Лотос Серебристый - Александра Хартманн

ли сестре, то ли самой себе, — я точно знаю, что они живы. И Эдвард Фейн. Он жив!

В глубине раздался треск сучьев, и мы тут же испуганно пригнулись к земле.

Кто бы это мог быть? Свои или быть может снова аннамцы? Джи зажмурилась и впилась в мою руку ногтями. Треск становится глуше. Если это отец или кто-то из своих мы сейчас упустим шанс на спасение. Ладони холодеют, тело болит, будто побитое камнями.

— Джи, надо посмотреть кто это, — наконец решаюсь я.

— Нет! Нет! — в глазах Джи застыл животный страх.

— Но мы должны, — мягко говорю я, расцепляя ее ледяные пальцы, — я пойду, а ты сиди здесь. Если…, — мой голос дрогнул, — если это аннамцы беги к тому холму, проси помощи у месье Дюпона. Ну же, Джи, я пойду.

— Нет, Киара! Нет! — рыдала сестра, снова хватая мою руку.

Но я освободилась и стала пониматься. Коленки тряслись, руки бил тремор. Если это ошибка. Она будет стоить мне жизни. Но прежде, чем они убьют меня, постараюсь убежать как можно дальше, чтобы у Джи было время на спасение.

Сердце ошалело било в ребра, я осторожно переходила от одного шершавого ствола к другому, громкие майны напугали меня так, что я подпрыгнула и чуть не закричала, но во время зажала рот.

Беру палку, то еще оружие, но хоть что-то. Хотя бы по голове получит, проклятый аннамец, чтобы на веки не знать им перерождения!

Солнечный свет проскользнул по чему-то черному. И сердце тут же упало. Офицерская форма. Все-таки это не наши, ныряю в первый же куст, и тут же слышу щелчок курка.

— Выходи с поднятыми руками, аннамская мразь! — раздается голос с сильным английским акцентом.

Голова кружится. Я схожу с ума. Это его голос! Голос Эдварда Фейна!

— Только без глупостей, иначе через твой труп можно будет легко процеживать чай, — снова угрожает мужчина, и у меня не остается никаких сомнений.

Выхожу из-за кустов и встречаюсь со взглядом серых глаз. Эдвард сжимал в руках гладкоствольное ружье и целился, но едва он увидел свою цель, лицо его застыло.

— Киара! — выдохнул он.

Не помня себя, бросилась к нему, и тут же оказалась в крепких объятиях. Сердце вот-вот разорвется от переполнившей его муки и невыносимого счастья. От Эдвара пахло терпким запахом пота и пороха.

— Так это была ты! Я нашел тебя! — шептал Эдвард, целуя мои волосы, и слезы брызнули у меня из глаз. Зарылась лицом в его черный пиджак.

— Я так хочу домой! Так хочу домой! — бормочу, сама не понимая чего. Ведь я хотела сказать совершенно другое, но боялась.

— Все хорошо, все кончилось, — Эдвард сжал меня сильнее в объятиях, — я отведу тебя домой, Киара.

— Но сначала Джи, — произнесла я, чуть отстраняясь, — она прячется там, у водопада.

Эдвард кивнул.

— Хорошо, идем.

Он взял мою ладонь в руку и поднес к губам, и я подняла на него глаза, полные счастья. Пусть простит мне великий Будда, но я любила этого мужчину, любила всем сердцем, хотя и знала, чем мне он не принадлежал.

— Идем, — сказал Эдвард, и его глаза улыбнулись.

— Там, — показываю в сторону зарослей, за которыми скрывался водопад.

Тороплюсь туда. Все хорошо. Сейчас мы заберем Джи и вернемся домой!

Тяну Эдварда за собой, не веря, что совсем скоро этот кошмар закончится. С губ уже готово было сорваться имя Джи. Но тут Эдвард встал и замер, лицо его мгновенно помрачнело.

— Киара, зайди за меня, — произнес он таким тоном, что я тут же подчинилась.

Широкая спина Эдварда защищала меня. Замерла. Кругом тихо. Только гомон птиц высоко в ветках. Даже сквозь одежду ощущаю, как от тела Эдварда идет жар, каждый мускул его напряжен. Снимает ружье с предохранителя и подносит к лицу. Смотрит напряженно сквозь заросли тиковых деревьев.

— Эдвард, что прои… — я не договорила.

— Киара, беги! — взревел он.

И раздались выстрелы, я бросилась прочь, но не пробежала и пары шагов, как замерла и обернулась.

Встав на одно колено, Эдвард продолжал стрелять, и тут же из-за белых стволов выбежали аннамцы в офицерской форме. От нескольких выстрелов Эдварду удалось ловко увернуться, но их было слишком много.

— Нет! Эдвард! — этот крик вырвался из моего нутра и пронесся по всему лесу.

Я бросилась к нему, и не дала упасть на землю.

Нас окружило кольцо аннамцев, глухой удар по голове и дальше темнота.

Глава одиннадцатая

Первое, что вижу, когда глаза открываются, это огромную каменную морду обезьяны, наполовину заросшую лианами и мхом. Сознание постепенно возвращается, и тут же понимаю, что сижу в кресле с высокой спинкой, вырезанном из того же серого камня, что и смотрящая на меня обезьяна. Голова гудела, тело ломило, пытаюсь подняться и понимаю, что не могу, я связана. Руки лежали на подлокотниках кресла, их крепко перехватывала толстая веревка, дергаюсь, верчу кисти, но все бесполезно. Мои отчаянные попытки никак не помогли, я только стрела до крови кожу в тех местах, где она соприкасались с веревкой.

В отчаянном бессилии и злобе откидываюсь на спинку кресла, и только сейчас как следует осматриваюсь. И тут же замираю, потрясенная величием помещения. Это был древний храм, заброшенный в непроходимой глубине тропического леса. Длинная анфилада резных колон уходила далеко вперед и ввысь и поддерживала жалкое подобие того, что когда-то было сводчатым потолком. Через эту брешь, жаркое солнце, пробившись сквозь плотную листву, освещало середину залы, когда-то величественной и прекрасной, теперь же разрушенной и мрачной. Влажный воздух полнился пением цикад и птиц, а разноцветные бабочки, словно подхватываемые легким ветром цветы, порхали в столбе света у меня над головой.

Что это за странное и зловещее место? Не одно ли из тех, про которые нам рассказывала Пея, когда мы с сестрой и братом были совсем маленькие? Тогда, напоив нас козьим молоком с патокой из пальм, Пея частенько усаживалась на пол перед нашими кроватями и рассказывала древние легенды и сказания. Про короля Обезьян, про зловещих духов, водящихся в лесной тиши, про покинутые цивилизации и про сокровища, которые никто и никогда не мог найти, а тот кто пытался, сходил с ума и навеки пропадал без вести.

По спине пробежал мороз, я съежилась. Это место наводило ужас, смешанный с немым восхищением, словно когда перед тобой оживали старинные сказки, которые ты себе рисовал.

В черной глубине тени что-то зашевелилось, и я вздрогнула. Это был тот самый аннамец со шрамом, он все так же был