Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать - Андре Шиффрин

Много лет, практически с моих первых шагов в «Пантеоне», я работал с людьми, которые возглавляли «Шокен». Я чувствовал духовное родство с самим Шокеном — издателем-эмигрантом, который покинул Германию из-за войны и создал свое дело вначале в Иерусалиме, а затем, в 1945 году, в США. Шокен был видным представителем традиционной культуры немецкого еврейства. Хотя я был далек от религиозных убеждений его издательства, я с восхищением читал многих его авторов, в том числе Мартина Бубера, Гершома Шолема и Вальтера Беньямина. Ханна Арендт одно время, хотя и недолго, работала у Шокена редактором; потомки Шокена поддерживали высокий интеллектуальный уровень книг, отличавший эту фирму с самого возникновения.

В 30-х годах был один занятный период, когда нацисты поощряли специфически-еврейскую культуру, чтобы вернее изолировать ее от других пластов культуры Германии. Тогда-то Йозеф Геббельс и распорядился, чтобы Шокен издавал Кафку и других немецких писателей еврейского происхождения. Так произведения Кафки исчезли из каталога издательства Курта Вольфа, где были впервые опубликованы, и стали главной опорой сводного каталога «Шокен». Геббельс не мог предвидеть, что его распоряжение со временем сыграет решающую роль в сохранении за «Шокен» статуса лидирующего еврейского издательства.

«Шокен» никогда не приносило особой прибыли и финансировалось из доходов с принадлежащей семье недвижимости — кстати, в прежней, германской жизни издательство тоже существовало за счет одного берлинского универмага. Соответственно просили за «Шокен», по масштабам Ньюхауза, недорого. Кроме того, я чувствовал, что нашей фирме обязательно нужен «запасной аэродром». Я до хрипоты объяснял сотрудникам Ньюхауза выгодность сделки, и после нескольких месяцев скрупулезных расчетов и аудитов было достигнуто соглашение. Позднее меня позабавило, что к покупке, не сопряженной с особым риском, отнеслись с таким тщанием, в то время как гораздо более сомнительное приобретение — «Краун» — было сделано столь бездумно.

В ситуации, когда Ньюхауз все сильнее нажимал на меня, требуя прибылей, идея возродить «Шокен» вселила в меня второе дыхание. Мы решили не просто переиздавать старые книги, но относиться к ним в соответствии с их значимостью для культуры. Были заказаны новые переводы Кафки под редакцией Марка Андерсона с кафедры германистики Колумбийского университета. Также в издания были включены произведения Кафки, еще не переводившиеся на английский. Мы запустили серию книг, в которую входила литература об Израиле и Восточной Европе, а также труды по истории Второй мировой войны. Были переизданы великолепные книги «Шокен» на тему Холокоста, хотя мне и пришлось, к своему ужасу, услышать от Брюса Харриса, еврея, одного из вице-президентов «Рэндом хауз»: «Перестали бы вы уж колотить меня по голове всеми этими книжками о Холокосте». Он хотел сказать, что денег они приносят недостаточно.

К осени 1989 года наш общий каталог значительно растолстел, и я гордился книгами, которые мы добавили к нашей марке. Но поскольку мы старались бережно относиться к традициям фирмы «Шокен» и ее авторам, о быстрой выгоде не могло быть и речи. В первые годы наши инвестиции не окупались, поскольку переиздание сводного каталога в новом оформлении и новые переводы Кафки обходились недешево.

В итоге то, что вначале казалось способом временно снять разногласия «Пантеона» и «Рэндом хауз», на деле оказалось лишним очагом напряженности в и без того сложных отношениях. Стало ясно: будущее «Пан теона» весьма неопределенно. Хотя Ньюхауз не уставал заверять нас в своих благих намерениях, молва гласила, что он уже готов закрыть «Пантеон», и только покровительство Бернстайна держит нас на плаву. В течение 80-х годов издательская программа «Пантеона» продолжала крепнуть: объем продаж стабильно рос, книги самых разных жанров — от романов Аниты Брукнер до исторических и политологических трудов Джорджа Кеннана — попадали в список бестселлеров.

Но тут Ньюхауз решил, что Бернстайну пора уходить. С тем же бессердечием, каким были отмечены увольнения нескольких редакторов журналов Ньюхауза, в 1989 году ошарашенному издательскому миру было объявлено об «отставке» Бернстайна. Это событие попало на первую полосу «Таймс» — впрочем, авторы многочисленных статей по этому поводу почему-то не пытались предугадать уготованную «Рэндом» участь, хотя выводы лежали на поверхности. Все стало кристально ясно, когда Ньюхауз усадил в кресло Бернстайна человека со стороны — Альберто Витале.

Витале начал свою карьеру в Италии в качестве банкира, а в Нью-Йорк переехал, чтобы возглавить американские владения корпорации «Бертельсманн», которые в то время сводились к «Даблдэй» («Doubleday»), «Бэнтэм» («Bantam») и «Делл» («Dell»). Ходили слухи, что с этого поста Витале уже собирались уволить, когда Ньюхауз сделал ему предложение занять самую престижную, по общему мнению, должность в американском книгоиздании. Ньюхауз, о чем свидетельствуют и его биографии, был застенчивым, неуверенным в себе человеком, но его явно привлекали люди противоположного склада, бизнесмены с манерами гангстеров, откровенно презирающие все, связанное с интеллектом, — этакие вечно готовые к бою уличные забияки, которые идут к цели напролом и, не выбирая средств, всеми правдами и неправдами увеличивают свой капитал до максимально возможных размеров.

Безграмотный бизнесмен во главе издательства — случай далеко не беспрецедентный. Юджин Эксмен рассказывает о том, как в «Харперз» в 1915 году пришел новый президент, С.Т. Брэйндердин, прославившийся афоризмом: «Любого человека в этой фирме может заменить простой клерк на десять долларов в неделю» и урезавший расходы на рекламу и прочее «баловство». Вскоре «Харперз» лишилось почти всех своих литературных звезд: Синклер Льюис ушел в «Харкорт», Джеймс Брэнч Кэмпбелл — в «Макбрайд» («McBride»), а Теодор Драйзер — в «Бони энд Ливерайт» («Bony and Liveright»). После этого Брэйндердин остался лишь с «массовыми» писателями типа Зейна Грея. Разумеется, конкуренты потирали руки и, несомненно, соглашались с его любимой поговоркой, толкуя ее в смысле легкозаменяемости самого Брэйндердина.

Ньюхауз представил нам Витале как культурного и тонко чувствующего человека; впрочем, Витале вскоре выдал себя заявлением, что он человек занятой и читать книги ему недосуг (правда, он в итоге сознался, что читает бестселлеры Джудит Кранц, ведущего автора любовных романов издательства «Краун»). В небоскребе «Рэндом» почти каждая комната была до потолка заставлена книгами — и только в кабинете Витале на стеллажах нельзя было увидеть ни одной, а на стенах вместо фотографий писателей висели изображения его яхты.