Мой Мастер - BlondinkO

Гарри рухнул в постель, зарылся в подушки. В последнее время к и так безрадостным мыслям примешался страх. Гарри стал бояться наследия. Не в силах полностью понять, осознать все те изменения, что происходили в нём, он страшился их. Видя, чувствуя, что он меняется, отдаляется от друзей, перестаёт понимать их какие-то детские, нелепые, человеческие проблемы, Гарри замирал в страхе. Он больше не мог находить в себе сочувствие к переживаниям Рона или треволнениям Гермионы. Он перестал понимать их страхи и надежды. Грядущая война виделась ему совсем в ином свете. Не видел он большой трагедии в человеческой смерти и боли. Оставался равнодушным и холодным ко всем рассказам об очередном убитом или пропавшем без вести. Разве что начинал злиться и раздражаться, слыша в сто пятый раз одни и те же стенания. Его больше заботило промедление старших. Ему хотелось действовать и, казалось, стоит только в открытую выступить и победа не заставит себя ждать. Он давно уже не боялся Тёмного Лорда. И искренне не понимал, почему и Дамблдор, и Мастер медлят, оттягивают неизбежное. Особенную обиду вызывало нежелание Мастера ускорить Гаррино принятие наследия. Поттер специально залез в семейные хроники Малфоев и вычитал там бесчисленное количество способов ускорить затянувшиеся вхождение. Начиная от элементарного принятия крови другого эльфа и заканчивая закреплением партнёрской связи. Но у Гарри не хватало духа в открытую предложить себя Мастеру. Их отношения не переходили грань ласк и поцелуев. Мастер словно специально держал Гарри на определенном расстоянии от себя, не разрешая оставаться в своей постели, подавляя практически любую инициативу во время и так ставшей редкой близости. Да и близость ли это вообще?..

Гарри перевернулся, закусил зубами подушку, глухо зарычав. И это злило. Он хотел… он просто с ума сходил, стоило только подумать о том, каким Мастер мог быть в тихие ночные часы. Как прижимался, как целовал… казалось, у Гарри все внутренности сводило от дикого, неконтролируемого желания. Иногда он смотрел на юных магов в Хогвартсе и серьёзно размышлял над тем, чтобы послать все эти сложности далеко и надолго. Выбрать для себя человека и забыть о странных отношениях с Люциусом. Но стоило ему только позволить себе эту мысль, как Мастер, словно чувствуя что-то, очаровывал его, завлекая и маня к себе. А потом вновь наступало разочарование. Как будто играл с ним.

Не в силах больше оставаться на одном месте в тишине и покое собственной спальни, Гарри вылетел в коридор. Несколько минут бродил по сонному подземелью, поднялся выше, к самой границе охранных чар, постоял там немного, пытаясь услышать, что происходит там, на надземных этажах мэнора, и борясь с искушением выйти. Выйти и, наконец, распутать тем самым этот клубок. Виной всех своих несчастий он видел именно затянувшееся противостояние с Темным Лордом. Как стало бы ему проще, если бы эта бессмысленная, ненужная человеческая война закончилась. Чистокровные. Грязнокровки. Полукровки. Какое ему дело вообще до них? Почему он обязан им? Должен? Ребёнок из пророчества, которое слышали лишь двое. Старик, который просто не знал, чем занять себя, и маг-неудачник, по собственной зависти и глупости заваривший всю эту кашу. Люди… Что с них можно взять? Гарри пренебрежительно скривился. Эту историю с пророчеством он знал. Мастер сам рассказал ему. И самым неприятным для Гарри стало не то, что его учитель зельеварения косвенно виновен в смерти его родителей. И не то, что всё могло бы сложиться иначе. Нет. Самым гадким, оскорбительным для него стало осознание того, что на его судьбу, на всю его жизнь повлиял хрупкий, жалкий человек… и это открытие напугало его. Он испугался собственных эмоций. Ему бы возненавидеть, желать отомстить виновнику, но ничего, кроме брезгливости, не поднималось в душе. Ему бы горевать о потерянных отце и матери, чувствовать боль и скорбь, но ничего, кроме равнодушия и холодного безразличия. Не знал он их. Да и горевать о людях… до двенадцати лет он на полном серьёзе думал, что его отец был спившимся неудачником, а мать продажной женщиной, пускай, и не понимая полностью значения этих слов, но отменно чувствуя тетушкину интонацию. А потом… потом появился Мастер, и родители ему стали не нужны. Мастер дал ему защиту, дал ему заботу, чувства…

Гарри развернулся и медленно спустился вниз, возвращаясь в подземелье. Сегодняшняя ночь стала особенно беспокойной для него. Мысли не давали остановиться, лечь, уснуть. Перескакивали с темы на тему, с образа на образ. Гарри испытывал тоскливое томление в груди. Ему казалось, что он заперт и всё никак не может найти ключ. Он виделся сам себе зависшим где-то между небом и землёй. И не человек. И не эльф. Непонятно, кто… он почти потерял всё, что было у него от людей, перестал понимать их, но и эльфом не стал, всё еще во многом уступая и Драко, и уж тем более Мастеру. Мастер…

Гарри смотрел на дверь его спальни, решаясь войти. Он надеялся, что может быть Люциус развеет все его мысли и страхи, оградит от них, защитит. Подарит покой. Как в детстве. Когда хватало лишь одной секунды рядом с Мастером, и боль и страх отступали. И казалось, что ты всё сможешь. Что у тебя всё получится. Гарри тихо постучал.

- Входи. А я всё думал, когда же наш местный банши перестанет шататься по коридорам, громко вздыхая, и, наконец, зайдёт ко мне, - Люцуис словно ждал его, сразу же открыв дверь.

- Мастер… я… я боюсь, - выпалив это, ошарашено замолчал. Не это хотел он сказать, но получилось само собой.

- Все мы боимся, - Люциус мягко подтолкнул его к постели. - Страх - инстинкт. И он един у всех рас.

- Я себя боюсь. И вас. И… и наследия, - плотину прорвало, и Гарри торопился, переживая, что его перебьют, не дадут сказать все, что скопилось. - И эта война! Кому она нужна! Зачем мы вообще здесь? Что нам от них всех? Это же люди! Какой прок нам вмешиваться! Подумаешь, пророчество! Не имеет силы пророчества над перворожденным!

- Не имеет, - согласно кивнул Люциус, укладывая распалившегося мальчишку в свою постель.

А Гарри продолжал:

- И… и я… и как будто потерялся в наследии. Остановился! Ничего не меняется. Лишь мысли кружат, кружат, как коршуны, и клюют, клюют! И вы… вы! Можно же… есть столько способов ускорить всё. А вы отвергаете меня…

Люциус крепко прижал Гарри к себе, не давая договорить:

- Я всего лишь не считаю нужным торопить события, мой нетерпеливый эльф.

- Я даже не эльф!

- Эльф, - усмехнулся Мастер, пряча косую улыбку. - Просто нужно подождать. Совсем немного.

- Хватит разговаривать со мной, как с ребёнком! - Гарри неожиданно для себя понял, что взвился на постели, сбрасывая с себя Мастера и нависая над ним.

- А ты веди себя, как взрослый, - Мастер остался спокоен, лишь в глазах плясали шальные бесенята. - Ты же пришел за утешением.

Гарри замер, решаясь.

- Нет. Не только, - прошептал он, склоняясь совсем низко и целуя поначалу робко, но с каждым мгновением все смелее и смелее, уже не прося, а требуя.

Люциус позволял себя целовать, милостиво отдав инициативу Гарри, и тот это чувствовал, понимал и начинал злиться. Ему нужен был Мастер, инстинкты, и так плохо сдерживаемые, рвались закрепить права на своем… на своем партнере. Гарри рванул рубашку на груди Мастера, шалея от собственной смелости, с силой приник к его шее, кусая. Зарылся ладонью в волосы, пытаясь оттянуть голову назад, тем самым облегчив доступ. Люциус засмеялся, легко скинул с себя зарвавшегося эльфёныша, прижал к кровати:

- Наглец!

- Какой есть, - храбро парировал он в ответ и подался к Мастеру, пытаясь перехватить инициативу.

Внутри закопошились почти кощунственные мысли. Возможно, Мастер специально так себя ведёт, провоцируя на более решительные действия… возможно… возможно, он хочет быть ведомым, потому и не предпринимает более активных действий? И тут же эти мысли эхом отдались в груди огненной, жаркой, почти нестерпимой вспышкой. Гарри рванулся вперёд, с трудом выбираясь из-под Люциуса и пытаясь оказаться сверху. Мастер вновь засмеялся, и Гарри окончательно потерял голову от этого смеха, осталось лишь одно желание: захватить, подчинить себе.

Люциуса забавляло поведение Поттера. Прекрасно помня себя в последние годы перед принятием, он понимал, что именно происходит с его воспитанником. Юные эльфы отличались гиперсексуальностью и повышенной агрессивностью. Люциус сделал всё, чтобы воспитанники научились себя контролировать, но эти гормональные бури не могли пройти без следа. Излишки энергии нужно было как-то сбрасывать. Драко выплёскивал все на тренировках, добиваясь истинного Мастерства. Войдя в наследие, ему стало проще себя сдерживать, и он, наконец, смог подойти к Астории, не опасаясь напугать её или причинить вред. Поттер же в прямом смысле слова сходил с ума от близости будущего партнёра, и с каждым днём ему становилось все сложнее и сложнее себя контролировать. Люциусу приходилось изворачиваться. Держать элфёныша на коротком поводке, то приближая к себе, то отталкивая и щелкая по носу зарвавшегося недоросля. И сейчас Малфой осознанно поддавался, позволяя Гарри выплёскивать скопившееся желание и агрессию. Его неловкая возня вызывала лишь смех. Хотелось скрутить мелкого паршивца и отшлёпать, а потом зацеловать.