Освоение времени - Виктор Васильевич Ананишнов

— Однако!.. И я туземец, значит? Абориген?

— Не придирайся к словам.

Наверное, притягательное и забавное сочетание слов «туземец этого времени» вновь отвлекли меня, и Симону пришлось опять напоминать, зачем мы здесь, собственно, собрались.

Извиняться не следовало, и так всё было понятно, и я просто выразил внимание к собеседнику.

— С тобой, Ваня, разговаривать — только время терять. Никакого терпения может не хватить. Ты же в школе, насколько я знаю, был примерным учеником… И в армии дисциплину чтил, а?

— Да слушаю я!

— Слушаешь, да не слышишь. Ладно… У нас в прошлое ходят не одни ходоки, от природы наделённые этим даром, но и обычные люди, использующие технические средства… Аппаратчики.

— Ага, — показал я понимание. — Мы их видели. Учитель обещал, что ты мне о них расскажешь.

В этот раз я незаметно для себя перешёл в разговоре с Симоном на «ты». Он не удивился.

— Знаю! — оборвал нетерпеливо он мои воспоминания. — Дослушай ты, пожалуйста!.. Диапазон у них велик, но без стабильной материализации в прошлом. Они чаще всего, как в кино, наблюдают жизнь со стороны. Для историков удобно: и прошлое не загрязняется их появлениями и поступками, и можно изучать многие исторические моменты воочию… Так вот. Техника развивается, и аппаратчики могли уходить в прошлое всё глубже и глубже. И уходили. Но вдруг перестали оттуда возвращаться.

— Как дон Севильяк?

— Нет, Ваня. Дону Севильяку такой диапазон и не снился. Те, кто исчез, ушли за сто тысяч лет.

Я непроизвольно присвистнул.

— Сто тысяч лет!.. И мне, что… — Я с замиранием сердца уставился на него, так как на столько лет в прошлое ещё не уходил, — надо узнать, что с ними случилось?

Симон кивнул.

— За сто тысяч?!

Он снова китайским болванчиком покивал головой.

— Ух! — выдохнул я со смешанным чувством радости и страха.

Невероятно, что у меня такие возможности. Вернее, здорово, что мне подвластны такие глубины прошлого. Знал и до того, но всё равно дух захватывает.

Мы несколько минут обсуждали, что я могу, а чего должен опасаться или на что обращать внимание, поскольку Симон, уверенно говоря о ближнем прошлом, весьма приблизительно мог прогнозировать моё поведение в дальнем во времени поиске.

Стратегия поиска, подсказанная Симону в будущем и переданная им мне, выглядела предельно просто и одновременно предельно сложно.

Следовало прочесать время и пространство на рубеже ста и более тысяч лет в прошлом, найти хотя бы одного пропавшего аппаратчика и попытаться вернуть его назад. Или же посмотреть, а лучше попробовать разобраться, в конце концов, какие там, в этих далёких тысячелетиях, действуют эффекты, неодолимые для аппаратчиков. И то и другое поможет, вероятно, разработать программу возвращения всех других исследователей, застрявших в неведомых веках времени.

Так коротко моя задача выглядит в пересказе, а на самом деле разговор с Симоном в присутствии молчаливого, и оттого значительного в своём молчании, Сарыя, длился значительно дольше.

Мне нужны были ориентиры, хотя бы едва правдоподобные гипотезы и предположения о случившемся с аппаратчиками в прошлом. Способы идентификации (Симон так говорил) аппаратчиков, координаты точки зоха для вывода найденного человека…

Пришлось обсудить много других вопросов.

Иначе всё было бы как в сказке: пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что.

К сожалению, после, казалось бы, всего того, что мне хотелось узнать и выяснить, неопределённого и недосказанного осталось не меньше.

— А дон Севильяк? — под конец спросил я.

— Да, дон Севильяк, — вздохнул Симон. — Ты пока займись аппаратчиками, а мы ещё наведём справки.

Меня провожали.

Утончённый Симон с бритвенно острыми стрелками на брюках, при модном — шире хари — галстуке, причёсанный на пробор. И Учитель — в моём красивом спортивном костюме со свежими заплатками на локтях (Сарый сам их пришивал вкривь и вкось, бормоча при этом о рачительности уважающих себя людей, к которым относил себя и только себя). Стоял он с круглыми карими глазами во всё лицо, с заметным уже брюшком и, по обыкновению, молчаливый в присутствии Симона. Не хватало милого дона Севильяка — было бы шумнее и веселее.

Хотя проводы никогда не таят в себе радости.

Прозвучало последнее напутствие:

— На дороге времени будь осторожен и осмотрителен. Мы знаем несколько периодов, где могут встречаться живые существа, умеющие посещать поле ходьбы. Не все они безобидны. Поэтому держи оружие наготове.

— Учту, — пообещал я, не совсем ещё понимая заботы Симона; сколько уже хожу, а на дороге времени никого не встречал.

— Ладно, Ваня, — прервал Симон натянутую паузу. — Пора.

Он помог мне просунуть руки под лямки рюкзака, купленного для этого случая, с едой и питьём, поправил на поясе нож, печально потрогал пальцами рукоять пистолета, засунутого на три четверти в кожаную кобуру. Взять огнестрельное оружие он посоветовал сам, и достал его, и объяснил, почему это надо, но делал всё перечисленное неохотно, так как оружие не уважал, а подчинялся необходимости. А мне с ним, по недавней памяти, было привычно и безопасно.

Я им улыбнулся на прощание. Учитель моргнул и как будто выключил себя — не стало глаз, не стало Сарыя. Симон поднял руку в немом салюте.

Так они и остались в моей комнате, а я для них растаял, вылинял на ковре настоящего и ушёл в провал прошлого…

Каждый шаг, каждая секунда движения во времени — годы. Лёгкая пробежка — века, а впереди десятки тысяч лет — идти и идти по неведомым годам, запасясь терпением и надеждой.

Став на дорогу времени, я отвернулся от будущего и… пошёл в сторону гор недоступности.

Первые семьдесят тысяч лет я прошел легко, без особых трудностей, потому что не старался задумываться об оставленном позади времени. Мне, правда, было интересно отметить какие-либо препятствия или закрытия на дороге времени в районе тех четырёх тысяч лет, может быть и задолго до нашей эры, о которых говорил Симон. Но поле ходьбы везде для меня оставалось монотонно плоским. Напрашивалось представление о большом хорошо подметённом дворе — ни соринки, ни рытвинки.

Зато ближе к семидесяти тысячам, граничные горы придвинулись, чаще стали встречаться неровности, а то и закрытия, но проявляться в реальном мире я не собирался до поры до времени, поэтому безбоязненно шёл, где удавалось, напрямую.

Ещё через десять тысяч лет, то есть где-то в точке зоха, соответствующей восьмидесяти тысячам лет до нашей эры, по договоренности с Симоном, меня должен был встречать аппаратчик, выделенный для моего сопровождения из будущего. И я уже посматривал по сторонам, отыскивая его.

Как