В глубине тебя - Фло Ренцен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его толчки в ней, поначалу медленные, все ускоряются. Я будто повисла в воздухе, до того приподнимает меня то, что сейчас будет.
— О-о-о? — стону я, будто с вопросом на конце.
— Иди ко мне, — разрешает Рик, лаская взглядом мои глаза.
— Да-а-а?! — будто спрашиваю громче.
— Да, — подтверждает он, а сам гладит мое лицо.
И я иду к нему. Я ведь к нему шла.
* * *
Дождь стучит по новеньким оконным стеклам, еще без «ручек», зато тройным, с аргоновым наполнением. В карточном домике сухо и почти уютно.
— Ты горячая, детка… ты горишь… м-м-м… детка…
Рик только что кончил, но не отпускает меня. Целует меня всю, будто пытаясь остудить мое тело губами — и наспех натягивает на меня одежду.
— Я заражу тебя.
— Ты заразила меня, — говорит он нежно. — Зараза.
— Прости.
— Заражай еще. Я переболел недавно.
— Ниче?.. У тебя там девушка не беременна?..
— Нет вроде.
Мне плевать на то, что это, сказанное им просто и обыденно, занозой впивается мне в сердце, как плевать и на то, что горло у меня болит уже по-страшному. Плевать — ему же плевать…
— Хорошо сделали, — окинув взглядом помещение, хвалю его, их работу. — Так что, теперь бабла не видать?.. Тебе?..
Он усмехается:
— Эт почему ж… Рассчитались же. Задолго «до».
— Вот вы лева-ачники… — не могу удержаться.
Это не похвала, вообще-то. Не уверена, что до него доходит — вон, самодовольный какой.
— На хрена протокол тот подписывал?.. — наезжаю на него. Мне почти хочется добавить: «Меня, что ли, попросить не мог?»..
— Да не получилось по-другому. Думал, бумажка маленькая, незначительная, не заметит никто.
Покачиваю головой, хлопнув себя по ней:
— Охренеть… ох-ре-неть…
Он смотрит на меня не мигая и вдруг неистово прижимает к своей груди.
— Блин, дурак, доиграешься! — сержусь я, пытаясь вырываться. — Посадят. Найдут же деньги…
Он снова насильно тянет к себе:
— Пусть ищут, — и обнимает еще крепче, вжимает в себя, как будто не о деньгах речь, а о том, чтобы меня кому-то там не отдавать. Балбес…
— «Пусть ищут». Ух-х… — даю все же зажать себя и тоже крепко прижимаюсь к нему, к этому балбесу…
— Кто слил тебя, как думаешь?..
Он пожимает плечами:
— Мало ли.
— Аднан?.. Въебашил ему тогда, что ли?.. За меня?..
Он только скалит зубы, мол, не моего ума дело.
— Чего сразу не рассказывал, что у тебя все так грустно?
— У меня не грустно. А ты… — легонько щелкает он меня по носу, затем гладит, задержавшись на нем, — меньше будешь знать — лучше будешь спать.
Нет, вы только посмотрите на него. Это я что, значит, правды не выдерживаю?..
— Слушай, и че делать теперь будешь?
— Посмотрим, — беззаботно отвечает он.
На расслабоне, паразит. Вообще, зря я все это затеяла, допрос этот весь, дознание. Не стоило начинать расспрашивать его после секса.
Он тут не один такой удовлетворенный, но мне не передается его беззаботность.
Конечно, он и не из такого дерьма вылезал, а жалеть себя вообще не просил, но я уцепилась в него, не спешу отпускать.
— Я за тебя перед Дорен распиналась. В бауамте. Горло драла, толкала ей, что так нельзя.
— Когда?
— Только что. Я от нее как раз.
Ему заметно приятно, но он осведомляется:
— На хера?
— Да мало ли.
— Дурная, — нежно целует меня он. — Ни хера не даст. Эта лесба в моем деле ни хера не решает, а меня ваще с дерьмом сожрать готова.
— Да нормальная она. Она ж не виновата, что… какая есть. У меня, вон, Эрни с ее дочкой мутит. Ну, с неродной, но… дочкой. Ориентацию ей настраивает.
— Красавчик, — смеется Рик и снова целует меня, заглушая клокочущий во мне кашель.
— М-да, — говорю затем, слегка оправившись, — только надо будет мне ее уговорить, чтоб не возникала, не расстраивала им любовь. Вишь, там тоже люди.
— Мгм. Просто кое-кто из них — лапа.
— Риты?
— Хахаля ее. Нового-старого. И «промеж».
Опускаю, что и с ним уже познакомилась и даже настучать на них обоих успела. Игнорирую странный толчок в груди о том, что — вот ведь как. Выходит, она, Рита, и правда ему с тем хахалем изменяла? Или тому хахалю — с ним?.. Сводная, блин, родственница… Тьфу, черт ногу сломит.
Уточняю:
— Тогда дохляк?
— Дохляк. Хер с ними.
Вот уж и не знаю, жалеть мне его или злиться за пофигизм. За все вместе.
А вообще мне не этого хочется.
Мне вдруг кричать хочется: «Рик, я знаю про твою маму!» И целовать, и обнимать его. И плакать. И… жалеть все-таки, хоть он, говнюк такой, этого не просит.
Глупо это — понимаю, «трезвею» и, поскольку больше не действует «обезболивающее», заболеваю по-крупному.
Нет, не фиг мне здесь, такой больной, делать.
Поднимаю затекшую, приплюснутую к полу задницу, принимаюсь бесполезным образом разминать руки-ноги, хоть у меня их сейчас из-за другого ломит.
Мне пора.
Он замечает, что мне пора:
— Не уходи.
Даже за руку берет, стискивает.
— Мне пора, — насильно вытягиваю у него руку.
— Бля, Катька… Да ты… Бля, я тя не понял…
Он рычит почти — злится, что ли?..
— Мне пора, сказала же, — «поясняю». — Че там понимать.
Рик смотрит на меня с негодованием, будто глазам своим не верит.
— Да… там ливанет щас! — говорит он возмущенно-наездливо, совсем как я только что, когда переживала, что его «посадят».
— Не ливанет.
— Не уходи одна, — снова лезет он ко мне. — Давай уйдем вместе.
— Зачем? — не даюсь я.
— Я буду лечить тебя. Тебе уход нужен.
Ишь, какой, а. Дела свои лечи. И свою не беременную подругу.
— Сама справлюсь.
— Справишься. Но со мной лучше.
— Лучше, — едва не плачу я, а он видит и понимает все, но слишком рассержен и обижен, чтобы еще и дальше удерживать — ведь я же все равно ухожу, бросаю его, хоть и тяжело мне.
Внутри меня не остыло еще все от его проникновений, а в размеренность от испытанных оргазмов врывается жар.
А еще… ой: все скользит у меня между ног. Да, он же влился в меня. Кончил в меня. Не останавливался — а я не остановила.
Рик кончил в меня и теперь там, во мне его сперма.
Поживем — увидим, думаю отчего-то — и бегу. Бегу вниз мимо полчищ строительной техники, прочь из карточного домика. Успеть бы посуху.
Не успеваю.
Я бегу по улице, бегу в дождь и у меня температура.
Дождевые капли должны были
