Обмани, но люби - Ребекка Уинтерз

– Значит, мы в расчете, потому что ты подарил мне маму и твою дорогую доченьку.

Кончитта успела устать и начала ерзать на руках у Талии. Леон взял дочь на руки и с торжествующим возгласом прижал к себе. Его домочадцы окружили Беллу, чтобы пожелать счастья. Их поздравления звучали так искренне и тепло, что глубоко растрогали Беллу. Она взглянула на Кончитту. Леон перехватил ее взгляд и подошел, чтобы Белла взяла ее.

Белла крепко обняла дочь Леона и зажмурилась. Теперь это сокровище – ее доченька! Просто невероятно!

Священник с улыбкой стоял рядом и гладил Кончитту по голове.

– Теперь у bambina есть красивая новая mamma. – Он осенил их обеих крестом.

– Спасибо, святой отец, – произнес Леон.

Все вышли в вестибюль, где священник попросил молодоженов и свидетелей расписаться в документах, чтобы соблюсти формальности. Леон взял Кончитту у Беллы, но когда она наклонилась над столом, чтобы в свою очередь поставить подпись, на бумагу упали два лепестка с ее цветка. Она оглянулась и увидела еще один лепесток в ручке Кончитты.

– Ловкостью она пошла в своего papa. Надо присматривать за ней, – пробормотала Белла.

Глаза Леона блестели расплавленным серебром. Мужчина не должен быть настолько красив. Дрожащей рукой Белла вывела свою подпись. А когда выпрямилась, увидела, что остальные уже ушли, остался только Леон. Он скатал в трубочку свидетельство о браке и положил в карман.

– Талия понесла малышку в машину. Пойдем и мы, синьора Малатеста?

Белле казалось, что она никогда не привыкнет к новому имени. Леон повел ее к парковке перед церковью.

Я в первый же день посмотрела в библиотеке, что означает твоя фамилия, Леон. Я и раньше знала, что mal означает «плохой», a testa, оказывается, это «голова».

Они подошли к седану, где Кончитта уже сидела на заднем сиденье в своем креслице, а Талия ждала их рядом.

– Если это означало, что во главе твоей семьи были плохие люди, то это имело место в очень далеком прошлом, потому что от тебя и твоего отца я видела только добро. Хочу, чтобы ты знал – я буду носить твое имя с гордостью.

Его глаза потемнели от какого-то невысказанного чувства.

– Я очень буду дорожить этими словами. Спасибо. – Леон помог ей сесть назад рядом с Кончиттой, которая мусолила пластмассовую игрушку.

Руфо лежал на полу и охранял ее. Леон нагнулся и, быстро поцеловав Беллу в губы, захлопнул дверцу. Пока он провожал Талию ко второй машине, Белла провела рукой по губам. Леон стал ее мужем.

Через минуту он вернулся и сел за руль. Следующим пунктом их маршрута было палаццо, и Белла подумала о семье Леона. Интересно, как они отреагируют?

Ее сердце тревожно билось. Оба надеялись, что, объявив о своем бракосочетании, помогут разрядить ситуацию с Дантом.

– Леон? – окликнула она, поддавшись порыву.

Он посмотрел на нее в зеркало заднего вида:

– Все в порядке? Ты выглядишь очень взволнованной.

– Так и есть, потому что мне пришла в голову мысль, но я не знаю, как ты к ней отнесешься.

– Для этого прежде всего надо, чтобы я узнал, что за мысль.

Ох, он, кажется, на взводе.

– Вчера мама сказала, что Дант и его жена пользуются отдельным входом в палаццо.

– Да, они живут в боковом крыле.

– Как ты думаешь, что, если мы подъедем сначала к нему и войдем без предупреждения? В обычных обстоятельствах ты сначала сообщил бы новости Данту. Почему бы и сейчас так не сделать, прежде чем мы пойдем к нашим родителям? Сюрприз захватит его врасплох, и ему, может, будет приятно, что родители еще ничего не знают. Стоит попробовать – если, конечно, он окажется дома.

Леон долго молчал.

– Понятия не имею, что они обычно делают в субботу, – пробормотал он.

Белла обрадовалась:

– Так давай узнаем. Ну, что он сделает в худшем случае? Захлопнет перед нами и Кончиттой дверь? Я вот решилась на разговор с Клиффом, и смотри, что вышло!

– У тебя сердце бойца! – воскликнул Леон. – Если желаешь знать, твоя идея, по-моему, замечательная.

– Grazie, – выговорила она на плохом итальянском.

– Первое, что мы сделаем, – наймем тебе учителя.

Белла громко засмеялась. И он засмеялся следом за ней! Им как раз очень нужна была разрядка. Въехав на территорию палаццо, Леон миновал двор и обогнул здание. Белла увидела у входа припаркованный красный спортивный автомобиль.

Машины Пиа не было, значит, Дант был дома один. Даже лучше, что Пиа куда-то уехала. Белла отстегнула Кончитту и выбралась наружу. Она была настроена очень решительно. Они направились к двери, Руфо, обогнав их, первым взбежал на крыльцо.

Леон не стал звонить, а постучал, как делал когда-то в детстве, и замер в ожидании. Белла взглянула на него:

– Постучи еще.

Дант, одетый в майку, старые тренировочные штаны, с растрепанными волосами, был потрясен, увидев Леона и Беллу.

– Извини, что так к тебе врываемся, но я хотел, чтобы ты узнал первый.

Дант прищурил свои угольно-серые глаза.

– О чем ты?

– Мы с Беллой только что поженились. Приехали сюда прямо из церкви.

– Это что, шутка такая?

– Я серьезен, как никогда в жизни.

Его лицо выразило крайнее изумление.

– Я полагал, ты все еще в трауре по Бенедетте.

Леон кивнул:

– Ее я никогда не забуду, но когда я встретил Беллу, произошло нечто удивительное. Папа будет в шоке, когда узнает. Мы с тобой в курсе, что у него на примете несколько женщин, и он ждет, чтобы я женился на одной из них. Но я никогда бы не смог заставить себя это сделать. Не верю во все эти титулы.

Прошла, наверное, минута, прежде чем Дант снова заговорил:

– Он заставит тебя аннулировать брак.

– Не заставит, когда узнает, что мы полюбили друг друга с первой встречи и с тех пор уже не расставались. Я не мог позволить ей улететь завтра в Нью-Йорк.

Дант взял из рук брата свидетельство и внимательно изучил его.

– Но жениться на дочери Люсианы… – Он перевел глаза на Беллу, которая веселила Кончитту.

– Мы не обсуждали это раньше, но я уверен – именно что-то подобное случилось с отцом, когда он встретил Люсиану.

Дант с трудом сглотнул:

– Я это понял, когда немного подрос. Папа никогда не любил маму по-настоящему.

– Да, – прошептал Леон, удовлетворенный, что и брат его пришел к тому же выводу. – Вот почему нас настолько травмировало, что он женился так быстро.

– Да уж, тут ничего не скажешь.

Леон кашлянул:

– Я уже давно хотел сказать кое-что. Я подвел тебя, когда уехал учиться в Рим. Не нужно было бросать тебя, но я так горевал, что думал тогда только о себе. Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь меня простить.

Дант посмотрел на брата с прежним мягким выражением, которого Леон не видел у него с давних пор, но он явно не находил слов. У Леона защемило сердце.