Оппоненты Европы - Чингиз Абдуллаев

– Ваше положение очень сложное, – заметил следователь, – вы еще успели поссориться и с убитым журналистом, которого застрелили в вашем номере.

– У меня нет оружия, – развел руками Дронго, – и меня сложно заподозрить в этом убийстве.

– Никто вас не подозревает, – вставил комиссар, – но согласитесь, что все это вызывает определенные вопросы.

– Согласен, – кивнул Дронго, – на которые должны отвечать сотрудники полиции, а не такое заинтересованное лицо, как я.

Он увидел вышедшую из лифта Мадлен. Она недоуменно смотрела по сторонам. Подошла к Дронго.

– Что происходит?

– Ты даже не представляешь, как я рад тебя снова увидеть, – сказал он, глядя на нее.

– Ничего не понимаю. Опять что-то случилось?

– Нет. Все хорошо. Теперь все хорошо. Только теперь никуда не отходи от меня. Я тебя очень прошу.

– Хорошо, – удивилась она, – я никуда не уйду.

– Господин эксперт, в целях вашей безопасности мы обязаны перевести вас в другой номер и поставить охрану, – решил комиссар.

– Давайте, – согласился Дронго, – только разрешите мне остаться вместе с госпожой Броучек.

– Как хотите, – разрешил комиссар.

– Нет, – неожиданно сказала Мадлен, – ни в коем случае. Это неприлично.

Все трое мужчин удивленно взглянули на нее, не совсем понимая, что происходит.

– Я не могу оставаться в номере чужого мужчины, – пояснила Мадлен. – Неужели вы этого не понимаете?

Дронго хотел что-то спросить, но промолчал.

– Конечно, мадам Броучек, – согласился комиссар, – это ваше право. Мы думали, что вам будет безопаснее и комфортнее.

– Не будет, – ответила Мадлен, – я вообще собираюсь вернуться в свой номер. И не совсем понимаю, господа, почему я не могу прямо сейчас вместе с господином экспертом пройти в его номер и обсудить наши вопросы? Зачем нужен другой номер, в котором я должна буду с ним находиться? Может, вы объясните мне, господа, что именно здесь происходит?

– Пусть вам объясняет господин эксперт, – решил комиссар, отходя от них.

Мадлен взглянула на Дронго.

– В моем номере нашли убитым журналиста Рамаса Хмайна, – пояснил Дронго, – никто не может объяснить, как он туда попал и что именно он там делал. Господин следователь, вы обыскали мою комнату? – спросил он Кубергера.

– Конечно. Ничего не нашли.

– А в его карманах?

– Обычный журналистский набор. Магнитофон, телефоны, айфон, диктофон, блокнот, ручки. Ничего особенного.

– Почему его убили? – спросила Мадлен.

– Мы сами не понимаем, – пояснил следователь, – но господина эксперта мы переведем в другой номер. Или вообще поселим в другом отеле. Я могу задать вам один вопрос?

– Задавайте.

– Совсем недавно я предлагал вам покинуть отель и уехать в Париж. Но вы отказались. Более того, вы пришли сюда, даже не зная, что именно произошло в номере господина эксперта. А теперь заявляете, что не хотели бы оставаться с ним в номере под охраной полиции. Я могу узнать причину таких резких изменений?

– Господин следователь. Все очень просто. Я хотела только переговорить с господином экспертом, – пояснила Мадлен, – но я замужняя женщина, а он женатый мужчина. Если у нас дружеские отношения, то это не значит, что я могу постоянно оставаться в его номере. Это невозможно.

– Я вас понимаю, мадам. Извините за мой вопрос. – Следователь отошел от них.

Она взглянула на Дронго.

– Наверное, должны были убить тебя, – сказала она, – я это чувствую. И случайно застрелили этого журналиста.

– Непонятно тогда, зачем он пришел ко мне в номер, – сказал Дронго, – и вообще как вошел? Ему я ключей не давал. Но почему ты отказалась переехать в другой номер под охрану полиции?

– Я отказалась переезжать с тобой, – пояснила Мадлен.

– Почему?

– Вечером приезжает мой муж. Он узнал о взрыве в отеле и о вчерашнем покушении из репортажа Элиа Морзоне. Позвонил и сообщил, что выезжает из Парижа. Ты понимаешь, что я не могу оставаться в одном номере с тобой. Тем более что между нами ничего не было.

– Это упрек или констатация факта?

– Скорее упрек самой себе. Видимо, такая у нас была судьба. Встретиться и разойтись. Я не смогу остаться в твоем номере, зная, что через несколько часов здесь будет мой муж. Если сможешь, ты должен меня извинить.

– Твое настроение меняется ежечасно.

– Это правда. За последние два дня я побывала в таких невероятных историях, в каких не была за всю мою жизнь.

– Теперь констатация моей вины.

– Нет. Все так сложилось. Кто мог подумать, что сначала убьют дипломата в нашем вагоне, потом начнут в нас стрелять. Взорвут отель и, наконец, в твоем номере застрелят журналиста. Слишком много событий на одно знакомство.

– Никто не мог предположить, что все так произойдет, – согласился он.

Они увидели, как по этажу бежит Элиа Морзоне, размахивая руками. Было заметно, как сильно он нервничает.

– Это вы… вы… – закричал он, обращаясь к Дронго, – это вы его убили.

– Успокойтесь, синьор Морзоне, – сказал следователь, оборачиваясь на крик журналиста, – у господина эксперта есть абсолютное алиби. Он был перед зданием отеля, когда нашли убитого журналиста. Его обнаружила горничная. На наших камерах наблюдения невозможно не заметить фигуру господина эксперта.

– Все равно это он, – закричал Морзоне. Было заметно, как он нервничает. Он впервые испытывал некие человеческие чувства. Более того, было видно, как он переживает за своего напарника.

– Он его подставил и убил, – сказал уже тише Морзоне.

– У него нет оружия, – возразил следователь.

– Значит, это был его сообщник, – решительно заявил журналист, – я вам говорю, что Рамаса Хмайна убил господин Дронго. Именно он организовал и убил моего друга.

– Каким образом? – поинтересовался следователь.

– Не знаю. Не знаю. И не хочу знать. Но это он убил моего друга, – снова закричал Морзоне.

– Не кричите, – попросил следователь, – но почему вы считаете, что именно господин Дронго его убил?

– Он нас ненавидит, – убежденно произнес Морзоне, – вы не знаете, что внизу он избил моего друга и сломал ему фотоаппарат.

Следователь взглянул на Дронго, требуя объяснений.

– Насчет фотоаппарата – правда, – согласился Дронго, – а насчет избил – глупая ложь. Вы его видели, господин следователь. А теперь внимательно посмотрите на меня. Если бы я начал по-настоящему бить журналиста, то я бы его просто забил голыми руками. Что я и собираюсь сделать с сеньором Морзоне, который ведет себя столь бесстыдным образом.

– Вот видите, – крикнул Морзоне, на всякий случай сделав шаг назад.

– Что ваш друг делал в номере господина эксперта? – спросил следователь.

– Он пришел туда, чтобы оставить магнитофон, – уже не думая, о чем говорит, сообщил Морзоне, – мы хотели послушать разговоры эксперта и понять, как он так быстро разгадывает любые загадки. Мы хотели сделать потрясающий репортаж о его работе, – показал на Дронго Морзоне, – может, даже прославить его.

– Он принес магнитофон, который хотел спрятать в номере господина эксперта, – понял Кубергер, – как это было неосторожно и глупо с его стороны. А как он достал ключ от номера?

– Подошел к портье и попросил, – усмехнулся Морзоне, – для настоящего журналиста это не проблема. Совсем не проблема. Вот разговорить известного эксперта – это действительно проблема номер один. Но Дронго не стал бы с нами разговаривать.

Следователь покачал головой.

– Он полез в чужой номер, чтобы тайком установить магнитофон, – подвел неутешительный итог Кубергер, – а там его ждал киллер. Вы напрасно так рискуете, господин журналист. Личная комната – это всегда личная комната, и получается, что ваш друг пытался незаконно проникнуть в номер нашего гостя.

– Из-за этого его убили? – спросил Морзоне.

– Думаю, что не из-за этого. Просто произошла ошибка. Роковая ошибка. Иногда подобное случается.

– Где его труп? – уточнил журналист.

– Уже повезли в морг, – ответил следователь.

Морзоне повернулся и поспешил к лифту.

– Его напарник открыл дверь своим ключом и вошел в номер, когда в него дважды выстрелили, – пояснил следователь, – у несчастного журналиста не было ни единого шанса выжить. Два выстрела прямо в сердце.

– Не нужно подробностей, – попросила Мадлен, – я не могу слышать о подобных ужасах.

Следователь снова отошел от них.

– Значит, Рамас Хмайн хотел просто воспользоваться ситуацией и оставить у меня магнитофон, чтобы записать мои беседы. А потом на их основании сделать репортаж, – понял Дронго. – Придумали просто отлично. Не рассчитали, что опасности может подвергнуться сам журналист. Что в итоге и произошло. – Значит, одной загадкой меньше, – сказал Дронго.

– Что? – не поняла Мадлен.

– Ничего. Я соберу свои вещи и перееду в другой номер. Конечно, ты права, и жить в одном номере мы просто не могли, даже если бы твой муж не выехал из Парижа. А сейчас тем более. Я тебя понимаю.