Казнить нельзя помиловать - Шохом Дас

Надо смириться с тем, что у какой-то доли пациентов будет рецидив и ухудшение и они снова нарушат закон, стоит им удалиться из-под нашей сени. Естественно, обо всем этом у меня было некоторое представление, но для того, чтобы по-настоящему все усвоить, пришлось принять отрезвляющий холодный душ. В частности, я был вынужден временно исполнять обязанности консультанта в течение трех месяцев, и это произошло в самый неудачный момент.

Глава девятая. Крещение лавой

Когда начался последний год моего последипломного образования, мне предложили на три месяца стать исполняющим обязанности консультанта. В одной команде специалистов по лечению психических болезней в полузакрытом отделении на востоке Лондона не было своего консультанта, и по причинам, в которые меня не посвятили, руководство не хотело искать замену. Вместо этого оно решило нанимать врачей-резидентов последнего года обучения на три месяца (это максимальный разрешенный законом срок, чтобы не отвлекать нас от формальных учебных занятий). Я понимал, что эта работа – отравленная конфета. У команды не было никаких иллюзий. Да и кто станет их упрекать? Их так называемого руководителя меняли каждые три месяца, а обязанности реабилитировать опасных пациентов никто не отменял. Но разве я мог отказаться? Мне давали возможность взять на себя полную ответственность и ощутить вкус работы, которой, по-видимому, мне придется заниматься всю оставшуюся профессиональную жизнь. Хотя я опробовал на себе и другие ипостаси судебного психиатра (вел клинический прием в тюрьме, освобождал психически больных от участия в уголовном процессе и работал свидетелем-экспертом), мне казалось, что мне стоит поработать и консультантом для пациентов специализированной психиатрической больницы – просто потому, что я был лучше всего знаком именно с такими условиями труда.

Я заступил на трехмесячную вахту вскоре после того, как моя жена Ризма родила нашего старшего сына Камрана. Нас благословил своим появлением морщинистый младенчик с огромными кулаками, копной черных, как вороново крыло, волос и вечно нахмуренным, словно от комической подозрительности, лбом. Мои первые две недели на работе были единственным моментом, когда я мог взять отпуск по уходу за ребенком. Едва ли хороший способ познакомиться с подчиненными – и уж точно совсем не то решение, благодаря которому всеми заброшенная, недовольная команда, плывущая по воле волн без руля и без ветрил, почувствует себя менее заброшенной, более довольной и плывущей по воле волн с рулем и ветрилами. За время отпуска по уходу за ребенком я по глупости взялся сделать два независимых психиатрических отчета, которые оплачивали уголовные суды. Отличная прибавка к зарплате, в самый раз на детское автомобильное кресло, памперсы и необъяснимо огромные запасы пеленок – так я думал тогда. Я даже запланировал слетать всей семьей на свадьбу друга в Польшу, но жена отказалась наотрез: она сказала, что управляться с новорожденным за границей – это все-таки перебор. Я подумал, что она привередничает, но она в этот момент кормила грудью маленького человека (который вскоре наградил ее маститом), а я – нет. Поскольку я младший из братьев и сестер, в том числе двоюродных, я раньше никогда не сталкивался с маленькими детьми. Но ведь они ничего особенного не делают. Если они плачут, надо их просто покормить и/или покачать, правда же? В жизни так не ошибался. Хотя в первые полгода жизни нашего малявки основное бремя – и эмоциональное, и физическое – взяла на себя Ризма, а мои соски остались в целости и сохранности, каждый день ощущался как восхождение на высокую гору – туда бегом, а обратно кувырком, ударяясь по дороге обо все острые камни. Но не беда: в моей карьере настал самый важный и самый напряженный этап, так что мне было на что отвлечься.

Честно говоря, то было головокружительное время всевозможных телесных жидкостей, плача и бессонных ночей (и отнюдь не только из-за ребенка!) Сам не знаю, почему у меня сохранились только туманные воспоминания – то ли из-за травмы, то ли просто потому, что я так мало спал, что память отказывалась все фиксировать. Помню, что мне приходилось устраиваться на раскладном матрасе в гостиной нашей тесной квартирки в Масуэл-Хилл, просто чтобы урвать минутку чего-то похожего на дремоту, а потом каждое утро вставать и надевать костюм. Я чувствовал себя элегантно одетым беженцем.

Считается, что самая напряженная часть работы любого консультанта – вступление в должность. Сначала надо изучить прошлое и факторы риска всех 18 пациентов в отделении и познакомиться и с ними самими, и со всеми их слабостями, в том числе с особенностями характера и поведения. Затем – познакомиться со слабостями и особенностями характера и поведения всех своих подчиненных. Мне предстояло проштудировать готовые планы лечения, санкционированные предшественником, оценить их, с какими-то согласиться, с какими-то нет. Понятно, что эта команда уже чувствовала, что ее недооценивают, тем более что кое-кто не сошелся характерами с предыдущими консультантами. Оказанный мне прием был не то чтобы холодным, но, я бы сказал, комнатной температуры. Думаю, меня оценивали, чтобы посмотреть, искренне ли я интересуюсь общим делом и готов ли взяться за работу, чтобы сталкиваться с клиническими дилеммами и принимать сложные решения, а не просто три месяца греть трон для следующего паразита и одновременно украшать свое резюме.

Я купил темно-синий костюм в полоску, новенький, с иголочки, из расчета, что если выглядишь как авторитетный старший врач, начинаешь и чувствовать себя соответственно. Мой первый проход из кабинета в палаты занял две минуты, но медсестры уже успели наброситься на меня и завалить лавиной вопросов. В частности, надо было понять, как не подпускать друг к другу двоих альфа-самцов после ссоры на той неделе (один – член печально знаменитой банды, второй – тот, который едва не зарезал соцработника собственного сына), можно ли разрешить другому пациенту посещения жены (которая и стала жертвой нападения, за которое он попал за решетку) и как поддержать другого пациента (которого обвинили в том, что он скачивал детскую порнографию) и защитить его от жестокой травли.

Мы работаем со сложным, разнообразным и потенциально очень опасным контингентом больных. Поэтому, естественно, мнения разных сотрудников могут быть жесткими, эмоционально окрашенными и нередко противоречивыми. Это крещение лавой быстро научило меня, что управление мнениями и вкладом всех и каждого – тоже искусство. Для этого, например, надо было изо всех сил стараться разговорить нашего эрготерапевта Эмелию, робкую, в огромных очках. Где-то через месяц я сообразил, что у нее отличные идеи, просто она не готова о них рассказывать по собственной инициативе – только если прямо спросить. Оказалось, что оба враждующих альфа-самца мечтают стать продюсерами хип-хопа. Эмелия могла бы выбить им часы для репетиций в студии в