Мещанка - Николай Васильевич Серов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он остановился, пробежал по рядам взглядом, как бы спрашивая: «Неужели это кому-то неясно?» — и, прижав ладони к груди, продолжал тихо, но взволнованно и страстно:
— Неужели всерьез можно думать, что в любом самом образцовом учебном заведении можно сразу группе людей выдать звание — мастера́? Выдают только документ о том, что человек имеет определенную сумму знаний. Это необходимо, это очень важно, но отсюда еще ой как далек и труден путь до подлинного мастерства! Все зависит тут от самого человека. От его труда, от его способностей. А нам сейчас нужны настоящие мастера, своими руками и разумом постигшие все тонкости мастерства в той или иной специальности. Иначе мы будем не в состоянии пустить завод хорошо и умело, на полную мощность. И еще об одной очень важной стороне вопроса. Есть мнение, что если кто после десятилетки не поступил учиться, то вроде и жизнь пошла насмарку, и вообще незачем было учиться десять лет, чтобы стать к станку, как говорят. А здесь сидит большинство людей, после десятилетки пришедших на завод, и, наверное, кое-кто так думает. Не будем говорить, как иногда: рабочая гордость; великое звание — рабочий… Почетно быть рабочим. Но любому человеку свойственно желать большего. И желание стать мастером свято и благородно. Этим же гордиться можно и нужно! И вот получается, по мысли некоторых молодых людей, что раз он не в институте или не в техникуме, значит эта дорога к званию мастера для него уже чуть ли не закрыта. Я не буду ссылаться на то, что можно учиться и работать. Это всем великолепно известно. Давайте только поговорим о пути к мастерству. Таких путей у нас два. Один через учебное заведение, другой через завод. И я утверждаю, что оба равны по значению. Давайте рассудим так: у вас десятилетка, среднее образование. Вы стали на заводе мастером своего дела, заслужили это звание перед людьми. Какая разница между вами и дипломантом из техникума? Никакой. У того и другого среднее образование. А у нас пожилые рабочие очень многие учатся в школе и кончают десятилетку. Вам повезло, вы ее кончили молодыми, а им не пришлось: война многим помешала. Они вот теперь учатся. И в техникумах учатся, и в институтах. И вот теперь я спрошу вас, молодые люди, вас, кто пошел на рабочие места: как нам поступить? Кого поставить мастером? Опытного в своем деле рабочего, получившего образование в заочной школе или только получающего его, или ваших дипломированных сверстников? Кто больше поможет, лучше научит? Тот, кто знает с расстояния, как работает станок, агрегат, или кто еще и в цех входит с опаской, как бы не испачкать брюки? Кто вам лучше посоветует, кого вы больше можете уважать?
Зал колыхнулся. Люди задвигались на своих местах, и, точно ветер, пролетел над людьми горячий, взволнованный шепот. Его поняли. Он увидел это по одобрительным улыбкам на лицах и продолжал уже успокоенный и довольный:
— Я говорил и говорю еще раз дипломированным товарищам: поработайте, заслужите авторитет мастерством, отношением к делу, к людям — и хоть через месяц поставим. Все зависит от вас. А завод ведь — это не просто место, где вам должны предоставить должность по бумажке. Мы о другом думаем и другим живем. Нам сейчас надо пустить новые мощности. Козырять грамотностью не стоит. Надо видеть, что пришло новое время, назрели дополнительные требования. У нас, я вижу и знаю, молодым дипломантам не под силу еще работа мастерами. Опыта мало. Мы должны учить и воспитывать и потому предлагаем конкретный путь, определенные нужные и нам всем, и каждому молодому человеку условия воспитания.
Он повернулся к президиуму:
— Я бы попросил проголосовать, чтобы узнать, как молодежь думает. Может, я не прав? Ведь у станков, у молотов, в литейном работать не мне…
Председатель встал и спросил:
— Как, товарищи? Проголосуем?
Гул пошел по залу. Кричали все, и трудно было понять что-нибудь. Еле удалось успокоить. Но когда поставили вопрос — «кто за предложение директора?», — взметнулся лес рук.
— Ну вот, значит, договорились, — довольный этой горячей поддержкой, проговорил Павел Васильевич. — Так и будет. А вам, друзья мои, дипломированной молодежи, надо понять существо своей специальности. Как это можно всерьез требовать места мастера, не имея, скажем, высшего рабочего разряда в той специальности, в которой вы будете руководить людьми? Что вы будете делать? Наряды подписывать? Так это кто угодно может. Ваша специальность только еще вырисовывается. Один бочок еще показался. И обижаться не надо. А так что же получается? Получил бумажку, место, зарплату — и делай все как-нибудь. Умею — ладно и не умею — ладно. Деньги платят. И такое ведь бывает. Учиться надо, и учиться делу и головой, и руками, и сердцем! Еще вопросы.
— А там еще записки есть, — напомнил председательствующий.
— Простите, — проговорил Павел Васильевич и взял вторую записку.
«Мне хочется учиться, — прочел он, — а в институт я не попала. Работать и учиться трудно. Я овладею специальностью, а дальше как? Только будешь мастером, а потом, может, семья будет. Вот тебе и всё».
Павел Васильевич глянул в зал, и сразу в передних рядах встала девушка.
— Это я писала, — проговорила она и села.
— Замуж захотела! — крикнул кто-то из парней.
Зал грянул взрывом смеха.
Павел Васильевич смотрел на покрасневшую, растерянную девушку, и ему казалось, что где-то встречался с нею. Эти густые русые волосы, вившиеся у висков, и беленькая кофточка с короткими рукавами были ему знакомы. Конечно же, это с нею он говорил на субботнике.
— Зубоскалить прошу выйти! — резко крикнул он. — Здесь нет для этого причин!
И зал, уже послушный ему, стих.
— Вопрос жизненный и серьезный, — уже тише продолжал он. — Не знаю, как это будет сделано, но раз в жизни он назрел, то меры будут приняты. У нас ведь так всегда бывает. А она права. У нас есть такие случаи: человек прямо чудодей в своем деле, а технических знаний не хватает. Без этого ведь тоже
