Таинственная четверка - Татьяна Викторовна Полякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вадим с Павлом Аркадьевичем прогуливались в саду, я вскоре присоединилась к ним. Наш клиент выглядел задумчивым; когда мы уже собрались поблагодарить за обед и удалиться, он вдруг сказал:
– Этот художник… честно говоря, он мне не нравится. Я наводил о нем справки. Скользкий тип… но дело даже не в этом. Когда Настя ему позировала… в общем, когда они оставались вдвоем, я случайно услышал, как он с ней разговаривает… точно она взрослая девушка, а ей в прошлом году было всего тринадцать. Я хотел его выгнать из дома, но жена вмешалась, я, видите ли, все выдумываю: он не сделал и не сказал ничего такого… Возможно. Меня не слова покоробили, а его тон, и… поэтому я был совсем не в восторге, когда он здесь дом снял. Почти уверен, Настя с подружками к нему заходили… и не раз. Ира… у нее ведь была связь с мужчиной, Максимильян Эдмундович меня правильно информировал?
– Да. Патологоанатомы не ошибаются, – кивнул Вадим, это высказывание Ключникова покоробило, но он сдержался.
– Я подумал, что, если…
– …ее любовником был Плетнев?
– Чудовищно, верно? Но ведь такое, к сожалению, бывает.
– Чего только не бывает, – согласился Вадим.
В этот момент я почувствовала движение за нашей спиной. Сделала еще несколько шагов и повернулась, вроде бы разглядывая соцветия гортензии. Возле веранды, сбоку, скрытая зарослями все тех же гортензий, стояла Людмила. Судя по выражению ее лица, слова мужа она слышала. Резко повернулась и пошла в дом. Ключников ничего не заметил и, само собой, не догадывался, что ненароком вызвал гнев супруги. Вполне возможно, в ближайшее время достанется не только ему, но и Плетневу. Допрос с пристрастием как минимум. Мамаша делила любовника с подругой малолетней дочери? Занятные дела здесь творятся.
– Вам удалось что-то узнать? – спросил Ключников, перед тем как проститься.
– Вы получите подробный отчет от Максимильяна Эдмундовича, – заверил Вадим, отчитываться перед клиентами он не любил, с радостью перепоручая это Бергману.
– Что ж… благодарю…
Ключников пожал Вадиму руку, кивнул мне, и мы направились к гостевому дому.
– Как тебе, кстати, версия: Плетнев – растлитель малолетних, – ворчал Вадим, когда мы шли по тропинке. – И девчонку с перепугу утопил.
– Что-то слишком много здесь растлителей, – усмехнулась я.
– Может, у них тут общество педофилов?
– Ага. С батюшкой во главе.
В этот момент я заметила охранника, который встретил нас накануне. Он разматывал шланг, стоя возле ограждения из туй. То ли совмещал охрану с уходом за садом, то ли помогал садовнику от нечего делать.
– Добрый день! – крикнула я, направляясь к нему.
Вадим последовал за мной. Заколоченный дом на отшибе не шел из головы, вот я и решила расспросить охранника. Должно быть, он действительно располагал бездной времени: обстоятельно расспросил, что за дом я имею в виду, и начал издалека:
– Между прочим, это когда-то школа была. Начальная. Мой отец в ней учился. Четыре года здесь, а потом переводили в Прохорово, это километров пять отсюда. Там интернат. Батя в интернате оставаться не хотел, вот и бегал по десять километров в день туда-сюда, в любую погоду, один раз чуть не замерз, в метель попал. А еще до школы дом местному богатею принадлежал. Ситников его фамилия. Торгующий крестьянин, так тогда это называлось. Внизу лавка, второй этаж жилой. Раскулачили и сделали школу. Когда новую школу построили, это уже при мне, в доме библиотеку оставили. А в перестройку не до библиотек было, все позакрывали, у дома крыша протекла, книги в школу стащили, а дом стоял заброшенный, пока не появились наследники того самого Ситникова. Выжил мироед в холодных краях, дети или внуки в город вернулись, но до поры до времени не высовывались. А как можно стало, так и объявились. Очень им хотелось дедов дом назад получить.
– Получили?
– Не задарма. Продали им дом по тем временам за хорошие деньги. Новый хозяин дом отремонтировал, все сам, своими руками. Крепкий мужик. Хотел под дачу, у него в городе квартира была, а как, говорит, на пенсию выйду – сразу сюда. Насовсем то есть. Но не дожил до пенсии. Что-то с сердцем. Был человек – и нет человека. Оставил жену с сыном. Потом и она померла.
– А сын, он что, здесь не бывает?
– Сын, болтали, в тюрьме сидит. Вроде и парень неплохой, а нате вам. Мать оттого раньше времени в землю и слегла. Дом продать хотели, вывеску «продается» я точно видел. Да не успели, видать. Кто-то из родни приехал, окна-двери заколотили, так и стоит. Уж года три, не меньше.
– То ли мироед домашних строил, то ли училка попалась – чистый зверь, – с усмешкой заметил Вадим, когда мы оказались в гостевом доме.
– Или я дала маху. Что куда вероятнее.
– Лично я в твоих способностях не сомневаюсь. А не ошибается лишь тот… правильно, кто ничего не делает.
– Слабое утешение.
– Мне обычно помогает. Хочешь, позвоню Димке, пусть узнает, что там с хозяином дома… на всякий случай.
Я кивнула.
Он стал звонить, а я устроилась на веранде, отсюда было удобно наблюдать за домом хозяев. Ничего особо интересного не происходило. В окне гостиной на мгновение мелькнул силуэт Людмилы. Тишина. Непохоже, что скандалят… А должны? У жены Ключникова просто обязан возникнуть вопрос, с какой стати супруг делится подобной информацией с людьми, которых она до вчерашнего дня не видела. Значит, ему, скорее всего, придется рассказать, кто мы такие.
Но если мадам будет в курсе истиной причины нашего здесь появления, о работе под прикрытием можно смело забыть. Она сообщит художнику, он еще кому-нибудь… Хотя как знать… любовники просто будут осторожнее и на время прекратят встречаться.
– О чем задумалась? – спросил Вадим, появляясь на веранде и сунув мне в руки апельсин, заботливо очищенный.
– Все о том же…
– Смотри, морщины наживешь. Они девушку не красят. Димке я позвонил.
– Какие у нас планы? – сунув дольку апельсина в рот, проявила я интерес.
– Навестим товарищество садоводов, которое таковым вовсе не является.
– Будем искать логово женщины в белом?
– А что еще остается?
– Хорошо. Только руки вымою.
Я вошла в ванную, оставив дверь открытой, включила воду, потянулась за мылом, и тут меня точно обдало холодом. Должно быть, именно такие моменты имеют в виду, говоря: волосы встали дыбом. Я боялась поднять глаза, боялась увидеть за спиной что-то невыносимо страшное. Оскаленную злобную морду с раздвоенным языком?
– Никого там нет и быть не может, – попыталась я подбодрить себя.
