Танцуя с Кларой - Мэри Бэлоу

Она повиновалась бы ему, поскольку всегда повиновалась своему отцу. Она повиновалась своему отцу, потому что любила, уважала и хотела его порадовать. Она повиновалась бы Фредди потому что – потому что он был ее мужем.

Слезы высохли, и жизнь, более или менее, вновь стала такой как и раньше с некоторыми изменениями. Появились прогулки, некоторые из которых она добросовестно рассчитывала по времени так, чтобы они были не короче получаса. Большую часть времени, однако, за исключением особенно сырых осенних дней, она следовала своим наклонностям и отсутствовала намного дольше, чем ей было предписано. Однажды она попросила Робина отнести ее в летний домик, и Гарриет сидела там с ней в течение часа. Но больше она не повторяла этот эксперимент. Слезы вернулись к ней, когда она возвратилась в дом и осталась одна.

Она начала ездить с визитами почти столько же, сколь часто навещали ее, она даже посетила несколько вечеров и одно собрание. Она наблюдала за шарадами и танцами с некоторыми удивлением и тоской.

Ее аппетит продолжил улучшаться после перерыва в пару недель сразу после отъезда ее мужа. Она критически осмотрела себя в зеркале однажды ночью и заключила, что это больше не было ее воображением. Ее лицо явно округлилось и стало намного менее бледным, чем было. Она выглядела почти допустимо некрасивой, вместо былой уродливой некрасивости, - подумала она, глядя в зеркало с грустной улыбкой.

И она жила ради еженедельных писем, которые приходили от Фредди. Скорее записки, нежели письма, все они были не более, чем вопросами о ее здоровье и напоминаниями о приказании, которое он счел целесообразным дать ей. Она всегда отвечала на письма так же формально, почти так же кратко, уверяя его, что она абсолютно здорова, и что надеется, что он также пребывает в добром здравии, и перечисляя ему все прогулки, которые были у нее на предыдущей неделе. Ее ландо, - написала она ему, - было одним из самых замечательных подарков, которые она когда-либо получала. Она испытала чувство вины, подумав обо всех тех шикарных драгоценностях, которыми ее отец буквально осыпал ее. Но то, что она сказала Фредди, было правдой.

Спустя почти два месяца после того, как он уехал, пришло обычное письмо. Клара прочитала его с обычным рвением, затем перечитала и прочла еще раз. Она еле дождалась возвращения Гарриет с короткой прогулки.

- Мы едем в Лондон, - сказала Клара, когда ее подруга вошла в гостиную.

Гарриет в удивлении подняла брови.

- Фредди приезжает домой на следующей неделе, - сказала она. – Только на одну ночь. Он забирает нас с тобой в город на следующий день.

- В Лондон? – глаза Гарриет вспыхнули на мгновение. – Ты едешь, Клара. Если ты будешь с мистером Салливаном, то я буду вам только мешать. Я лучше останусь здесь, или поеду, навещу свою мать, если хочешь.

- Нет, - сказала Клара. – Ты тоже должна поехать, Гарриет. Пожалуйста! Я не хочу быть одна. И, вероятно, там я буду даже более одинока, чем здесь. Я никого не знаю в Лондоне. Кроме Фредди, разумеется. Но у него там будут свои собственные интересы.

- Тогда хорошо, - очень спокойно сказала Гарриет.

Она была взволнована этими новостями, - подумала Клара. Бедная Гарриет. Такая молодая и такая хорошенькая, но пойманная жизнью в ловушку рутины и нищеты. Возможно… Она желала… Но у нее не было никакого способа привлечь к своей подруге чье-либо внимание. Она никого не знала.

- Спасибо тебе, - сказала она, улыбнувшись Гарриет.

Позже, той же ночью, она лежала в постели, смотря в потолок и прижав письмо к груди. Она не хотела, чтобы он приезжал домой. Она не хотела ехать в Лондон. Если он вернется домой, то он сможет вновь уехать отсюда. Если ее возьмут в Лондон, то ее вновь могут отослать оттуда обратно. Она не создана для волнений и новшеств, - запоздало подумала она. Она была создана для унылой монотонности.

Она не хотела, чтобы ее вновь закружил вихрь эмоций.

Она не хотела вновь видеть Фредди. И она не будет плакать, - сказала она себе, так как чувствовала боль в горле и жжение в глазах. Она не собиралась плакать.

Почему же она плакала? Она от всего сердца презирала себя.

Глава 8

Приехав в Лондон, Фредерик тотчас же с головой окунулся в городские удовольствия, и продолжил свою прежнюю жизнь с того самого места, на котором ее оставил. Правда она несколько потеряла свой былой блеск. Что-то изменилось, но он не мог понять что. Может, это все его большой городской дом, думал он, вместо обычных тесных холостяцких апартаментов. И все же дом лишь добавлял ему комфорта. Может, все из-за того, что было позднее лето, а это - не самое подходящее время для приезда в столицу. Но он всегда проводил большую часть своего времени в Лондоне, независимо от времени года. Раньше он никогда не замечал особой разницы.

Он снова стал таким же ярым участником пари в клубах, каким был раньше. Он открыл для себя еще больше интересных карточных игр – в клубах и на частных вечерах. Интересными Фредерик считал карточные игры с высокими ставками. Он переспал с несколькими дамами света и гораздо большим количеством куртизанок. Он даже стал раз или два в неделю наведываться в известный бордель. Он отбросил идею найти себе постоянную любовницу после того, как провел две ночи подряд с одной и той же роскошной куртизанкой и, оказалось, что ей хотелось поговорить. Словно ее вторая ночь с ним давала ей право лезть ему в душу. Последнее, чего он хотел от женщины, так это разговоров.

Волшебства больше не было. Оно исчезло, и неважно, как отчаянно пытался он угнаться за удовольствиями. Он проигрывал, как за игровым столом, так и заключая пари. Не слишком много. Иногда он выигрывал, иногда – нет, как и следовало ожидать от опытного игрока. Но проигрыши всегда были больше и случались чаще выигрышей. Через несколько недель он с тревогой понял, что задолжал приличную сумму.

Но ничего такого, что было бы ему не по карману. Его дохода достаточно, чтобы покрыть потери.

Он начал пить, чтобы заглушить неприятное чувство, которое приносили ему дни и ночи. Но не слишком много. Он знал свой максимум и всегда старался держаться в его пределах. Он всегда так поступал, потому что однажды после пьяной оргии, когда ему было восемнадцать, его несколько дней подряд тошнило, и хотелось умереть. Тогда он усвоил этот урок. С тех пор он никогда не пил больше двух напитков одновременно, он принял решение. Удивительно, учитывая его невоздержанность в другом, но ему удавалось не отступать от этого своего решения – до недавних пор. Теперь же он начал пить по три а то и четыре напитка за ночь, достаточно чтобы поднять себе настроение, но не достаточно, чтобы напиться. Зачастую он просыпался утром в незнакомой постели, с приторным запахом духов, наполняющим ноздри, головной болью и кислым привкусом во рту.