Демоны прошлого - Вера Кауи

— Что мне делать, Эд? — спрашивала она сквозь рыдания. — Что мне делать?

— Сказать ему.

— Но это убьет его. Страшно подумать, что с ним станет, когда он получит такое письмо.

— Значит, ты все еще любишь его? Если бы не любила, не стала бы так долго сомневаться — писать или не писать. Тогда бы ты действовала решительно.

— Но то, что я чувствую к Джайлзу, совсем не похоже на мои чувства к тебе! Тут совсем другое… Я так отчаянно люблю тебя, Эд, всем своим существом люблю…

— Любовь бывает разная, ее невозможно определить, ей нельзя назначить меру. Одной любовью ты любишь Джайлза — в конце концов, ты же была его женой. Другой любовью ты любишь меня. И с той, и с другой надо считаться.

— Но я хочу быть только с тобой. Единственное, чего я хочу, — быть с тобой всегда и навечно. Чем больше я бываю с тобой, тем сильнее этого хочу. Такого с Джайлзом никогда не случалось, но я чувствую себя виноватой перед ним, потому что предпочла любовь к тебе за его счет. Я воспользовалась тем, что он предложил мне, а теперь говорю: нет, мне этого мало, и всегда было мало, я хочу больше!

— Ты хочешь, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Так не бывает, — трезво заметил он. — В каждой схватке есть победитель и есть побежденный. Самый тяжелый случай — когда побежденный даже не подозревает, что его вовлекли в схватку.

— Ты прав. Надо было сразу его известить. Но мне хотелось сказать ему об этом в глаза. Письмо — это слишком жестоко, на мой взгляд.

— Ты не способна огорчать людей, — нежно сказал Эд. — Думаешь, я не заметил этого? Думаешь, и Джайлз этого не знает? Он должен был понять это сразу же, у тебя это на лбу написано. — Он рукой вытер слезы у нее на глазах. — Напиши ему, Сара, пока твое чувство вины не сожрало нас обоих. Ни одна любовь в мире не устоит против разрушительной силы угрызений совести. Если бы это было возможно, я взял бы эту миссию на себя, но такие вещи не делаются чужими руками. Да и ты не захочешь, чтобы я вмешивался, правда?

Сара отрицательно покачала головой.

— Тогда напиши. Сделай это прежде, чем вина парализует тебя и ты будешь пользоваться этим как предлогом…

Она отпрянула, словно от удара.

— Предлогом! Ты называешь это предлогом! Предлогом! — повторяла она снова и снова. — При чем тут предлоги, когда речь идет об адюльтере! Я прелюбодейка! Шлюха! Которую затащили в американский бордель! Которой заткнули рот подачками и которую трахнули за кусок мыла! О каких предлогах может идти речь! Мне нет никакого оправдания. И я прекрасно знаю об этом. Я вела себя как продажная девка, потому что я и есть продажная девка. И мне это совсем не нравится! Мне не нравится, что со мной сталось, не нравится, во что я превратилась. Конечно, идет война. Война все спишет. Это самое главное оправдание. Все можно оправдать войной. Я пренебрегла всеми принципами, в которых меня воспитали, — плевать, ведь идет война! Не стоит беспокоиться, сейчас ничто не имеет значения, потому что никто не знает, что может случиться завтра. К чему задумываться о будущем, которое может и не наступить?

Слезы ручьями текли по ее щекам. Лицо исказилось гримасой ярости. В приступе самообличения она выплевывала слова в лицо Эду.

— И, кроме всего прочего, я так далеко зашла в своем блуде, что, даже все прекрасно сознавая, не в силах остановиться, я продолжаю и продолжаю грешить, пускаюсь во все тяжкие! Я знаю, что поступаю дурно, но мне уже удержу нет! Так что перестань болтать о каких-то предлогах. Я в них не нуждаюсь. Мне все равно нет никакого оправдания.

Она закрыла лицо руками, будто желая спрятаться от окаменевшего взгляда Эда, и разрыдалась еще сильнее.

«Господи, — думал Эд, — бедная Сара… Что же я натворил!»

Ему хотелось протянуть к ней руки, обнять, но он понимал, что это вызовет у нее отвращение. Она никого не хочет допускать к своему горю, к своей боли. Даже его, Эда. Пусть поплачет, может, слезы облегчат ей душу. Может, их поток смоет тяжесть раскаяния, разорвет путы, в которых она томится. Он и сам попал в этот капкан.

Эд подошел к туалетному столику, достал чистый носовой платок и молча подал Саре. Она взяла его, также молча посмотрела на Эда и вдруг с отчаянным плачем обвила руками его шею.

— Господи, Эд, дорогой мой! Да что же я делаю! За что я набросилась на тебя? Ты-то ни в чем не виноват. Прости, что я взвалила на тебя свои беды.

Он крепко обнял ее.

— Знаешь, чего я боюсь? — горестно проговорила она. — Когда он обо всем узнает, станет винить себя. Уж мне-то известен его характер. Он решит, что потерял меня, потому что мало любил. На самом деле все наоборот. Это я его не любила. Никогда не любила и не должна была выходить за него замуж. Я жестоко ошиблась. И моя вина постоянно напоминает мне о себе.

— Бедная моя, любимая, — хриплым от волнения голосом сказал Эд.

— Я не могу отказаться от тебя, Эд! Знаю, что должна это сделать, но не могу. Мне ни за что не следовало делать того, что я сделала, но раз уж так вышло, то, даже если мне не придется быть с тобой, я уже никогда не смогу вернуться к Джайлзу. Я слишком мало его люблю… и не так, как нужно. Я никогда даже отдаленно не чувствовала к нему того, что чувствую к тебе. Ты — все для меня, Эд. Я слабая, безвольная, неверная женщина, которая умрет без тебя. Я знаю, в чем мой долг, но не в силах его исполнить. Я слишком люблю тебя.

Она страстно поцеловала его, как всегда, пытаясь раствориться в тепле, которое он излучал, убежать от преследовавших ее демонов. Ее пальцы смело расстегнули его ремень, и Сара прижалась обнаженным телом к его телу, в котором искала спасения, которое одно могло вселить в нее уверенность в том, что все ее страдания, все жертвы не напрасны.

И она вновь обрела эту уверенность.

Он успокоил ее дерзкую, жадную страсть, направил ее в тихие воды. Эд поднял Сару на руки и отнес в кровать. Там он доказал ей, что не зря они соединились, показал, зачем они вместе. Со всей нежностью он убедил Сару в том, что бесконечно обожает ее, глубоко понимает ее страхи и мучительные сомнения и что их любовь, несмотря ни на что, восторжествует. Он окутал ее покровом своей преданности, а она с облегчением и благодарностью приняла ее, отдав Эду бремя своей вины.

Наконец она уснула. А Эд еще долго лежал, не выпуская из рук Сару и невидящими глазами глядя в темноту.

«Мы, — думал он, — достигли опасного пункта на своем пути. Отныне эта дорога станет еще более трудной. Чтобы не потерять Сару, которую на каждом шагу подстерегают демоны страха и вины, мне надо быть начеку каждую минуту».

Сара стала для него путеводной нитью, указывающей дорогу к подлинной жизни. Если он потеряет ее, то утратит надежду выбраться к тому настоящему, к чему предназначила его судьба.