Парень с соседней могилы - Катарина Масетти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разумеется, я не могла принять против бонзы официальные меры, все равно бы не вышло ничего, кроме неприятностей секретарше. К таким господам чаще всего не подкопаешься, им обеспечено алиби. Впрочем, я не уверена, что он пытался лишь организовать себе небольшое приключение за казенный счет: случалось, он звонил мне по вечерам, сопел в трубку, плакался или нес околесицу. Я рассказала об этом Бенни, и он вызвался наклеить себе усы и под чужим именем устроиться на работу в муниципалитет. В кои-то веки мне удалось заинтересовать Бенни своими делами: думаю, он малость приревновал.
Самое страшное было не то, что этот муниципальный бонза положил на меня глаз, и даже не то, что задуманный мной фестиваль не состоялся. Я давно стараюсь, имея дело с мужчинами, не включать свое обаяние на полную катушку: непонятно почему многие из них падки на таких, как я. Сначала им кажется, что я очень хрупкая, а когда выясняется, что, возможно, они ошиблись, я становлюсь для них загадкой, которую непременно надо разгадать. Все это мы уже проходили.
Так вот, самое страшное было то, что в моей библиотеке работает жена этого бонзы. Она, понятно, ничего не знала — впрочем, что тут было знать? — и по-прежнему щебетала в комнате отдыха о том, что я слышу от нее много лет подряд:
— Теперь, когда дети выросли и уехали от нас, мы со Стеном наконец-то можем пожить в свое удовольствие! Если бы ему дали отпуск, мы бы отметили годовщину свадьбы вторым медовым месяцем на Мадейре!
Мы со Стеном то, мы со Стеном сё… А вечером Стен опять звонил мне и что-то гнусавил в трубку.
В обеденный перерыв в нашей комнате отдыха незримо присутствовало довольно много мужей. Больше всех жаловалась на своего Лилиан:
— …вернешься с работы, отстояв десять часов на ногах, а он как ни в чем не бывало читает вечернюю газету, развернув ее на кухонном столе поверх яичной скорлупы и оставшихся от завтрака грязных тарелок… и тут же спрашивает, что будет на ужин. Еще его постоянно надо утешать: то он не выиграл в тотализатор, то его кто-то обидел на работе, то он начал лысеть. Самое спокойное время у нас, когда он болеет, тут он закрывается в спальне и жалобно стонет, а мы с детьми можем хоть что-нибудь делать по-своему…
— Подумать только!… Стен никогда не позволяет себе ничего подобного! Он безумно деликатный, даже завтракает сплошь и рядом на работе…
Разговоры в этом духе наши кумушки могли вести без конца, чем сильно давили мне на психику. Ведь я уверена, что в свое время их тянуло к мужьям не меньше, чем меня сейчас тянет к Бенни. А я не маленькая и не стану внушать себе: «Мы до такого не докатимся…», тем более при уже возникших неладах…
В общем, жизнь моя распалась на две части: трудная, но увлекательная работа, на которую уходило все дневное время, и остаток дня, который я все чаще посвящала раздумьям.
О Стене. О муже Лилиан. О Робертино. Об Эрьяне.
И о Бенни…
Какую цену я готова заплатить? Чего по крупному счету хочу?
Спросить об этом я могла только у одного человека. И я пошла к ней.
46
Видимся мы все реже и реже.
Брать машину у подруги Дезире больше не может (похоже, машина продана), и нам надо выбирать между моими приездами за ней в город и тем, что она добирается сама, на автобусе. Автобус ходит только по будням и всего один, в 19.30. Значит, на усадьбу она попадает к половине девятого, а около десяти мне пора на боковую. Так как я почти никогда не могу заехать за ней раньше восьми, доезжаем мы примерно в одно время с автобусом. А если я остаюсь ночевать у нее, наутро мне вставать в пять.
В неделю выходит одна-две встречи по полтора часа. Минус те разы, когда Дезире в отъезде.
А нам позарез надо побыть вместе хотя бы пару дней, чтобы пойти дальше наших извечных шуточек. Не станешь же, когда она снимает пальто в передней, приставать к человеку с вопросами типа: «Есть ли у нас будущее?»
Да, я забыл про выходные. Тут она иногда заваливается ко мне на целый день. Тут мы обычно и цапаемся. Или всячески стараемся избегать ссор, что тоже создает напряг.
И все-таки я скучаю без этих встреч по выходным — в последние три недели Дезире проводила их на конференциях, семинарах и еще какой-то ерунде. Впору, черт возьми, назначать ей свидания на кладбище.
Однажды я прихватил ее на вечеринку здесь, в деревне. Может, в виде пробного шара. С Вайолет они поздоровались очень сухо, зато другие сельчане, особенно те, кому за пятьдесят, приняли Дезире на ура. С некоторыми она говорила так оживленно, что я уж испугался, не распространяется ли она о пользе чтения, но нет, речь у них зашла об истории деревни. Подлинная заинтересованность с обеих сторон еще никому не мешала; кроме того, я прекрасно знаю, что мои соседи спят и видят, чтоб меня кто-нибудь захомутал. У всех свербит в голове одна мысль: когда исчезнет последняя ферма, деревне придет конец. То бишь она просто сольется с городом.
В тот вечер я довольно мрачно потягивал пиво, представляя себе, что Рябиновую усадьбу переоборудуют под место отдыха для сотрудников какой-нибудь проклятой компьютерной фирмы.
Под конец пирушки мы получили приглашение на кофе от материных старинных друзей, тетушки Альмы и дядюшки Гуннара. На воскресенье.
— К сожалению, не смогу! — сказала Дезире. — Завтра в три я улетаю в Упсалу!
Тьфу ты, черт!
Возясь на дворе со скотиной, я все чаще думаю о том, что у меня есть три пути и что скоро мне придется выбирать один из них.
Первый. Я пытаюсь добиться, чтобы Дезире собрала свои пожитки и переселилась ко мне. Голову даю на отсечение, она и не помышляет об этом, а потому очень рассердится, если я предложу такой вариант.
Второй. Я продаю хозяйство и перебираюсь в город, а там дожидаюсь ее возвращения из Упсалы с горячим кофе. Об этом варианте не могу помыслить я.
И третий. Я смотрю правде в глаза, перестаю питать несбыточные надежды и нахожу женщину, которая будет готова проводить со мной больше трех часов в неделю. А все потому, что не хочу и думать о четвертом варианте — остаться бобылем. Как Боссе, которого до сих пор кличут Нильссоновым парнишкой, хотя ему уже сорок шесть. Боссе живет с престарелой матерью на родительском хуторе, выращивает мелкую скотину и работает на полставки в магазине сельхозпродуктов. Он установил себе огромную антенну-тарелку, подписался на пакет телевизионных программ с эротикой и ездит на глухариную охоту — других интересов у него нет. Время от времени он под каким-нибудь надуманным предлогом заглядывает в Рябиновую усадьбу и застревает часа на три, и. если тут оказывается Дезире, мы с ней дружно вздыхаем из-за гардины, обнаружив во дворе его машину.
Ни в коем случае не стать таким, как Боссе. «Сёдерстрёмов парнишка»… 53 лет… Нет, я пойду на что угодно, лишь бы не это. А годы, между прочим, поджимают…
Возможно, Дезире чувствует эти витающие в воздухе холостяцкие страхи, понимает, чего я от нее жду, — и нарочно упрямится, хочет только играть со мной. Моя Креветка еще маленькая, живет бурной городской жизнью… и не боится остаться одна.
Когда мне (теперь все реже) удается залучить Дезире в постель, на сердце давит камень, потому что она все еще сводит меня с ума своей белой кожей, своей страстностью, своим изяществом. И я говорю ей:
— Если я умру раньше срока, виновата будешь ты! Сама знаешь, неженатые мужчины живут меньше женатых!
И когда она становится на уши, лишь бы избежать ответа, то не понимает простой вещи: звонок к последнему акту уже прозвонил.
47
Я не хочу разрывать финишную ленточку
не хочу заниматься прыжками или метанием
Почему перемахнуть через планку достойнее
чем пройти под ней во весь рост?
Разумеется, я постаралась выдать свое посещение за визит вежливости. Принесла дорогие тюльпаны и упаковку хорошего чая, «Дарджилинг».
Дверь она открыла сначала на цепочку. Разглядев меня, впустила, но без большого восторга. Не сказать, чтобы вид у нее был враждебный, скорее рассеянный. Словно она была чем-то занята и не настроена на гостей.
— Привет, Инес! — сказала я. — Давненько не виделись! Как живешь?
— Ты о чем? Вряд ли тебе это по-настоящему интересно, — ответила она… впрочем, довольно дружелюбно.
Если я правильно поняла, Инес считает, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустую болтовню. Я тут же решила перейти к делу.
— Не скажи! Я о тебе много вспоминала. Думала о твоем образе жизни, о том, какая ты мудрая. Мне кажется, ты могла бы поделиться со мной ценным опытом.
Она выжидательно хмыкнула.
— В свое время тебе пришлось сделать выбор, — продолжала я. — Передо мной скоро тоже встанет такая дилемма. Интересно было бы послушать тебя. Узнать, как случилось, что ты предпочла архивирование чужой жизни непосредственному участию в ней. Ты понимаешь, что я имею в виду?
