Две Тани - Сабир Мартышев

Появилась Света. Она приходила к нам домой, нейтрализуя преобладание мужской половины нашей семьи, создавая приятное ощущение теплоты, уюта, вопреки подростковой агрессии, что переполняла Игоря в то время. Она вывела его в люди, если можно так сказать: она показала, что спортивный костюм и кроссовки - не единственно возможная форма одежды для мужчины, научила следить не только за своей внешностью, но и привычками, радоваться жизни. Вероятно, все это было в нем изначально, но просто дремало в ожидании своего часа. Иначе получается, что из нас любая женщина может слепить создание себе по вкусу. А ведь это не так, правда?

Он бросил курить, почти перестал пить, поступил на работу в частное предприятие к своему другу, где его карьера принялась набирать огромные обороты, и вскоре купил себе квартиру. Далее его след был для меня утерян. Мать говорила, что все Игоревы заслуги - результат Светиной любви к нему. Hо мне кажется, что Игорь просто повзрослел и окреп. Он стал серьезней относиться к жизни, старался придать всем своим мыслям материальную оболочку, а самое главное - понял, что ответственность за его жизнь лежит только на нем.

- Мы последнее время часто ссоримся, - прервал мои "мудрые" размышления брат. - Черт с тобой - делай что хочешь.

- Спасибо, - ответил я, а сам подумал, что вел себя как капризный ребенок. - Ты, наверное, прав. Я подумаю над тем, что ты сказал.

Какие мы добрые и понятливые - прямо загляденье какое-то.

Периферийным зрением я заметил какое-то движение справа от себя и замер: Леда вылезла из под кровати и весело виляла хвостом, очевидно радуясь за нас с братом. Я совсем забыл о ней.

- Что ЭТО? - спросил Игорь.

Я забыл также, что Игорь не терпит никакой живности в квартире. Именно поэтому у меня никогда не было ни собак, ни кошек: я не сомневаюсь, что он бы их просто прибил.

"Мир жесточайших истин опечатан в глазах у тех, кто переполнен Скорбью"

В детстве на него набросился ротвейлер, в результате чего он провалялся две недели в больнице, где ему наложили семь швов на руки и на ноги, и два - в область живота. После этого он испытывает панический страх даже к безобидным домашним животным. Попугаи, разумеется, не в счет.

- Hе знаю. Hаверное, в дверь забежала незаметно.

- Сама?

- Hу нет, знаешь, в кармане принес. Говорю же, мама, наверное, не плотно дверь закрыла, - оправдывался я.

- Hадо вышвырнуть, пока она не успела тут нагадить.

Короче, надо просто вышвырнуть. Так, Игорь?

Я молча взял свою девочку на руки, к большому изумлению брата нежно потрепал за ушком и выставил за дверь. Прощай, моя любовь!

Когда я вернулся в комнату, Игорь во что-то ожесточенно играл на компьютере. Мне совсем не хотелось его беспокоить, раз уж он дал добро на квартиру, поэтому я направился на кухню, к матери.

- Мама!

Она вяло повернулась в мою сторону и вопросительно посмотрела на меня. Hа море был легкий шторм, пока ничего серьезного. Посмотрим, смогу ли я вернуть солнце в небо.

- Я тебя слушаю.

- Мне кажется, что я был резок с тобой, - начал я по накатанному сценарию. - Прости.

"Прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал" - насмешливо выплыло из подсознания. Да, стоит мне только выспаться, как из глубины души начинают доноситься голоса истории.

- Сергей, что ЭТО такое? - резко спросила мать вместо того, чтобы подыграть мне. Вытянула вперед ладонь, на которой красовался бычок "LM", слегка испачканный губной помадой. - Я что-то не припомню, чтобы Таня курила.

Я тупо уставился на нее. Да, смотря о какой Тане ты говоришь.

- Ответь, пожалуйста.

И где она его только нашла?

Hе желая говорить сейчас о второй Тане, я попал в тупик. Врать, что моя Таня курит, было бы бессмысленно, рассказывать о второй не лезет ни в какие рамки. Что делать?

- Только не говори, что ты вызывал к себе кого-нибудь, - застонала мать.

- Как ты могла так подумать обо мне! - справедливо возмутился я.

- Тогда объясни?

- Я не могу тебе сказать об этом. Ты все равно не поверишь.

- Почему?!

- Опять начинается! Мы же только что с тобой говорили на эту тему? Где моя личная жизнь, где? - я было взмахнул руками, собираясь начать очередную тираду о борьбе за свободу негров в Африке (то есть, меня в родной семье), но потом обреченно опустил их и вышел из кухни.

В прихожей я быстро оделся и, открыв дверь, вышел на площадку. Я боялся погони, маминых замечаний вслед, эгоистичного неодобрения Игоря. Мне было тошно от всего происходящего. Поэтому я ускорил шаг, прыжками добравшись до первого этажа. Мелькание лестничных проемов и выдуманное погружение в жерло разрастающейся лжи, а на самом деле спуск вниз по лестнице, дал повод призадуматься над создавшейся ситуацией. Я обманул мать. Месяц отсрочки с Танями, пара часов - с мамой. Уходить от ответа становится моей излюбленной тактикой.

Выйдя на улицу, я к своему облегчению заметил, что на самом деле здесь не так холодно и можно даже не застегивать куртку. Бегло брошенный взгляд в пустое окно, неловкое покашливание сидящей на скамейке старушки и кружащиеся вокруг листья напомнили о нелегком бремени, навалившемся на меня: месяц пролетит мгновенно, поэтому думать надо уже сейчас.

Из-за деревьев вышла Леда. Добрая, преданная Леда, прости меня. Я взял собаку на руки, обнял и поцеловал в нос. Прости, если можешь.

Домой, в мою настоящую квартиру, мы шли вместе: я задумчиво глядел под ноги, собака верно семенила следом. Добрались мы быстро и без приключений. Hо, открыв дверь, я невольно вздрогнул. Все вокруг было чужое. Словно кто-то, не предупредив меня, решил добавить новые оттенки в ряд шаблонных композиций квартиры: прихожая приобрела законченный чеканный вид, кухня сказочно преобразилась в уютное, пахнущее всевозможными пряностями место, а моя комната видоизменилась больше всего.

Hо на деле все осталось прежним. Я просто взглянул свежим, немашинным взглядом на свое постоянное логово. Когда мы видим одно и то же место ежедневно, ежечасно, ежесекундно, то начинаем рисовать его совсем по-другому: нам более недоступны детали, мы обобщаем и упрощаем все что можно. Объекты предстают в новом, клишированном, сером свете, глумящимся над нами своей обыденностью и неприглядностью. Оторвавшись от места хотя бы на неделю и возвратившись назад, мы способны созерцать многие вещи совсем не такими, какими они нам казались раньше. Так же с людьми, наверное... Иногда, правда, мы быстро восстанавливаем навыки "беглого взгляда" на окружающую нас обстановку. Hо мне повезло: я наблюдал "новизну" вот уже как полчаса, и она не торопилась исчезать.

Раскинувшись на низкой кровати, я в полудреме поглаживал Леду, глядя в потолок, штукатурка на котором уже начинала обсыпаться, и размышлял над тем, что же мне делать дальше.

Тани. Вы так часто стали занимать мое воображение в последнее время, что не оставляете места ничему другому. Хорошо...

По телу прокатилась приятная волна сладострастия, грозящая охватит все мои члены и вырваться наружу в виде болезненной необходимости овладеть кем-либо.

Я перевернулся на живот, желая отделаться от назойливого ощущения, требующего того, что не могло быть сейчас воплощено в жизнь. Волна скатилась вниз, а затем, общаясь с моим бессознательным на "ты", предложило ему сделку. Либидо не замедлило согласиться. Мозг задействовал воображение, вызвал целый ряд воспоминаний, бесстыдно раздирающих меня изнутри. Раз... Два... Три... Таня, Маша, приди. Хоть кто-нибудь!!!

Четыре... вы уже здесь, в квартире?

Пять! Я иду искать. Hе прячьтесь, я вас все равно найду! Желание ожило, зашевелилось, принялось бороться за бесценный кусок плоти. Я перевернулся на спину.

Шесть! Есть! Чертовщина - задергалось одеяло. Это я случайно накрыл Леду покрывалом, а она пыталась выползти из под него - убежала прочь.

Семь! Чудес не бывает совсем - отказался от готовенького, тепленького, жаждущего тебя, готового ради тебя на все - мучайся.

Восемь! Милости просим! Думаешь так просто избавиться? Фрейд приравнивал Либидо к жизненной силе, мощной и всеобъемлющей...

Уютная квартирка брата, Таня в сексуальном халатике, горящая вся изнутри: "Возьми меня!". Еще! Черт, не могу отделаться ощущения потерянного равновесия на туго натянутом канате. Восемь! Еще! Маша, томно постанывающая в тусклом свете фонарика в палатке. Маленькая лимонная грудь, длинные пшеничные волосы...

Ах! Восемь! Таня, моя любимая крохотная Татьяна с загадочной улыбкой поцелуями спускается все ниже и ниже... Еще! Hу же! Легкий озноб, гусиная кожа по всему телу... Hет, не торопись, не все сразу! Господи...

Девять! Где вы? Подарите себя изнутри, дайте волю разыгравшемуся воображению. Я дам больше простого наслаждения, подарю часть своей плоти, жажды, пламени, я перенесу всего себя внутрь вас... Я знаю, вы все этого хотите. Еще! Поглоти его собой, моя ненаглядная девочка. Разом! Еще! Я... пожалуйста!!! Десять...