Русские во Второй мировой - Анатолий Уткин

В 4 часа утра 22 июня 1944 года маршал Василевский доложил Сталину, что 1-й Прибалтийский фронт Баграмяна и 3-й Белорусский фронт Черняховского готовы к бою. Жуков направил этим фронтам дальнюю бомбардировочную авиацию, целью которой было нейтрализовать подъездные пути к Витебску — общей цели армянина Баграмяна и еврея Черняховского, для которых, как и для грузина Сталина, Россия была общей родиной. Витебск будет атакован с северо-востока. Военачальники обозревали дальние горизонты, Баграмян хмурился, глядя на небо, впереди лежала бескрайняя лесисто-озерная Белоруссия, последняя оккупированная часть отечества. Недавно прошел обильный дождь, но к рассвету он прекратился, и в 5 часов утра по полям и лесам пополз туман. Баграмян отменил шестнадцатиминутную огневую подготовку, и батальоны рванулись вперед в жестокой тишине. Баграмян опасался, что немцы благополучно переждут артподготовку в заранее подготовленных убежищах, а потом его солдат встретит шквальный пулеметный огонь увидевших опасность немцев. Он видел это не раз. И считал более эффективным не предупреждать врага артиллерийским огнем. Разменять артподготовку на неожиданность, (Не все разделяли его доверие к этой разведке боем.)

Но Баграмян был удовлетворен, через три часа ему сообщили, что авангардные батальоны нащупали «подлинное тело» германских частей и ведут активный наступательный бой. Пополнения помогли им пройти в течение дня пять километров. С наступлением сумерек в бой были брошены специальные ночные батальоны с задачей «взять врага за горло». Поможет авиация. Это было новое слово в наступательной тактике советских войск. На плечах ударных батальонов в немецкие позиции врывались свежие советские войска, и именно им помогала артиллерия, действуя не просто «в сторону противника», а по конкретным целям. Утром 23 июня взято первое село, маленькое село с пронзительным названием Сиротино. Лиха беда начало.

Баграмяна беспокоило только одно: не отвели ли германские генералы свои основные части в глубину, ожидая удобного мига для контратаки? Он не первый год знал немцев — их оборонительная система обычно предполагала слабые силы на передовой и мощные резервы в глубине. Но сейчас не 41-й год, и Баграмян — не новичок в военной науке. Действительно, 3-я танковая армия генерал-полковника Рейнгарда была отведена почти до Полоцка, ожидая развития ситуации. У подвергшегося же нападению 9-го германского корпуса серьезных собственных резервов не было. Успеет ли Рейнгард? Баграмян требовал постоянной воздушной поддержки, он знал, что наступает решительный момент — в прорыв посылается 1-й танковый корпус генерала Буткова. Сопротивление у деревни Шумилино подавлено огнем «катюш». Пройдено 15 километров оборонительной полосы 9-го германского корпуса.

Только днем 23 июня разведывательная авиация (где она была три года назад?) обнаружила германскую колонну, движущуюся с юго-запада к Западной Двине, где у немцев имелись оборонительные сооружения. Позволить им закрепиться означало сорвать столь тщательно подготавливаемую операцию. Германским танкам препятствует милая родная грязь. Баграмян решает опередить немцев на Западной Двине силами пехоты — они быстрее переправятся через Двину. 6-я гвардейская (Чистяков) и 43-я армии получают приказ устремиться к Двине на максимально высокой скорости.

В полночь 24 июня Чистяков докладывает, что закрепился на западном берегу Западной Двины. Ночью инженеры без устали возводят понтонный мост. А на западном берегу уже два корпуса генерала Белобородова. Обычно столь сдержанный, не склонный к драматизации происходящего маршал Василевский требует, чтобы Белобородов как можно быстрее переправился через Западную Двину — «вся операция по окружению Витебска зависит от этого. У нас есть информация, что фашистское командование дважды испрашивало разрешение Гитлера уйти из витебского «мешка», но не Гитлеру, а нам решать судьбу этой группировки. В любом случае мы не должны позволить фашистам уйти. И это зависит от быстроты операций товарища Белобородова».

Белобородов не подвел. 24 июня он уже заходил к Витебску с северо-запада. А днем ранее 3-й Белорусский фронт Черняховского в первый же день наступления углубился в оборону противника на восемь километров на полосе наступления в сорок километров. 25-го перерезана железнодорожная трасса Витебск — Орша, и положение германской 3-й танковой армии становится сложным. Пересекая бесчисленные речушки и перелески, северный фланг огромной машины, предназначенной изгнать немцев из Белоруссии, шел без сна и отдыха вперед. Во второй половине дня 25 июня в районе Витебска 39-я армия 3-го Белорусского фронта сомкнулась с 43-й армией Белобородова. В кольце советских войск оказались четыре дивизии 3-й танковой армии. Гитлер приказал удержать Витебск «любой ценой», но, видя гибель своих дивизий, неохотно позволил 3-й танковой армии пробиваться на юго-запад. В Витебске самой большой драгоценностью был мост через Западную Двину. Во главе взвода саперов сержант Блохин в ночь на 25 июня ликвидировал охрану моста и обезвредил подготовленные взрывные устройства. Уже утром по мосту пошли советские танки. А через сутки, отвечая на советский ультиматум, гарнизон Витебска сдался. На улицах города лежали 20 тысяч убитых немцев.

9-я германская армия приняла на себя непосильную ношу — сдержать удар, предназначенный всей группе армий «Центр», она не могла физически. В Минске командующий группой армий фельдмаршал фон Буш требовал от начальника штаба сухопутных сил Цайтцлера свободы маневра и гарантии подкреплений. Но германское военное руководство не сумело определить степени экстренности положения в Белоруссии и связанности этого наступления с судьбой рейха в целом. Гитлер отрядил две дополнительные танковые дивизии, он еще не видел написанных на белорусской стене роковых для его режима слов. Миопия в этом случае обрушила последние — самые призрачные — шансы на то, чтобы остановить волну Красной Армии на хорошо подготовленных, по-современному укрепленных позициях, на подступах к собственно Германии.

2-й Белорусский фронт (Захаров) устремился восточнее Могилева, места царской Ставки в Первой мировой войне. Здесь и ждала советские атакующие колонны германская 3-я танковая армия. После трех дней свирепой битвы 49-я Советская Армия пересекла Днепр в его верхнем течении и создала плацдарм севернее Могилева. 92-й мостостроительный батальон привез мост в грузовиках, и во второй половине дня 27 июня, несмотря на жестокий огонь немцев, были созданы два моста через реку, что позволило советским танкам быстро расширить плацдарм на западном берегу. Это заставило командующего германской 4-й армией генерала Типпельскирха пренебречь гитлеровским приказом «стоять до последнего» и начать эвакуацию своей армии за Днепр. Взятие Могилева было очень кровопролитной операцией даже по меркам этой жесточайшей из войн.

Черняховский (3-й Белорусский фронт) шел по стопам Наполеона к Березине. У него был фантастический помощник — танковая армия Ротмистрова, неудержимая и легендарная. Дорога на Минск была и есть одной из немногих в большой Руси хороших дорог, а танкисты любили, как все русские, быструю езду. Через три дня после начала наступления они были уже в глубоком тылу группы армий «Центр». Это инициировало процесс дезинтеграции трех германских армий. 3-я танковая, 4-я армия и 9-я армия начали терять взаимосвязь, а при сложившемся соотношении сил это было смерти подобно. Теперь владеющий Витебском Баграмян шел на Полоцк, чтобы отрезать группу армий «Центр» от группы армий «Север». Черняховский поворачивал к Минску, заходя во фланг германской 4-й армии вплоть до исторической Березины. С другого фланга 4-ю германскую армию обходил Захаров. Рокоссовский нанес свой обещанный «двойной удар» в направлении Бобруйска; смысл этой операции был в окружении с двух сторон 9-й германской армии. Константин Константинович убедил, рискуя всем, Сталина, а теперь он доказал, что выбивает из рук противника одно из самых его сильных орудий. Четыре армии Рокоссовского шли вперед, чтобы сомкнуться западнее Бобруйска.

Жуков был безжалостен в эти дни. Командир, не знающий своего задания, офицер-танкист, не имеющий хвороста в танке (для преодоления болотистой местности), офицер-артиллерист, потерявший цели своего орудия, — все они легко могли очутиться в штрафбате. Жестокие то были меры, и маршал не знал поблажек. Страна должна была победить, и если бы эта мысль не пронзала всех, повторился бы бунт Первой мировой войны. Но цель более значимая, чем жизнь, объединяла всех, и великое поколение по собственному согласию подчинилось драконовским мерам, чтобы никогда не повторился 41-й год. Только полагаясь на бездонный патриотизм, мог Жуков требовать невозможного.

Сверкнул умением генерал Батов. Его 65-я армия пробила позиции 41-го германского танкового корпуса, и танкисты 1-го гвардейского танкового корпуса (Панов) получили условленный сигнал: трижды повторенное «Река течет». Эта философская мысль выдвинула танки из-за спин корчующих леса и немцев ударных войск навстречу германским «фердинандам», новым самоходным орудиям. Дым горящих «фердинандов», смешанный с черным дымом дизелей «тридцатьчетверок», остался позади, и Панов далеко обогнал пехотные подразделения. Типпельскирх уходил далеко за Днепр. Мы видим растерянность Гитлера: с одной стороны, он требует удержать Могилев, а с другой — готов позволить своей 9-й армии уйти за Березину. В результате значительная часть 9-й германской армии нашла в белорусских лесах и болотах забытую богом могилу.