Мое обретение полюса - Фредерик Кук

Помимо того что охота на нарвала представляет чисто практический интерес, она изобилует острыми ощущениями. Гарпун всегда мечут с близкого расстояния. Когда испуганное животное буксирует по воде поплавок, которым заканчивается гарпунный линь, за ним неизменно следует целая вереница кожаных эскимосских лодок. Робкий от природы, нарвал опасается всплывать на поверхность, чтобы вдохнуть свежего воздуха, и держится под водой до тех пор, пока не почувствует удушье. Когда зверь все же выходит на поверхность, рядом тут же оказываются несколько эскимосов с копьями на изготовку, чтобы нанести ему ощутимые, глубокие раны. Успев сделать только один вдох, нарвал снова ныряет и снова несется вперед. Постепенно он теряет скорость, и малиновая полоса на воде отмечает его скрытую от глаз человека тропу в глубине. Потеря крови и недостаток воздуха не оставляют ему никаких шансов выжить. Выбросив фонтан, животное выходит на поверхность — и снова в него летят копья.

Сражение может продолжаться несколько часов, но в конце концов нарвал оказывается побежденным, и победители получают несколько тысяч фунтов мяса и ворвани. Как правило, победа приходит тогда, когда охотники оказываются далеко от дома и от берега. Однако эскимосы — отважные люди и хорошие мореходы.

Хрупкие каяки выстраиваются цепочкой и берут огромную тушу на буксир. Буксировка проходит медленно, а волны осложняют и без того трудную операцию. Со стороны нарвала вообще не видно, различимы лишь чуть выступающие из воды борта каяков, но и их стремительно накатывающиеся валы то и дело скрывают из виду. Однако двухлопастные весла опускаются и поднимаются с регулярностью маятника. Возвращение домой, на что уходят часы, — тяжелейшая работа, однако добыча стоит всех этих усилий, потому что обилие мяса и жира — мечта каждого эскимоса..

За пять дней мы поймали семь массивных животных, которые обеспечили нас сорокатысячефунтовым запасом мяса и топлива. Вид их трепещущей, упитанной плоти наполнил мое сердце радостью. Успех был весьма кстати, потому что вскоре нарвалы внезапно исчезли, и мы больше не видели их. Примерно в то же самое время тем же способом и в Эта добыли трех белух.

С приходом настоящей зимы штормы проносились над сушей и морем с такой яростью, что выходить в море на каяках стало далеко не безопасно. После того как с лодок удалось добыть нескольких моржей, морской промысел ограничили охотой на тюленей в полыньях. Так как подобной охотой вскоре можно будет заниматься только вблизи выдающихся в море мысов, где сохранится немного открытой воды, жители каждого поселения от Анноатока до мыса Йорк неустанно выслеживали этих животных, и час за часом, день за днем до той поры, пока охота в силу необходимости вообще не переместится с моря на сушу, эскимосы продолжали добывать тюленей. Однако мы все еще не запаслись мясом карибу, а крошечные гагарки, которых мы летом отлавливали сетями, так же как и гаги — постоянные блюда в нашем меню, вскоре исчезли. Теперь мы добывали то, что имелось под рукой: зайцев, куропаток и северных оленей. Мы все еще не привыкли лакомиться подозрительным на вид, напоминающим печень мясом морских млекопитающих.

Мы распределили ружья и патроны среди эскимосов, и когда не было сильного ветра, не позволявшего высунуть нос из иглу, все они охотились на окрестных холмах. Франке тоже разминался с ружьем в руках. Совместные усилия принесли нам целую связку куропаток, двух оленей и шестнадцать зайцев. Когда снег покрыл вершины холмов, добытчикам пришлось отступить к берегу моря, где еще можно было охотиться при слабом освещении надвигающейся ночи. С полной кладовой, с хорошими перспективами добыть еще больше вкусных припасов мы уже не опасались зимы. Франке был идеальным поваром и умело превращал наши нехитрые припасы в великолепные блюда.

К середине октября, когда песцовый мех обретает свои лучшие качества, мы роздали эскимосам стальные капканы, которые они расставили около наших складов с провиантом. К тому времени эскимосы уже переселились из своих палаток в уютные зимние иглу. Земля сплошь покрылась снегом, а море почти целиком замерзло.

Все готовились к полярной зиме. Температура была приблизительно 20° ниже нуля.[78] Свирепые штормы налетали теперь не так часто, а воздух, утратив в значительной степени влажность, стал более приятным. Вдоль берега образовался припай, по которому охотники разъезжали теперь на нартах, расставляя капканы и собирая пойманных песцов.

Наша жизнь превратилась в рутину, практически не прерывавшуюся в течение всей долгой ночи. Вокруг нашего домика, сложенного из ящиков, стояли иглу, в которых проживало около двенадцати эскимосских семейств. 250 членов племени распределились вдоль всего побережья по поселкам в среднем по четыре семьи в каждом.

Рано поутру Кулутингва обычно колотил в мою дверь, затем входил. Пока я лениво пробуждался, он «освежал» огонь. Часам к семи по нашему местному времени к нам заглядывали человек пять-шесть эскимосов. Напившись вдоволь кофе, мы все принимались за работу. Некоторых эскимосов я научил пользоваться плотницкими инструментами, и они помогали мне изготавливать нарты из дерева гикори. Другие учились сгибать упругое, податливое, но прочное дерево. (Кусок дерева обертывался старой одеждой и погружался в горячую воду.) Эскимосы делали также упряжь для собак, шили одежду, сушили мясо. Мы не теряли времени даром. В полдень мы прерывались, чтобы закусить мороженым мясом и выпить чашку горячего чаю. Затем снова брались за дело и работали уже без перерыва до пяти или шести часов.

Тем временем, также рано поутру, остальные мужчины племени выходили на охоту. Некоторые переезжали от поселения к поселению, собирая меха и мясо добытых животных. В каждом тускло освещенном иглу не менее усердно трудились женщины. Они помогали сушить шкуры, приготавливать мясо и шить одежду. В своих снежных и каменных жилищах им приходилось просиживать целыми днями перед грудой дурно пахнущих мехов, раскраивая шкуры и затем сшивая из них удобные одеяния. Я с интересом, а подчас и с глубоким волнением наблюдал за работами, переходя из одного иглу в другое. От прочности, доброкачественности этой одежды зависели жизнь моя и моих товарищей, которых я выберу в спутники. Однако эти широколицые, терпеливые женщины знали свое дело. Их умение весьма примечательно. Например, они сняли с меня мерку, окинув меня лишь взглядом и бегло осмотрев мою старую одежду. Они подгоняли новую одежду по фигуре, вставляя в нужные места кусочки меха.

Игла у эскимосов — настоящая драгоценность. Ею настолько дорожат, что если у иглы ломается, например, ушко, то сломанный конец, терпеливо, искусно нагревают, расплющивают и с помощью импровизированного устройства просверливают новое ушко. Сломанное острие с равным искусством оттачивают на камнях. С поразительным терпением они изготовляют нитки из высушенных жил оленя или нарвала.