Мистер Монстр - Дэн Уэллс

Она улыбнулась:

— Спутник.

Мы смотрели друг на друга, смотрели друг в друга, ощущая гудение вокруг пальцев: от этого гудения мир становился ярче, краски — сочнее, грани — острее, звуки — богаче и звонче. Мы ели каждый одной рукой, глупо улыбаясь, словно не замечая сцепленных рук и в то же время боясь их разнять. Между нами образовалась связь, трепетная, требовательная и…

…Что-то было не так.

Я прогнал эту мысль, но стоило мозгу осознать ее, как игнорировать стало невозможно. Как бы мне ни было хорошо, я ощущал… какой-то изъян. Мне не хватало чего-то, словно в большом красивом пазле образовалась дыра. Я подумал, что опять подали сигнал мои ожидания, разозлившиеся, что не оправдались целиком, но нет. Я сотню, тысячу раз представлял себе этот момент, и в нем меня ничего не смущало. Я испытывал возбуждение, я контролировал и себя, и ситуацию; Брук была прекрасна и так же взбудоражена, как и я. Что же не так?

Чего-то не хватало, и эта мысль, как язва, разъедала меня.

Я оглядел помещение — нет ли чего-то неправильного. Никого из посетителей я не знал: никто не смеялся, не плакал, не кричал на меня. Я видел в углу бормочущий телевизор, я видел автомат по продаже напитков с подтекающим краником. Я видел салфетки, соломинки, пластиковые ножи — снежно-белые ножи в раздатчике.

И тут я понял, в чем дело.

Я уставился на ножи, и меня осенило, словно молния ударила в мозг: та связь с Брук, что возникла сейчас, была лишь тенью той потрясающей связи, которую я ощущал всего раз в жизни — на кухне, с ножом в руке перед сжимающейся от страха мамой. Из двух разных людей мы превратились тогда в одно существо, объединенное телесно и духовно ошеломляющим чувством страха. Мы двигались вместе, чувствовали вместе и вместе обдумывали одну мысль, только с разных сторон. Чистый необузданный поток эмоций создал связь, о которой даже не должен знать социопат, но я ощутил ее в полной мере, и она оказалась реальнее и мощнее всего, что я испытывал прежде.

Сейчас меня должно было захватить такое же, даже более сильное чувство, но нет. Вот откуда дыра. Во сне нас с Брук соединяла по-настоящему глубокая связь, а теперь, когда этот момент наступил наяву, такая связь не возникла. Почему? В чем моя ошибка? Или ошибка Брук? Я поднял глаза и увидел, что она смотрит на меня озабоченно, без радости. От недостатка эмоций во мне закипела злость, и я подумал, что сейчас Брук разорвет и без того слабую связь между нами, но успокоил себя. Она, как и я, ощущала эту дыру. Но теперь, поняв, в чем изъян, я продумаю нашу следующую встречу: уберу его, выстригу, как клок спутанных волос.

Оказалось, что держаться за руки недостаточно. Мне требовалось больше.

— Этого не может быть, — сказала Брук. — Голос ее прозвучал вяло. — Не может быть.

Неужели она говорила обо мне? Нет, она смотрела на экран телевизора. Все в кафе уставились в телевизор, безмолвные и бледные, как покойники.

Я повернулся, предчувствуя, что увижу.

— По словам полиции, тело искалечено гораздо сильнее, чем первые три, — говорил репортер, — но связано похожим образом. Больше никакие сведения не разглашаются, но полиция просит всех, проживающих в округе и имеющих какую-либо информацию о случившемся, немедленно сообщить. Кроме вас, жителей Клейтона, остановить убийцу некому.

Глава 14

— Смотри, как у нас — два из двух, — сказала Брук, стоя на крыльце.

Два свидания, и оба раза найдено мертвое тело.

— Тем не менее еще раз спасибо, что принял приглашение. На третье рискнешь?

Она неуверенно улыбнулась.

— Конечно, — ответил я, стараясь не представлять ее труп, плавающий в озере. — Это просто совпадение.

— Довольно жуткое.

Мы помолчали несколько секунд.

— Ну, в любом случае до завтра.

— До завтра.

Она отперла дверь и вошла домой, таща за собой сумку с туристскими принадлежностями, а я на негнущихся ногах побрел к машине. Еще одна жертва. Еще одно послание от убийцы. Что он хотел этим сказать? Мне необходимо было узнать подробности.

Форман присутствовал на месте преступления — я видел его по телевизору. Конечно, ему известно больше, чем говорят в новостях, но как убедить его поделиться? Прежде он просил меня о помощи — может, примет ее теперь, в обмен на информацию? Даже просто околачиваясь у полицейского участка, я, если повезет, что-нибудь выведаю. Существовал только один способ все узнать, и я должен был им воспользоваться. У меня возникло ощущение, будто мой мозг пожирает меня живьем.

Я сел в машину, развернулся и направился обратно в город. Возможно, Форман все еще на месте преступления, но рано или поздно он вернется в участок: подшить сообщения, зарегистрировать показания. Я готов был ждать хоть целую ночь.

Снаружи полицейский участок казался пустым, но я с интересом отметил, что горит свет в кабинете Формана. Приемная тоже была освещена, и внутри я видел секретаршу Стефани: она жонглировала телефонными трубками, а на лице ее застыло усталое, затравленное выражение. Я вошел и стал ждать, когда она освободится, но она быстро поймала мой взгляд и кивнула на кабинет Формана. Я помедлил, неуверенный, что она имеет в виду, но она снова указала на кабинет и одними губами произнесла: «Заходи». Я жестом поблагодарил ее, направился к Форману и толкнул незапертую дверь.

— Да?

Форман оторвался от бумаг и поднял на меня глаза, он выглядел таким же мрачным и измученным, как Стефани. Листки для записей были исчерканы яростными завитушками, глубоко отпечатавшимися на бумаге. Мама делала то же самое, когда не находила выхода эмоциям. Я понял, что очередной труп сильно беспокоит его.

— Джон, — нервно сказал он, — что ты здесь делаешь?

— А что вы здесь делаете? На месте преступления уже все осмотрели?

— Нет-нет, — потряс он головой. — Все еще там, возможно до утра. Я тебе нужен?

— Да. Не ожидал, что вы будете здесь.

— И поэтому пришел?

Я недоуменно посмотрел на него. Обычно агент Форман вел себя иначе.

— Мне необходимо, чтобы вы рассказали о теле, — заявил я, усаживаясь.

— Зачем? — поинтересовался он, нахмурившись. — И с какой стати? Ты ведь не полицейский.

Он все еще казался взвинченным, но я видел, что, по мере того как он говорит, возбуждение спадает: он уселся прямо, взгляд его стал строже, а голос — ниже. Не прошло и нескольких секунд, как он уже изъяснялся уверенно и четко.

— Вероятно, ты можешь помочь, — сказал он, откидываясь на спинку и внимательно оглядывая меня.

Он теперь казался спокойнее. Взвешеннее.

— Подумай для меня кое о чем. Это поможет нам обоим оставаться начеку. Почему убивал Клейтонский убийца?

— Вы думаете, это Клейтонский убийца? Но ведь почерк не совпадает.

— Абсолютно, — согласился Форман, опуская взгляд на бумаги, — но я считаю, что есть связь. Так почему убивал Клейтонский убийца?

Это было нетрудно — на уровне начинающего криминального психолога.

— Насколько подробный вы хотите получить ответ? Если по существу, серийные убийцы испытывают некую потребность, которую удовлетворяют убийствами.

— Ну хорошо, какая потребность была у Клейтонского убийцы? — спросил Форман, не отрывая взгляда от бумаг.

— Почему вы спрашиваете меня об этом?

— Чтобы мы оставались начеку, — повторил он. — Я же говорил.

— Почему «мы»? — удивился я. — Почему вы повторяете: «обоим», «мы»?

— А разве тебе это не нужно?

Он повернулся к окну, словно мог рассмотреть что-то сквозь пластинки жалюзи.

— Ты очень сообразительный парень. Ты способен это распутать.

Каждый раз, когда я встречался с Форманом, он представал передо мной в новом свете: подозрительный, расслабленный, нервный, а теперь… Какой? Начеку? Что это слово вообще значит?

— Клейтонский убийца забирал у трупов органы. Мы могли бы предположить, что именно органы ему и требовались. Но обычно за этим стоит нечто большее.

— Верно, — пробормотал Форман.

Он все еще смотрел в окно, но теперь закрыл глаза, словно медитировал.

— Классическому серийному убийце необходима власть, — продолжал я, внимательно глядя на Формана.

Я не был уверен, слушает ли он меня.

— Убийство и похищение органов, возможно, давали ему власть над людьми. Многие серийные убийцы оставляют себе сувениры, потому что это позволяет ощущать власть над человеком даже после его смерти.

— И ты думаешь, Клейтонский убийца хотел властвовать над людьми?

Ответить было непросто. Я не допускал мысли, будто Форман догадывался, что мне известно на самом деле. Мне следовало думать, как Форман, то есть отбрасывая все лишнее. Он не знал, что убийца — мистер Кроули, не знал, что Кроули — демон, не знал, что демон мертв. По представлениям людей, Клейтонский убийца все еще жив и на свободе.