Мир, который проснулся. - Русс

— Привет! — Издалека крикнула девушка и кинула мне ключи. — Лови, безлошадное!

— Я поведу?

— Ну раз машина твоя, то и за руль тебе садиться.

Я не поверил своим ушам. Свои колеса я хотел давно и беззаветно, прекрасно понимая, что с нашим финансовым положением за руль сяду не скоро. У меня даже руки задрожали. Конечно «восьмерка» не иномарка, но далеко не самая худшая машина. Тем более, что ее внутренности я знал как свои пять пальцев.

— Ну Василек, ну спасибо! — я прижал руку к сердцу. — Царский подарок.

— Меня благодарить не надо. Это от начальства, пока на свою не заработаешь. Наши механики ее до ума довели, но если что-то не понравится — ковыряй на здоровье. Говорят ты мастер.

— Ну так себе, кое-что могу.

— Ладно, не прибедняйся, чешуйчатое. Садись давай, показывай на что способен.

Машина слушалась руля беспрекословно. Несмотря на некоторую внешнюю потертость, начинка в ней явно неродная. По крайней мере, с нафаршированной «Хондой» я потягался вполне на равных.

— Ну, в принципе, неплохо. Думала, будет хуже. — Подвела итог девушка, когда я парковался. Она щелкнула по козырьку над водительским сиденьем. — Документы не забудь.

Приложив большой палец к сенсорной панели, Женя ткнула в кнопку минус шестого этажа и лифт ухнул вниз.

— Сегодня будешь общаться со своим внутренним я. Пора уже договориться с твоим чешуйчатым другом, а то он, рано или поздно, попытается тебя подмять.

Я подозрительно посмотрел на девушку. Воспоминания о полигоне еще не выветрились из моей памяти.

— И какими методами я буду с ним договариваться?

— Не бойся, случай с пулеметами — исключение. Наша организация заботится о своих кадрах. — Ее хитрая улыбка заставила напрячься еще сильнее.

— Поподробней, пожалуйста.

— Легким гипнозом вгоню тебя в транс. Походишь там недолго, найдешь свое звериное «я», и договоришься. — Улыбка превратилась в натуральный оскал. — Главное, не дай ему себя убить.

Откровенно говоря, паниковать уже надоело. Да и слишком много хитринок бегает в глазах у Евгении. Такое чувство, что меня берут «на слабо». Не скажу что я сильно изменился внутренне, но что-то такое ощущалось. Особенно после вчерашней вечеринки у вампиров. Находиться в закрытом помещении с сотней голодных хищников — отличная проверка на вшивость. До сих пор в памяти остался привкус той странной смеси ярости и паники. Желание разобраться в себе и своих возможностях росло с каждой минутой.

— Мне надо убить своего зверя? — Даже я удивился спокойным интонациям своего голоса. Женя удовлетворенно кивнула — насчет проверки я оказался прав.

— Нет, врагов там нет. Только ты. Хороший ты, плохой ты, и даже отвратительный — тоже ты. Все звериные черты — пробужденная магией часть тебя. Она развила и увеличила, но не привнесла ничего нового.

Пожав плечами, я вышел из лифта. Я конечно оценил высокопарность Жениных слов, но ничего не понял. Хотя на душе стало спокойней. Убивать не будут, а дальше сам разберусь.

— Шагай вперед, тут у нас небольшой зал для медитаций. Буду тебя в транс вгонять. — Женя открыла дверь в конце коридора и пропустила меня внутрь. — Кстати, мой тебе совет, бери в следующий раз запасные штаны. Перекинешься случайно — придется голяком ходить, или в чешуе на четырех лапах.

Слова Василька прошли мимо ушей, я рассматривал помещение. Сперва мне показалось, что я попал к японцам или китайцам. Вместо обоев, стены и потолок небольшой комнаты обтягивала бумага. Каждый ее сантиметр был исписан мелкими иероглифами. На полу лежит грубая циновка из непонятного материала.

— Бамбук что ли? — Я пошевелил ногой заморскую поделку. Под циновкой оказались все те же иероглифы, только отлитые из металла.

— Да шут его знает. Китайцы приезжали, по обмену опытом. Вот они с Графом и намудрили, а мы теперь пользуемся. Вся эта граффити помогает за порог шагать в обе стороны. Туда-то еще ладно, можно и долго добираться, а вот назад иногда приходится выдергивать — каждая секунда на счету. Опять же защита встроенная. Так что не волнуйся, я тебя всяко вытащу.

Женя прошла по комнате с горящей спичкой. Только сейчас я обратил внимание на десятки свечей всех цветов и размеров, расставленных странным узором. Внезапно потух свет, и все преобразилось. Сотни язычков пламени отбрасывали диковинные тени на стены комнаты. Переплетаясь с иероглифами, они словно «танцевали» от потоков воздуха, стоило лишь немного пошевелиться. Эффект от этих танцев был потрясающий, в голову ударило не хуже стакана водки. Возникло ощущение, словно на меня надели тесный кожаный шлем и начали затягивать ремешок. Голову сдавило так, что в висках начало бухать. Взгляду было не за что зацепиться. Словно утопающего, меня охватывало чувство беспомощности. Чтобы хоть немного прийти в себя я прикрыл глаза. Попытка дышать глубже, как при взлете самолета, к хорошим результатам не привела. Свечи были ароматические, и десяток ярких запахов рванул в легкие буквально взорвав их кашлем. Закружилась голова.

— Тихо, Саш. Разуйся и садись в центр комнаты. — Не открывая глаз, скинул туфли у входа и, держась за ее руку, почти рухнул на пол.

— Открой глаза и дыши спокойно. Все в порядке. Слушай мой голос. Следи за тенями. Успокойся. Слушай мой голос. Тебе ничего не угрожает. Следи за игрой теней, следи за танцем.

Ее голос органично вплетался в музыку. Нудный мотив, но спустя мгновение он словно затерялся в голове. И сколько я ни старался вычленить из общей картины слова, музыку, вязь теней или отблески огня на иероглифах — у меня не получалось. Евгения растворилась, хотя секунду назад я легко ощущал ее присутствие. Теперь слышен только голос, бьющий по телу словно набат. Слова отказывались складываться вместе. Бессмысленная тарабарщина — смысл фраз ускользал, словно песок меж пальцев. Казалось, каждое слово обрело физическую основу, заставляя мое тело пульсировать и вздрагивать в такт. Удар. Волна ощущений накрыла со всех сторон. Меня рвет на части. Жар, холод, боль и удовольствие. Нервная система на пределе, мозг уже не выдерживает нагрузки. Еще секунда и я сойду с ума. Вспышка. Яркий удар. Все отключилось.

Чувства пропали, словно меня засунули в плотный мешок. Без возможности шевелиться, дышать и осязать. Перестало существовать время, пропало зрение. Давление на органы восприятия возросло тысячекратно, и организм отключил входящие каналы, чтобы не пожечь. В темноте остался только я. Такого удовольствия я никогда не испытывал. Какофония отступила.

Только сейчас я понял старого еврея из анекдота, который носил обувь на два размера меньше. Приходя домой с опостылевшей работы, к нудной жене, сыну-неудачнику и гулящей дочери, он первым делом снимал ботинки. И после этого уже ничто не могло испортить его настроение. Я не знаю, сколько прошло времени. Каждое мгновение без взрыва чувств было поистине блаженством. Плавая в пустоте, сознание работало вяло и заторможенно. Здесь не было прошлого, настоящего или будущего.