Битва за Ленинград - Дмитрий Сергеевич Филиппов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Немцы, осознав последствия удара советских войск, который мог завершиться прорывом блокады Ленинграда, начали срочно перебрасывать на образовавшийся выступ подкрепления. К уже разместившимся западнее Келколово подразделениям 170-й пехотной дивизии [только что прибывшей из Крыма] на станции Мга срочно разгружались 24-я и 132-я пехотные дивизии ХХХ армейского корпуса»[99]. Это была своего рода элита вермахта: части, недавно штурмом взявшие Севастополь, отличались высоким боевым духом и умением воевать.
Манштейн ударил по вклинившимся советским войскам с севера и юга. «С юга наступал ХХХ армейский корпус в составе 24, 132, 170-й пехотных и 3-й горнострелковой дивизий, с севера — занимавший и ранее этот участок фронта XXVI армейский корпус с тремя дивизиями: 121-й пехотной, 5-й горнострелковой и 28-й егерской дивизиями. К 21 сентября в результате тяжелых боев удалось окружить противника. В последующие дни были отражены сильные атаки противника с востока, имевшие целью деблокировать окруженную [2-ю] ударную армию. …
Вместе с тем необходимо было уничтожить находящиеся в котле между Мгой и Гайтоловом значительные силы противника. Как всегда, противник не помышлял о сдаче, несмотря на безвыходность положения и на то, что продолжение борьбы и с оперативной точки зрения не могло принести ему пользы. Напротив, он предпринимал все новые и новые попытки вырваться из котла. Так как весь район котла был покрыт густым лесом (между прочим, мы никогда не организовали бы прорыва на такой местности), всякая попытка с немецкой стороны покончить с противником атаками пехоты повела бы к огромным человеческим жертвам. В связи с этим штаб армии подтянул с Ленинградского фронта мощную артиллерию, которая начала вести по котлу непрерывный огонь, дополнявшийся все новыми воздушными атаками. Благодаря этому огню лесной район в несколько дней был превращен в поле, изрытое воронками, на котором виднелись лишь остатки стволов когда-то гордых деревьев-великанов. Из захваченного нами дневника советского командира полка мы узнали позже, какое воздействие оказывал этот огонь»[100].
К 21 сентября ударная группа Волховского фронта оказалась в окружение. Один в один повторялась история Любанской наступательной операции, когда мощными ударами с флангов немцы окружили и уничтожили 2-ю ударную армию генерала А. А. Власова. Мог ли командующий Волховским фронтом генерал армии К. А. Мерецков не видеть надвигающейся катастрофы? Разумеется, он прекрасно понимал всю опасность глубокого прорыва 8-й армии. Но доложить И. В. Сталину о необходимости отступления он тоже не мог. Предположу, что это был страх, обычный человеческий страх. Пройдя пытки и издевательства в подвалах НКВД в июне 1941 года, Мерецков навсегда запомнил, к чему могут привести невыполнение приказа и гнев вождя. Он не хотел вновь оказаться в НКВД. Лучше отправиться на понижение в должности, командовать армией, корпусом, дивизией, да хоть полком…
Новую попытку форсирования Невы, чтобы отвлечь на себя силы противника и дать возможность войскам Волховского фронта выйти из окружения, Говоров предпринял 26 сентября. «За ночь необходимо перебросить на левый берег первый эшелон и захватить плацдарм, а с утра начнем расширять его»[101], — поставил Говоров задачу штабу фронта. Три дня шли ожесточенные бои. Советским войскам удалось переправить несколько батальонов и захватить плацдарм, но и немцы наращивали силы на левом берегу. На исходе третьих суток войска Ленинградского фронта были сброшены в Неву в районе Анненского. Наступление захлебнулось. Части 8-й армии и 4-го гвардейского корпуса Волховского фронта оказались в «котле», где были частично уничтожены, частично взяты в плен.
Разбирая итоги операции, нельзя не отметить причины, приведшие к провалу. «Наиболее бедственно повлияли на столь неблагоприятный для нас исход „сражения южнее Ладожского озера“ недостатки в организации разведки, управления, взаимодействия и связи. В этом легко убедиться, изучив карту положения 4-го и 6-го гвардейских стрелковых корпусов на 24.00 25 сентября. Отчетливо видно, что сведения о противнике, которыми располагают их штабы, очень приблизительные, не соответствуют обстановке, сложившейся на тот период времени. Более того, нет данных и о точном положении соседей — 2-й ударной и 8-й армий. Созданные группировки мало соответствуют принципу массирования сил в наступательной операции. Не указаны даже разграничительные линии между соединениями (что очень трудно сделать в лесисто-болотистой местности), а следствием этого является перемешивание дивизий, бригад и тылов между собой.
Весьма заметно, что управление соединениями и частями корпусов нарушено (скорее всего уже утрачено). Наиболее красноречиво об этом говорит надпись на карте, в которой командование всеми частями 6-го гвардейского корпуса поручено командиру 294-й стрелковой дивизии подполковнику Вержбицкому. А где тогда находятся командиры и штабы корпусного звена? Почему они обстановкой уже не владеют? Трудно догадаться, в каких местах находятся и остальные пункты управления дивизий и бригад. Информация только о немногих из них нанесена на карту.
Помимо всего прочего в ходе сражения было разного рода безалаберщины. В частности, командир 259-й стрелковой дивизии потерял управление полками и неправильно информировал вышестоящее командование о положении частей дивизии. Командир 944-го стрелкового полка этой же дивизии в течение 2–3 сентября не имел связи с батальонами и в течение трех дней не смог найти минометной роты своего полка. 191-я стрелковая дивизия при вводе ее в бой имела от 0,02 до 0,03 боекомплекта мин и 45-мм снарядов, а у бойцов 259-й стрелковой дивизии не было ручных гранат. Танковые бригады и батальоны Волховского фронта действовали мелкими группами на широком фронте, в результате чего уже до 15 сентября потеряли 105 танков. Боевые машины использовались на танконедоступной местности, вязли в болотах, подрывались на своих же минных полях. Немало танков в ходе боев „пропало без вести“»[102].
При этом все эти причины и условия не отменяют случаев массового героизма советских солдат.
Танк лейтенанта Шмакова, будучи подбитым, 192 часа продолжал драться с врагом. Как писала фронтовая газета 265-й стрелковой дивизии: «Экипаж нападал. Измученный жаждой и голодом, израненный, он
