Мадам Марракеш - Маргот Бленд

Дверь за Карлоттой закрылась, и они двинулись дальше, к номеру Изобель. Она отперла дверь и посмотрела на Джереми.

– Так не хочется входить в пустое помещение. Может быть, вы зайдете, пропустим по рюмочке на ночь?

Джереми замотал головой.

– Мне жаль вас, Изобель, но я никак не могу. Надо еще вывести Бриджит на прогулку. Она, наверное, там уже места себе не находит. Как-нибудь в другой раз. Хорошего вам сна. Спокойной ночи.

Она вошла в номер, а Джереми направился к лифту. Нажимая кнопку, он на секунду задержался. Вот ведь незадача! Совсем забыл напомнить Карлотте, что он назначил Ади завтра на десять утра.

Изобель стояла у двери и прислушивалась к шагам в коридоре. Вот сукин сын! Наверное, решил вернуться к Карлотте. Она чуть-чуть приоткрыла дверь.

У двери Карлотты стоял Джереми и стучал, затем дверь отворилась. Джереми оглянулся. Изобель быстро закрыла дверь и в ярости прошествовала в центр гостиной. Брови сдвинуты, губы сжаты.

– Ах ты стерва, – громко изрекла она, – низкая, хитрая стерва! Ты у меня получишь. Да я…

Почти инстинктивно она потянулась за бутылкой виски и наполнила бокал.

Чендлер посмотрел на Френки.

– Если вам по душе разгульная жизнь, я бы мог вас пригласить в один из местных ночных клубов послушать заштатный ансамбль из Алжира. Они называют себя «Лос Битлз». Казино, к сожалению, закрыто на переучет.

Френки отрицательно замотала головой.

– Ну, это для меня уже слишком. Пойду лучше спать.

Чендлер встал.

– Хорошо, девочка. Я вас провожу. Какой у вас номер?

– Сто семнадцатый.

– Как раз напротив моего.

Он взял ее за руку, и они пошли вдоль коридора. У дверей своего номера он задержался.

– У меня в чемодане завалялась бутылка скотча. Хотите продегустировать?

Она вопросительно посмотрела на него своими огромными карими глазами.

– А я думала вы пригласите меня посмотреть вашу коллекцию гравюр?

Он приподнял ее подбородок.

– Я бы с огромным удовольствием показал вам мои гравюры, но сейчас, я думаю, скотч более уместен.

Она продолжала смотреть на него, не мигая, а затем, как будто приняв какое-то решение, улыбнулась.

– Ну что ж. Почему бы и нет? Тем более, что ужасно хочется пить.

Он открыл дверь и включил свет. Она сразу же прошла на балкон и, положив локти на деревянные перила, застыла.

Серебристый апельсин луны был уже почти не виден, и мириады звезд мерцали в черной бесконечности. С внешней стороны высокой садовой стены доносилось всхлипывание и бубнение медины.

– Арабский город, Френки, никогда не спит. Это придает ему еще большее очарование и таинственность. Хотите заглянуть за стену и посмотреть, что там творится? Давайте посмотрим.

Он включил приемник на столе. Тревожные звуки неизвестного, по-видимому, струнного инструмента, ворвались в комнату, создавая атмосферу какой-то напряженности, предчувствия чего-то неожиданного. Женский голос захлебываясь тянул заунывную нескончаемую ноту, то понижая, то повышая ее на полтона.

Он нежно обнял ее за плечи.

– Если достаточно долго вслушиваться в эту музыку, – его голос звучал мягко, задумчиво, – то начинаешь слышать мелодию. Но мелодию слишком тонкую для нашего европейского уха. Песни эти очень печальные, о несчастной любви, о разбитом сердце. А как вы, Френки? Начинаете чувствовать что-нибудь?

Она глубоко вздохнула. Как-то странно вздохнула. Тело ее внезапно напряглось.

– Нет, для меня это только бессмысленный скулеж.

Чендлер в задумчивости разглядывал ее профиль.

– А как насчет того, чтобы выпить? В термосе у меня вода со льдом, но я не думаю, что она достаточно холодна. Пожалуй, я сейчас позвоню и закажу еще льда.

Она рывком сбросила его руки со своих плеч, продолжая всматриваться в глубину сада. Он ждал ответа. Было слышно только бухтение медины и треск цикад. Внезапно она резко повернулась к нему.

– Не нужна мне твоя паршивая выпивка. Я хочу, – тут она сделала глубокий вздох, – я хочу, чтобы ты взял меня, поимел меня, трахнул меня. Понял? Но не так, как ты занимался этим до сих пор. Не так!

Он глядел на нее, не веря своим глазам и ушам. Она нащупала сзади молнию на платье. Послышался характерный звук, и оно свободно соскользнуло с ее плеч на пол.

У Чендлера перехватило дыхание. Ее освещал только слабый свет из спальни. И при этом свете бронзовым загаром отливали ее маленькие высокие груди. Восхитительные округлости бедер оставляли слабую тень на ее нежном животе, ниже которого виднелась кружевная полоска, прикрывающая эти стройные бедра.

– Боже, Френки! – только и смог выдавить из себя Чендлер.

Он опустил руки на ее плечи и начал нежно гладить их, спускаясь все ниже. Рывком раздвинув эти руки, она сомкнула свои на его шее и, притянув его голову к себе, запустила пальцы в густую шевелюру, судорожно путаясь в ней, прижимаясь к ней губами. Затем она начала легонько покусывать его шею и подбородок. Постепенно она приближалась к его губам. Когда же наконец их губы встретились, он почувствовал их нежную сладостную припухлость, а под ними жаркую твердость зубов. Его рот приникал к ней все сильнее и сильнее, по мере того как страсть овладевала им. Тело ее судорожно извивалось и прижималось к нему. Руками он ощущал горячечную теплоту ее шелковистой кожи.

Задыхаясь, он поднял ее на руки и, положив на шезлонг, стянул трусики с бедер. Бросил их на пол. Откинув голову набок, она лежала с закрытыми глазами, порывисто дыша открытым ртом. Тело ее трепетало, бедра манили. Протянув руки, она шептала.

– Ну давай же! Давай!

Он опустился на пол, на колени, проник между ее колен и, обхватив руками бедра, грубо притянул к себе. Вскрикнув, она еще глубже надвинулась на него, рассекая руками воздух.

– О… о!.. О… о!.. – застонала она. Он приложил ладонь к ее губам.

– Ради всего святого, Френки, не кричи так! Она отбросила его руку и застонала вновь. С глухим ворчанием он глубоко вошел в нее, а затем, подхватив за плечи и бедра, поднялся. С громкими стонами она плотно обхватила его руками и коленями. Вот так, не разъединяясь, как единое целое, он принес ее в спальню и обрушился вместе с ней на постель. Из ее груди вырвался глухой стон. Он улыбнулся.

– Теперь можешь кричать, сколько душе угодно.

Она нашла руками его ягодицы и плотно сдавила их, пытаясь сделать контакт еще более полным, максимально полным. Задыхаясь, хватая воздух ртом, они вступили в странную диковинную борьбу. Их сцепленные тела вздымались и опускались. Внезапно она издала дикий вопль, медленно переходящий в стон экстатического восторга.

Голова Чендлера безумно моталась из стороны в сторону. Хриплым, сдавленным голосом он выдавил из себя в агонии.