Чёртов мажор (СИ) - Левина Ксюша

— У меня имена в голове крутятся, — вдруг говорит Марк, и от его тихого голоса по моей коже пробегают мурашки. Он чувствует их и улыбается, а потом поднимает руку и гладит моё бедро.

— Имена?

— Да. Соня, Максим и Егор. Соня — это моя мама. Максим — мой папа. Егор?.. Может, тот парень, что попал в аварию вместе со мной? Его же так зовут?

— Да. Егор, — киваю, но мне безумно хочется рассказать правду. Возможно, Марка и шокирует это, но мне хочется, и останавливает только наш хрупкий мир.

Я нежусь в этом влажном тепле и не хочу вставать и решать что-то, я не хочу ругаться и говорить. Я хочу проснуться завтра утром с полным ощущением, что жива и счастлива. Мне странно и непривычно наслаждаться обществом Марка, особенно после секса, и я понимаю, что мы давно не трахались в кровати. Чаще всего это был душ или кладовка и почему-то почти никогда спальня. Это странно и смешно, я смеюсь, а он вопросительно мычит.

— Мы перестали трахаться в спальне.

— Это как?

— Ну вот так как-то. Перестали.

— А где?

— В ванной, в кладовке, в машине. Но, выходит, что ты помнишь только наш первый раз? — спрашиваю и понимаю, что мне безумно интересно услышать ответ, а потом задать ещё сотню вопросов. Он интересен мне, будто это наше первое свидание или вроде того.

— Да. Потом ты ушла. Через пару дней я нашёл тебя в мастерской.

— А зачем ты туда пошёл?

— Хотел поговорить с твоим отцом по-мужски.

— Как мило…

— Ну да. А ты там изливала душу, какой я мудак, и как-то отпустило. Сел в тачку, поехал и бах — авария. И вот я уже тут, как будто в телепорт въехал, а не в маршрутку.

— Прости… Я тогда сильно обижена была и действительно считала, что ты мудак.

— Но я же звонил!

— Да, но твоя безответственность! Я в шоке, и сколько раз ты забывал о защите до меня? — Наши голоса окрепли, будто где-то открылся источник силы. — Сколько детишек с твоими чёртовыми глазами ходит по свету?

— О-о, да неужели… Тебе эта пластинка за десять лет не надоела?

— А с чего ты взял, что я это припоминала раньше?

— Да так, пальцем в небо ткнул. — Марк садится и смотрит на меня сверху вниз, челюсти крепко сжаты, а шея напряжена. Я засматриваюсь на красные пятна засосов, и уголки губ невольно дрожат в сдерживаемой улыбке.

— Не забывал я до тебя о таком. Но вот беда… доверился дуре. Расслабился. Сейчас ты тоже уйдёшь? Кажется, мы снова не предохранялись.

Он окидывает меня холодным взглядом, и я невольно смотрю на свои ноги. Колени уже не дрожат, а внутренняя сторона бёдер выпачкана. Конечно, сейчас я принимаю таблетки и это нестрашно, но сам факт… Он снова об этом не задумался, не остановился даже на секунду.

— Почему ты так делаешь? — я понижаю голос до шёпота. Мысли роятся в голове от станции “Он так меня любит, что не боится моего залёта” до “Он безответственный дурак, который плевать на меня хотел”.

— Не знаю я. Просто… наслаждаюсь тобой… Не думаю ни о чём, как будто бухой в хламину. Ты сама-то не особо парилась тридцать минут назад.

— Ты прав, не парилась, — киваю. — Потому что на таблетках, и залёт мне не светит. А в первый раз… просто не была достаточно образована. Но Марк… Неужели ты тогда был готов к ребёнку с малолеткой, которую знал всего пару дней? О каком доверии речь?

— Не знаю, — он говорит грубо, почти не разжимая губ, которые будто онемели.

Смотрит не на меня, а в пространство. Без света в полумраке мне не видны его морщины, и он кажется молодым и почти прежним, и я снова переживаю проблемы, которых уже нет.

Соня уже родилась.

Мне уже не о чем переживать.

Но как будто опять мне восемнадцать, а на тесте две полоски, и внутри всё болит и лопается от полнейшего ужаса, потому что кажется, что мир остановился. И единственная мысль в голове: где взять шесть косарей на аборт и как убить старуху-гинеколога, сказавшую, что ничего не будет. Чем она руководствовалась — я не знаю, но, видимо, поднимала рождаемость среди таких необразованных тупиц, как я.

— Мне кажется, я сразу что-то в тебе увидел… — он ложится обратно, и на этот раз мы почти не касаемся друг друга. — Кажется, ты сразу мне показалась ценным приобретением. Знаешь, я на тебя смотрел и сам себе завидовал, что ты в моей постели, что ты на моих коленях, на моём балконе. Я не знаю, что чувствовала ты, но я чувствовал абсолютное счастье. Эйфорию, что ли. Я хотел изучать тебя, как сложный механизм, как современный гаджет с кучей функций. Мне непонятно, почему сейчас у нас всё плохо. Мы завели детей?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Моё сердце падает, и я жую губы в волнении. Врать не хочу и не собираюсь.

— Ты должен сам вспомнить. Мне так сказали. Наш дом, семью, отношения. — Я избегаю прямых ответов на вопрос, а Марк только кивает.

— Уверена?

— Да. Говорят, что да. Может, и дураки эти врачи, но… Даже то, что сейчас произошло — неправильно. Вот так хорошо всё не будет.

— Почему?

— Ты меня разгадаешь, — усмехаюсь я. — Изучишь свой гаджет вдоль и поперёк. Увидишь все его баги и недостатки. Поймёшь, что он не держит батарею. Как это ни прискорбно, я стану только частью нашего дома. А, ну и моя позиция тебе будет не по нраву. Феминизм, сила женщин. Мы станем спорить на эти темы, а потом ты махнёшь рукой и начнёшь соглашаться. “Да, да, да”. Твоё бесячее “да, да, да”. Ещё моя работа, которая совсем не работа. И д… — я замолкаю, потому что сорвалась и почти дошла до детей.

Марк смотрит на меня и ничего не говорит, а потом медленно кивает.

— Интересно, у всех так?

— Не знаю, — шепчу я в ответ. — Я часто об этом думала. Поначалу наши отношения были потрясающими, но очень взрывными. Я не видела в этом проблемы, а потом поняла, что у других всё было милым и простым… И таким и осталось.

— Я не думаю, что мне бы подошла какая-то другая.

— Правда? — снова моя усмешка, а он дёргается и улыбается. — Ты просто забыл самый жир наших отношений, милый. И забыл, как часто хлопал дверью, так, что штукатурка посыпалась.

— Я от тебя ушёл или ты от меня?

— Я написала тебе СМС, чтобы ты убирался вон, — отвечаю и ловлю себя на мысли, что говорю это с улыбкой, будто признаюсь в любви.

— А я?

— А ты был на работе. Приехал, собрал вещи. Отдал Маше своё обручальное кольцо…

— Маша? — он хмурится. — Только не говори, что мы дочь Машей назвали.

— Это моя сестра. Мария Магдалина. Вернее, племянница.

— А, точно, да. Всё. Вспомнил. Дочка брата-гота. Итак, я отдал ей кольцо, собрал вещи и ушёл?

— Да, ушёл.

— М-да… А ты та ещё сука…

— Ну, я была зла. Ты был невыносим. Последние дни ты даже не предупреждал о командировках, а потом твоя мать сказала, что просто оставался иногда у них. Ты много молчал, ни о чём со мной не говорил.

— Может, у меня что-то случилось?

Марк выглядел так, будто мы говорили о ком-то постороннем. Я пожала плечами.

— Мне ты не говорил. Но всё это стало последней каплей. Ну ещё то, что у Маши появилась её большая и чистая любовь. Я сразу вспомнила нас, поняла, что мы не особо счастливы и… решила спровоцировать взрыв на атомной станции своей СМСкой.

— Нам нужно выяснить, что со мной стряслось, — уверенно кивнул Марк и закрыл глаза. — А сейчас давай поспим. Мне что-то нехорошо.

Глава 14. Райт нау в 2019-м

Я давно не просыпалась сама. Без будильника, чьего-то голоса или по чьей-то недоброй воле. Я давно не просыпалась просто оттого, что тело устало спать.

Это утро такое. Ватное, чистое и настоящее, без ощущения, что у меня украли несколько часов, и что мне пора бежать по делам. Марк лежит рядом, и я могу пару минут на него посмотреть. Он беззащитен и открыт, я могу его трогать и целовать — он всё-таки мой муж, и сегодня ночью пропасть между нами стала мала как никогда, но утро снова превратило её в глубокую расщелину. Я не имею ничего против него, он мне не противен и не отвратителен, я даже не хочу думать о его памяти, но прямо сейчас мне страшно тут оставаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})