Нестрашная сказка кн2 - Вера Огнева

- Ты не будешь ругаться? - спросил он издалека.

- Наверное, нет.

Осторожно ступая, он нес ей добычу. Огромные розовые ягоды лежали горкой. Сигурд старался, чтобы ни одна не сорвалась. Тейт подставила руку, но маленькие ладошки склеились от сока.

- Ты так скушай.

Мать наклонилась и начала губами собирать ягоды, а потом поцеловала измазанные пальчики.

- Ты мой самый любимый, самый золотой, самый хороший! Сейчас мы пойдем к ручью. Бери свою удочку.

Сигурд подбежал к колоде, макнул руки в воду и ринулся доставать снасть. Он так торопился, что тонкая леса запуталась. Пришлось помогать, потом по-настоящему мыть руки, потом идти в дом за хлебом и сыром. Они уходили в дальний поход. Следовало запастись провизией.

Ручей находился недалеко, но Сигурду было категорически запрещено выходить за пределы их леса. Этот урок он усвоил давно и накрепко. Когда ему исполнилось три года, он один перебрался в соседний распадок и провалился в расщелину между камнями. Самому выбраться не удавалось. Но он не стал звать на помощь. Так и сидел молчком, пока его не нашел Глен.

- Почему ты молчал? - спросила заплаканная Тейт.

- Мне было стыдно.

У не по возрасту рослого и очень смышленого ребенка были черные блестящие волосы и глаза такой чистой синевы, что казались кусочками неба.

На поляну вышла белая самка единорога в сопровождении жеребенка. У больной матери жеребенок родился горбатым. И без рога. Тейт в первые дни все щупала его лоб, покрытый шелковой белой шкуркой, но так и не нашла зачатка. Она никогда не слышала о таком. А спросить, по понятным причинам оказалось не у кого. Но этот нескладный малыш отличался таким веселым и добрым нравом, что его невозможно было не любить.

Единорогам редко давали имена. Обычно они жили сами по себе, своими семьями. Но в замкнутом мирке, в котором Тейт провела почти четыре года, где люди и животные существовали бок о бок, обойтись без имени оказалось трудно. Самку она назвала Итарой, а жеребенка Тором.

В сумку с хлебом и сыром Тейт втолкнула туесок с молоком. На плечо привычно лег темляк от самострела. Она прежде не встречала такого оружия, но быстро научилась им пользоваться. Вернее ее научил Глен. Не требовалось особой силы или дополнительных приспособлений, как у арбалета, чтобы натянуть тетиву. Короткие стрелы помещались в небольшом колчане на поясе рядом с ножнами. Нож ей подарила мать Тамарис.

- Ты останешься тут или пойдешь с нами? - спросила Тейт у Итары.

Та с готовностью вышла на тропу. Тор носился по поляне. Он напрыгался, нафыркался и подбежал, пристраиваясь к вымени. Единороги выкармливали молоком потомство четыре, а то и пять лет. Тор уже давно щипал траву. Молока у матери уже почти не осталось. Но отчего не полакомиться, если в сосках еще сохранялись сладкие живые капли.

Путь до ручья занял не больше часа. Дорога шла по распадкам. Тейт хорошо знала тут все тропы. Глен учил ее охотиться. Его жена - Глина, показала, как удить рыбу.

По дороге Сигурд успел рассказать все вои сегодняшние дела. Утром он виделся со змеей. Полоз жил за домом. Он не любил шума и выползал только, когда все спали. Сигурд встал пораньше и подкараулил толстую желтую змею. Потом он разговаривал с малиновкой. Кажется, она отвечала ему человеческим голосом. Потом...

Он говорил с лесом, с животными и с птицами. Он очеловечивал все вокруг. Тейт иногда становилось тревожно за него. Собственно, ей всегда было тревожно. Только постоянное присутствие рядом Итары, ее молчаливое участие, ее сила, успокаивали и давали надежду.

Если бы кто-нибудь пять лет назад сказал изнеженной хозяйке дворцовых покоев, что она станет жить в диком лесу по соседству с беглым получеловеком, жена которого оказалась вовсе не человеком, что научится охотиться, что станет единственной защитой своему ненаглядному ребенку, она, несмотря на безупречное воспитание, посмеялась бы пророку в лицо.

Когда Сигурд и Тор наперегонки носились вокруг, когда отбегали и голова к голове стояли, будто обсуждая что-то свое - детское, когда их обоих звала величавая Итара, Тейт захватывало такое чувство счастья, что хотелось как в детстве скакать и кричать в ясное высокое небо, чтобы и оно радовалось твоей радостью.

До дня, когда исполняться сроки, оставалось совсем немного. Пять лет она помнила эту дату. Скалт кинул пригоршню пепла и назначил пятилетний срок уродству. Пять лет Тейт прожила в облике женщины с черными, похожими на щетину волосами, и изуродованным лицом.

* * *

На прощание Скалениус кинул в нее камень. Нога распухла и страшно болела. Тейт не осталась на дороге. Она уковыляла в лес, нашла тропку, с которой виден был тракт, и пошла по ней. Пошла - громко сказано. Кривая тяжелая палка быстро натерла руку. Тейт делала шаг, потом переставляла свой костыль, переводила дыхание, смахивала слезы, и делала следующий шаг.

Простительная ложь с переодеванием в крестьянку, смешное, по сути, притворство, обернулась множеством мелких колких обманов, которые сломали жизнь королевы Тейт. Первый удар она получила, когда поняла, что не может открыться Гуго. Второй - когда осознала всю глубину своего преступления. Она нарушила один из основных законов существования королевской власти, провозглашенных объединенным синклитом магов ойкумены.

Когда она стала женой Алекса, именно сознание своей правоты помогало выходить из каверз, которые сочинял двор во главе с Дамьеном. Ее кольцо было всего лишь артефактом. Главная сила состояла в ней самой.

Но постепенно она утратила все: сначала магический предмет, потом правоту. Она осталась голой перед злом. Ей не чем стало защищаться. Она по собственной воле нацепила чужую личину, которая затем обернулась страшной изнанкой. Все правильно: Тейт совершила преступление, наказание за которое наступило не тогда, когда она увидела рядом с Гуго другую женщину, а когда сама стала другой.

Костыль провалился в ямку, Тейт споткнулась, зацепила больную ногу и рухнула на тропу.

По коричневой прошлогодней листве сновали муравьи. Слезы текли и впитывались в песок.

Ей захотелось умереть прямо сейчас. Не будет больше мучений. Не останется боли - только покой. Где-то далеко вскинутся единороги. Жеребец печально протрубит в небо. А Гуго будет смотреть в лицо своей подруги и гадать, от чего сжалось сердце. Хотя, он вряд ли заметит, как не заметил, что в зале приемов одновременно пребывали три королевы: одна на смертном одре, вторая рядом на малом троне и третья, настоящая, в толпе.

Накатила тошнота. Тейт даже показалось, что ее мольба о смерти начинает сбываться. Конец, возможно, уже близко...