Москва 2087 (СИ) - Белолипецкая Алла

А когда в сторожевой будке Макс наложил ему повязку, тот, будто фокусник, извлек откуда-то мобильный телефон. И Макс даже не успел еще придумать, как бы ему использовать седативный препарат, имевшийся в аптечке — вкатить его своему пациенту так, чтобы тот ничего не заподозрил, — когда в сторожевую будто влетели снаружи сразу четверо молодых мужчин. У всех из-под зимних курток торчали пижамные брюки. Вот тогда-то Макс и понял всё — включая то, каким образом новые подельники герра Асса появились так быстро — чуть ли не мгновенно. Всех этих четверых Макс знал в лицо — и даже беседовал с каждым из них.

— Ба! — воскликнул Макс — отлично помня про тот микрофон, что оставался при нем: был вмонтирован в прищепку бейджика. — Так вот для чего вы всё это придумали! Пока суд да дело, половина заложников-реградантов из санатория слиняла — переметнулась к вам.

2

Когда мужчина в полковничьей форме сообщил о том, что произошло, Ньютону, тот сперва выругался шепотом, потом сказал:

— Похоже, эти сукины дети для того всё и затеяли — как отвлекающий маневр. — Впрочем, в тот момент он был еще относительно спокоен. — Готов биться об заклад: сбежали именно те пациенты, для реградации которых использовали мозговой экстракт преступников.

— Угадали. — Полковник как-то странно поглядел на Ньютона, и тот мигом смекнул, в чем дело.

Дополнительная цель негодяев была — бросить подозрение на него, Алексея Берестова. Поскольку он — чертов идиот! — обмолвился недавно в интервью ЕНК, что его жена была страстной поклонницей Булгакова. Его тогда пригласили в студию Единого новостного канала в связи с потрясшей всех новостью — что Максим Берестов не только жив и здоров, но и готовится поразить мир своей новой разработкой. Конечно, интервьюеры предпочли бы залучить к себе самого Макса, но, уж конечно, этого сделать им не удалось. Да и сам Ньютон не согласился бы ни на какие интервью, но его мальчик сказал ему тогда: «Поговори с ними, папа. Иначе спокойной жизни не будет ни тебе, ни мне». Вот Ньютон и поговорил, причем так увлекся, что выболтал историю о том, как его жена много лет назад приносила ему почитать таинственную пьесу Михаила Булгакова, оказавшуюся под запретом.

Или же — те, кто захватил санаторий, хотели представить дело так, будто Ньютон — это и есть герр Асс. Никто не думал, что Алексей Берестов вернется в Москву так быстро. Для этого Ньютону пришлось переложить обязанности коменданта «Нового Китежа» и начальника его службы безопасности на другого человека — того самого полицейского по имени Алекс, который сох по Ирме фон Берг. Ньютона сегодня в середине дня ссадили с поезда и доставили в Москву на электрокоптере, когда стало известно о захвате санатория. Но сделать это удалось только благодаря тому, что «Новый Китеж» в этот момент делал остановку в Ярославской губернии — откуда до Первопрестольного града было рукой подать.

«Когда всё это закончится, — зло подумал Ньютон, — не поленюсь — схожу на ЕНК и найти того журналюгу, который меня подставил». Но — тут же поправился себя мысленно: если всё это закончится.

От размышлений его отвлек полицейский полковник.

— Дама полетит с нами? — поинтересовался он.

— Полечу, — вместо Ньютона ответила Ольга Булгакова.

Они забрались в электрокоптер, и машина поднялась в воздух.

3

Не один только Алексей Берестов размышлял в ту рождественскую ночь о Едином новостном канале — медиа-гиганте Евразийской конфедерации. Сашка Герасимов, которого вместо пресловутого санатория вернули домой, к родителям, думал о том, что всё произошедшее случилось не просто так. Теперь, когда до него никому нет особого дела, когда все заинтересованные в нем представители «Перерождения» отвлеклись на другое, у него, Александра Герасимова, наконец-то появлялась возможность отправиться на ЕНК и рассказать всему миру правду о безликих. Ну, и что с того, что теперь его имя официально — Седов Сергей Сергеевич? Вон — Максим-то Берестов сколько времени ломал перед ним, Сашкой, комедию: изображал безвестного доктора. И — ничего, всё сошло ему с рук. Так стоит ли переживать Сашке? Уж наверняка тележурналисты его историю дадут в прайм-тайм: безликий, сумевший прожить пять лет после трансмутации и благополучно прошедший затем процедуру реградации. Наверняка они и не спросят, легально он эту процедуру проходил или — не совсем.

А в это время на другом конце Москвы, в номере гостиницы «Ленинградская», Филипп Рябов, выглядевший теперь как президент всесильного «Перерождения», размышлял о том, какого дурака он свалял. Он-то хотел, чтобы Макс выступил на ЕНК и заявил, что право контроля над технологией реградации ему не принадлежит, потому-то он и инициировал начало её нелегального применения. Филипп Рябов рассчитывал, что Настасья убедит Макса это сделать — назовет это в качестве условия восстановления их помолвки. Но — его дочь и двух слов не сказала ему с тех пор, как стало известно о захвате того санатория и о том что Макс обменял себя на заложников. Таких полыхающих гневом глаз Фил не видел у Настасьи еще никогда. И — она тотчас напомнила ему, что именно так глядела в последнее время Маша, её мать. Да, Настасья явно проклинала тот миг, когда позволила себя уговорить — и отправила Максу то сообщение. Она порвала со своим женихом — а теперь неясно было, сумеет ли она когда-нибудь объясниться с ним и поведать, что подтолкнуло её к такому поступку.

Настасья долго разговорила с кем-то по проводному телефону, но произносила слова так тихо, что Фил только сумел понять: говорила она с женщиной. И спрашивать, с какой именно, он не рискнул.

Один только Гастон поглядывал на Фила сочувственно. Но — он, в общем-то, на всех так глядел. И, к тому же, понятия не имел, что натворил сегодня человек, оказавшийся с ним рядом. Человек, который сделался врагом и хозяину черного пса, и его хозяйке.

4

Берестов-старший продолжал читать и в вертолете. И они как раз подлетали к башне-небоскребу, где находилась штаб-квартира ЕНК, когда Алексей Федорович добрался до последней в пьесе реплики. Дараган — авиатор, сбивший самолет Аса-Герра, — обращается к химику Ефросимову: «Эх, профессор, профессор!.. Ты никогда не поймешь тех, кто организует человечество. Ну что ж… Пусть по крайней мере твой гений послужит нам! Иди, тебя хочет видеть генеральный секретарь».

И Ньютон решил, что мерзавец герр Асс, назвавший именем персонажа булгаковской пьесы, выбрал эту пьесу не только из-за него, Алексея Берестова. С помощью такого выбора он еще и передавал послание. Давал понять, что служит он тем, кто организует человечество. Или уже послужил им когда-то. А теперь вынудит служить этим организаторам и Максима Алексеевича Берестова.

«И всё-таки я не могу понять, — убирая листы с текстом пьесы в картонную папку, подумал Ньютон, — с какой стати герр Асс фактически предупредил меня, что я окажусь под ударом? Возможно ли, что он ведет какую-то свою, самостоятельную игру? Или он просто исполнитель воли того, кому отчего-то вздумалось загадать мне загадку?..»

Конечно, ответа на этот вопрос у Ньютона не было — равно как и не было возможности искать его. По крайней мере — в ближайшее время. Ольга издала вдруг какой-то гортанный звук горлом, словно ей внезапно перестало хватать воздуха, и сквозь стекло вертолетной кабины указала вперед: туда, где виднелись гигантские тарелки-антенны на крыше здания ЕНК. Даже ночью здание это источало ярчайший свет, от которого даже ночное небо над ним становилось из темно-фиолетового блекло-синим.

Алексей Федорович проследил взглядом направление, которое она указывала — и чуть рот не разинул от изумления.

Идеально круглая тарелка одной из антенн была рассечена надвое по вертикали черным силуэтом: на парапете крыши стоял мужчина — на фоне этой тарелки сильно напоминающий фигуру на мишени. И по бесчисленному количеству телевизионной аппаратуры и журналистов на крыше нетрудно было догадаться, что о его присутствии здесь знает уже весь ЕНК. Даже с воздуха было понятно: все телекамеры в данный момент работают. И демонстрируют не только Первопрестольному граду, но и всему миру плакат, который мужчина держит в широко раскинутых руках: