Христианские древности: Введение в сравнительное изучение - Леонид Беляев

Конечно, сотни собранных памятников и надписей римского времени локализовали посещенные Павлом Антиохию Писидийскую, Иконию, Листру и Дервию, места нахождения которых были давно забыты, и восстановили пройденный им путь (Деяния 13–14; Рамсей полагал, что Павел и Варнава путешествовали через южную Галатию по вполне определенной римской дороге, Виа Себаста). Позднее открыли Эфес с великим храмом Артемиды, где, как полагают, Павел провел 2–3 года (19:1—41) и Филиппы, с которых началась миссия Павла в Европе (16:12–40). Однако, чтобы «привязать» текст к изучаемым памятникам, приходилось идти на немалые натяжки.11 Лишь некоторые находки были действительно важны в хронотопографическом отношении. Французский археолог Эмиль Бурже, разбирая в 1905 г. эпиграфические фрагменты из Дельф, нашел четыре фрагмента плиты с рескриптом императора Клавдия к проконсулу Ахайи Юнию Галлиону. В Писании действительно упомянут проконсул Галлион, встречавшийся с апостолом Павлом. Это установило точную дату его проконсульства (апрель 52 — апрель 53 г.), подтвердив «Деяния» в части пребывания Павла в Ахайе (осень 51— конец 52 г.). Еще поразительнее была надпись из Коринфа, упоминавшая «Эраста эдила», или надзирателя за городским рынком (не того ли, которого называет Павел: «Приветствует вас Эраст, городской казнохранитель» — Римлянам 16:23). В городе Филиппы, который успешно исследовал Шарль Пикар, в первый же сезон (1914) на вратах прочли текст, оказавшийся вариантом апокрифического письма царя Авгаря к Иисусу.12

Общество и христианство Средиземноморья в древностях I-II вв

В последние десятилетия историю «апостольского христианства» по древностям первых веков стараются рассматривать скорее в социально-экономическом, чем хронотопографическом контексте. Находки, подтверждающие реальность существования персонажей Писания или позволяющие реконструировать повседневную жизнь Галилеи I в. н. э., ценятся и сейчас (довольно назвать надписи, упоминающие Понтия Пилата и родственников первосвященника Каиафы; челн рыбака с Галилейского озера и простой дом в галилейской деревне, упомянутой в Писании). Но возможно ли пойти дальше простого иллюстрирования Библии с помощью идентификации местностей, типов керамики, челнов, на которых плавали апостолы, сандалий и платья, которое они носили? Можно ли восстановить по памятникам археологии социальный и экономический климат, позволивший христианству обрести опору в Римской империи?

В результате изучения древностей история апостольского движения оказалась тесно связанной с историей римского города; его стали трактовать как безусловно городское, а его членов — как профессиональных торговцев, потерявших традиционные семейные связи.13 Однако это не должно закрыть от нас те глубокие перемены в общем экономическом процессе, в том числе в сельском хозяйстве, которыми сопровождалось рождение христианства.

Недавно двое специалистов по истории поздней античности, Н. Зильберман и Р. Хорсли, предприняли попытку суммирования материала — и убедились, что археология рисует мир I в. н. э. как сотрясаемый экономическими и культурными конфликтами, политическими переменами, затрагивавшими отнюдь не только и не столько горожан, но в первую очередь — жителей «романизируемой сельской глубинки» (Silberman, 1996). С приходом империи произошли глубокие изменения в земледелии, системе расселения, межрегиональных экономических связях. Ранее автономные районы от Испании до Евфрата и от Британии до Верхнего Египта были связаны централизованным управлением и все более контролируемыми торговыми отношениями; мир втягивался в быстро унифицировавшуюся экономику. Источники говорят об обширных конфискациях и передаче земли римским ветеранам и чиновникам; о растущем налоговом гнете; о задолженности свободных крестьян; о поборах с покоренных земель. Многочисленные сельские усадьбы заменяются немногими «плантациями». Параллельно идет освоение и заселение ранее пустынных земель, но резко сокращаются местные городские рынки и наступает упадок провинциальных столиц.

Обследование сельских поселений Галилеи показывает экономические причины и условия начала христианского движения. Распад традиционного сельского общества особенно заметен при проримском царе Ироде Антипе (4 г. до н. э. — 39 г. н. э.). Здесь, в предгорьях, для сельского пейзажа «осевой эпохи» еще характерны маленькие деревни на вершинах (похожие на израильские поселения железного века 1200-600 до н. э.). Но сложная и живая система смешанного сельского хозяйства быстро расстроилась под бременем войн с Римом и налогов Ирода. Столица Ирода, Тиберия, заселялась насильственно, за счет сгоняемых отовсюду крестьян, что имело далеко идущие последствия для сельского хозяйства на всем пространстве от Назарета до Галилейского озера. Ведущиеся сейчас раскопки административного центра Галилеи Сепфориса показывают, до какой степени пограничная, полунезависимая страна подпала имперскому влиянию, усвоив роскошные городские постройки и общественные здания римского типа.

По словам Эрика Мейерса, греко-римская цивилизация была силой, которая «дала как евреям, так и грекам новые средства выразить местную культуру иным, и часто очень привлекательным, способом» (Меуers, 1994). Археология показывает это во всем — в планировании городов, архитектуре, формах керамики и художественном стиле. Однако новая культурная среда была частью более широкой социальной системы и ее сложение дорого обходилось низшим и средним слоям общества, хотя высшие извлекали из нее немало ценного. Неприятие богатства в учении Христа хорошо известно и его притчи о «пресыщенных» и «смеющихся» обращены как раз к тем, чьи дома и гробницы составляют украшение отчетов об археологических раскопках.14

Драматические экономические изменения, принесенные Римом другим территориям, показали современные раскопки в Галатии (С. Митчелл) — одном из первых районов, посещенных Павлом (Деяния 13; 14, 16:6; 18:22). После аннексии провинции Августом были установлены новые высокие налоги и сложились новые зерновые хозяйства, принадлежавшие римлянам или романизированной знати. Римские колонии возникли в Антиохии Писидийской, Иконии и Листре. Результатом были социальные изменения, разрыв культурных традиций и семейных связей. Это коснулось не только Галатии: войны десятилетиями опустошали окрестности македонских городов Филиппы и Фессалоники (Филиппы были полем двух огромных сражений, последовавших за убийством Цезаря). Лишь после колонизации римскими ветеранами они возродились как центры управления и торговли. Так что последователи Павла, члены самостоятельных общин, вполне могли быть продолжателями галилейского движения протеста, воспринимавшего приход Царства Божия в буквальном смысле, как событие, которое избавит «от настоящего лукавого века» (Гал. 1:4). (Silberman, 1996).

Романизация вернула города Греции и Малой Азии к процветанию — но оно охватило не всех, живших под владычеством Рима, хотя имперские программы цинично обещали «равные доли» римской аристократии и провинциальным чиновникам, местной знати и торговцам, богатым и бедным. Римские сатирики в ответ только смеялись. Христиане же предлагали радикальный путь борьбы, проповедуя разрыв с основными принципами, на которых держалась власть империи. Апостол Павел предупреждал, что «мир и безопасность» могут рухнуть в одночасье (1 Фесс. 5:3). Считают, что выбор Павлом для проповеди Коринфа мог иметь глубокий смысл. Именно отсюда управляли всей Грецией (римляне уничтожили город в 146 г. до н. э., но в 44 г. до н. э. Юлий Цезарь вывел сюда колонию ветеранов). Новый Коринф быстро стал провинциальной столицей, крупнейшей римской метрополией в Греции, в шесть раз превосходившей любой другой город. Это был центр служения обожествленному императору и перекресток потоков населения, товаров, ценностей и идей со всего Средиземноморья. План города-колонии и новые римские дороги, связавшие города и порты Коринфии — выдающийся успех римских градостроителей.

Раскопки в Беотии и области Коринфа свидетельствуют одновременно о резком уменьшении населения, обнаруживают запустевшие и оставленные города, смену путей и узлов управления, религиозных центров. Новые работы по ландшафту Ахайи показывают, что изменилось буквально все: дороги, надгробия, распределение земли, местонахождение святилищ. В результате возникали новые границы, не только территориальные и культурные, но и политические, разделившие боровшиеся древние греческие общины и новые римские города. Ясно, что современное прочтение двух Посланий к коринфянам должно исходить из такого исторического контекста и видеть в действиях общины ответ на имперскую реальность. Мир первых христиан рос не на статичном фоне из колонн, акведуков и элегантных романизированных городов, как казалось еще в начале века (хотя все это, разумеется, существовало). Это менее всего мир воображения, замкнувшийся в духовных исканиях, — это «общество в процессе изменений, самоадаптации и самоассимиляции по отношению к новому имперскому порядку… каковой процесс Претерпевали из века в век бесчисленные подчиненные сообщества». (Цит. по: Silberman, 1996).