Вверх по течению (СИ) - Дмитрий Старицкий

Я лишь поблагодарил небо, что по недостатку времени так и не обиходил новые хромовые сапоги и ходил еще в старых юфтевых. Застарелая жидкая грязь временами стояла выше щиколотки.

Обстреливаемая позиция с полевым инженерным обеспечением была поделена на три равные части.

Новации Вахрумки.

Обычные имперские полевые окопы.

И надземные люнеты и флеши, которые кто‑то по ретроградности отстаивал в применении, как я краем уха слышал.

Укрепления ниже уровня земли все созданы в две 'нитки'.

Кто‑то шибко умный понаставил в позициях обычные магазинные голые манекены из папье — маше. И это было весьма наглядно.

В люнетах и флешах шрапнель выкосила девяносто процентов личного состава манекенов.

В уставных окопах почти половину.

В окопах Вахрумки с козырьками, перекрытиями, блиндажами и ДЗОТами только четверть и только из тех, кого поставили на открытое место. Все пулеметы на его позиции сохранили свою условную работоспособность.

Пехотный генерал с побагровевшим лицом мрачно ходил по позициям, приказывая адъютантам перевернуть ему, то один, то другой манекен. И все больше мрачнел. Потом подошел к генерал — адъютанту Штуру и громко заявил, так чтобы все остальные слышали.

— Тот, кто это все придумал, заслужил 'Имперский крест', ибо это заслуга перед всей империей. Готовьте представление императору, я его подпишу. Это просто феноменально по своей незамысловатости, а сколько солдатских жизней сохраняет. А вы что думаете?

— Я согласен с вами, — поддержал пехотного и артиллерийский генерал. — Шрапнель перестала быть панацеей победы на поле боя. Теперь нужны другие снаряды для прорыва пехотных укреплений. Толи дело в прошлую войну с республикой… — мечтательно закатил он глаза под кустистые брови. — Те в красных штанах и голубых мундирах прут на нас как на параде плотными колоннами, а мы их сверху шрапнелью посыпаем… Кончилось золотое время артиллерии. Пишите, Штур, представление. Я его тоже подпишу, кто бы этот гений ни был.

Довольный Штур только руки поднял, как бы сдаваясь перед авторитетом двух полных имперских генералов.

— Представление непременно будет уже завтра, господа. Вы его увезете с собой к императору. А сейчас я всех прошу вернуться в павильон, где автор этих новых полевых укреплений прочитает нам свой доклад. Надеюсь, что он будет краткий, и на обед мы не опоздаем, — и при этом Штур выразительно посмотрел на майора Вахрумку. — А после обеда для вас приготовлен сюрприз… Какой, сейчас не скажу — сами увидите.

Доклад прошел на ура. Вахрумка уложился в двадцать минут и сорвал генеральские аплодисменты, а также заключительные уверения какого‑то инженер — полковника (как подсказали — из штаба Западного фронта), что теперь война с Республикой, временно перешедшая в позиционную фазу, получит новое дыхание.

— Ибо сохранение личного состава в траншеях это сохранение рабочих в тылу, следовательно — произойдет повышение нашего экономического и военного потенциала. Ибо нынешние войны, как бы нам от этого не становилось грустно, выигрывают не столько солдаты, сколько заводы и транспорт. Даже самый стойкий солдат с самым совершенным пулеметом не выиграет битву, если ему вовремя не подвезут патроны, — закончил он свою речь.

Наглядные пособия, изготовленные в моем бюро, пришлись очень даже в кассу. И мысленно я себе поставил плюсик по службе. По крайней мере, выдержал экзамен на руководителя структурного подразделения. До этого я служил в штабе как бы в аванс.

Потом для высоких чинов был банкет в павильоне, а нас покормили на полигонной кухне, чем мои мажоры были очень недовольны. Пришлось им напомнить, что солдат должен стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы. А для банкетного стола с генералами они все, несмотря на высокопоставленную родню, рылом не вышли, то есть чинами.

— Так что служите и обрящете, — закончил я свое нравоучение. — И учтите, вам еще павильон, где доклад делался от грязи отмывать, что полковники сапогами нанесли.

О — о–о — о–о! такого охудения в глазах человеков я дано не видел. Даже если на это выделят полигонных помогальников, то я откажусь — пусть мажоры грязной тряпкой елозят… в габардине. Им полезно.

За время генеральского банкета, полигонная обслуга, заклеив обрывками газет 'ранения' манекенов вновь расставила тех по позициям, едва успев по времени, когда слегка поддавшая коньяка сытая и добрая высокая комиссия вновь нарисовалась на орудийных позициях.

— Ну и где ваш сюрприз? — спросил генерал артиллерии Штура.

Тот вытянул за цепочку из нагрудного кармана кителя плоские золотые часы, щелкнул крышкой, с удовольствием прослушал пять музыкальных тактов, и лишь потом ответил.

— Да с минуту на минуту ожидается. С запада. Отсюда хорошо будет видно. Проявите воинское терпение, господа.

И точно через пять минут на фоне кучерявых облаков сначала появилась хорошо различимая точка, которая по мере увеличения превращалась в розовый дирижабль полужесткой конструкции.

Плавно спустившись на две сотни метров от земли, дирижабль прошел над опытовыми позициями и сбросил на каждую по два десятка шариков. И вскоре над позициями раздалось два десятка взрывов.

— Вот чего только для убийства человека не придумают, а на скотину один нож, — озадаченно произнес генерал пехоты.

— Впечатляет? — спросил генерал Штур.

— Да не то слово. Выходит теперь и окопы нам не помогут?

После бомбардировки дирижабль отошел к дальнему восточному углу полигона и сбросил у мачты причальный конец, обильно полив с неба водой подбежавших к канату полигонных помогальников.

Я сразу своих чертежников погнал, чтобы они, взяв у полигонной обслуги шесты, отметили на разбомбленной позиции самые крайние попадания по центрам воронок. А потом промерили рулеткой расстояние между ними. И все записали и зарисовали. С каждой воронкой.

— Ты что‑то задумал, фельдфебель, признавайся, — навис надо мной Вахрумка, незаметно отойдя от генералов, и глядя на то, как мои мажоры бегут по полигону.

— Так точно, господин инженер — майор, хочу доказать неэффективность такого бомбометания на ваши позиции, — прогнулся я перед непосредственным начальством.

— Это ты здорово придумал, хвалю, — заулыбался инженер, который как оказалось, также ничего не знал о сюрпризе генерала Штура. — А почему ты думаешь, что бомбардировка с воздуха оказалась неэффективной? Отсюда же ничего не видно.

— Осмелюсь пояснить, господин инженер — майор, просто я внимательно смотрел, как летят эти шарики к земле. С большим рассеиванием от воображаемой вертикали. Эти… гм — гм… на дирижабле, посчитали, что кидают свои снаряды в безвоздушном пространстве, а воздух имеет разную плотность на разной высоте. Это я вам как горец утверждаю по собственному опыту. Я часто видел, как камни в горах падают. Вы, прежде чем допускать летунов к своим позициям потребуйте от них указать на плане точное место, в которое они целились. Думаю, обнаружиться много сюрпризов и для них.

— Резонно, — покачал головой Вахрумка. — Вот… бегут уже летуны докладывать об своих успехах.

К передней гондоле дирижабля прислонили лестницу, по которой спустились три офицера в черной коже и вполне себе привычных для меня фуражках с белым верхом и мелкой рысцой побежали к батарейной позиции. Где наверняка сверху заметили генералов.

Когда они подошли на расстояние, что можно было разглядеть их лица, то я не выдержал и засмеялся.

Вахрумка посмотрел на меня с некоторым удивлением.

— Кругом знакомые все лица, господин инженер — майор, — пояснил я свое поведение. — Крайне левого не припоминаете?

Вахрумка не стал ломать свои глаза и посмотрел в бинокль. Хмыкнул пару раз и сказал мне, понижая голос.

— Его сиятельство собственной персоной… И уже лейтенант… Интересно. За какие такие заслуги его произвели раньше срока?

— Наверное, за вовремя украденную идею, — ляпнул я и осекся: язык мой — враг мой.

Вахрумка посмотрел на меня и ничего не сказал, только покачал осуждающе головой. Или мне так показалось.

— Когда ты успел ему подкинуть идею кидать бомбы с дирижаблей?

— Еще на перевале, господин инженер — майор, помните, над нами точно такой дирижабль проплывал. Еще вся работа в батальоне тогда встала.

— Да припоминаю что‑то… Но при чем тут граф?

— Вот тогда я и подумал, что с такого грузоподъемного аппарата можно легко разбомбить все наши позиции, что мы настроили на перевале. И высказал это вслух. А рядом со мной кроме этого юнкера никого не было тогда.

— Подойдем поближе, фельдфебель, послушаем этих хвастунов.

— Господин инженер — майор, осмелюсь спросить: а в королевской армии свои дирижабли есть?