Зачистить Чистилище - Александр Марков

Он уткнулся в волосы и вдыхал их нежный запах. В маленькой темной комнатке горели в печке дрова, изредка выстреливая снопами искр. И без огня было тепло, но с ним гораздо уютнее.

— Не подстригай, ты же знаешь, как они нравятся мне.

— Ты далеко. Когда ты меня в следующий раз увидишь? До конца войны отрастут.

— Не успеют. Скоро все закончится.

— Я уже решила, что не буду. Примета плохая. Возвращайся побыстрее и пиши мне чаще. Я все твои письма с собой ношу, перечитываю, уже наизусть знаю.

— Я и так стараюсь каждый день тебе писать. Иногда не получается.

— Ты мою фотографию куда дел?

— С собой ношу. Всегда.

Она заулыбалась своим мыслям, глаза у нее стали совсем детские. Мазуров поцеловал ее в щеку.

— Я не буду спрашивать, где ты был, — сказала Катя, — догадалась. Форт «Мария Магдалена» — это ты?

— Умница ты у меня. Догадливая.

— А мне ничего не рассказал, — обиделась она.

— Зачем зря беспокоиться.

— Сейчас опять куда-нибудь?

— Да. Ты-то как?

Она всматривалась в его глаза, точно надеялась что-то прочитать в них, потом отвела взгляд.

— Работы много. С ног все здесь валимся. По несколько десятков операций в день. Ты стал важной фигурой, когда мы с тобой познакомились, к тебе генерал приезжал как к другу старому, а теперь и вовсе персональный аэроплан у тебя.

— Ну, это временно.

Ни об очередном повышении, ни о предстоящей церемонии в Зимнем дворце он ей не рассказывал, ни тем более о том, что его готовят к новой операции, которая может оказаться опаснее всех предыдущих.

— Поосторожней будь. Ты мне очень нужен.

— Ты мне тоже очень нужна. Я постараюсь…

Мазуров не стал спрашивать у пилота — прилетели они или нет, потому что в прошлый раз уже получил отрицательный ответ. Тогда они сели на дозаправку. Сейчас он приземлялся в очень трудных условиях — взлетно-посадочная полоса не освещалась.

«Мастер», — подумал Мазуров о пилоте.

— Все, господин подполковник! — закричал ему пилот, оборачиваясь, когда шум двигателей стал потише.

Аэроплан, замедляя ход, катился по взлетно-посадочной полосе. Сколько ни вглядывайся в эту темноту, обступившую их, все равно ничего не разглядеть, будто ослеп. И звезды скрыты облаками. Что за аэродром? Где они? Только угадываются силуэты нескольких транспортов, замаскированных сеткой, — таких огромных, что вряд ли это были «Ильи Муромцы». Никогда прежде Мазуров таких не видел.

— Что это? — спросил он у пилота, указывая на замаскированные аэропланы.

— «Русские витязи», — сказал пилот, точно Мазурову эти слова должны были все объяснить, — доставлены два дня назад. Здесь их шесть. Для остальных просто места не нашлось.

— Громадины какие, — не удержал восторга Мазуров.

Он и вправду слышал об этих аэропланах, но не думал, что они появятся на фронте так быстро, ведь еще пару месяцев назад они были в стадии разработки, и конструктор Слесарев бился над тем, чтобы поднять экспериментальную модель в воздух. Похоже, их готовили специально для Рюгхольда, подгоняли конструктора и заводчиков, а это значит, что на мелкие дефекты могли не обращать внимания, а может, и на крупные тоже…

— О, да, — с неменьшим восторгом сказал пилот.

После боя в форте прошло чуть более четырех дней, а казалось, целая вечность миновала, так много вместили в себя эти дни, но переход между событиями был таким быстрым и таким контрастным, что трудно было различить реальность и сон, они переплетались, сливались в одно целое, накладываясь на усталость.

Он слишком много сил отдал в «Марии Магдалене» и пока не смог их восстановить.

В залитых светом, сверкающих залах Зимнего дворца было слишком много репортеров, камер киносъемки, а документальный фильм о награждении отличившихся должен разойтись по стране сотнями копий, так, чтобы в каждом захолустном синематографе пришедшие на сеанс могли посмотреть его перед развлекательным фильмом, а может, и вместо него.

«Не рано ли все это?» — думал Мазуров, переминаясь с ноги на ногу в одном строю с офицерами и рядовыми, приехавшими с разных фронтов, и дожидаясь, когда дойдет и его очередь и император повесит ему на шею орден Андрея Первозванного.

«Все так, будто война уже закончилась, будто празднуем победу. Слишком рано все это».

Нарушался один из принципов, который русское командование позаимствовало у японцев — вести войну надо анонимно, чтобы противник не прознал то, о чем знать ему не стоило, будь то номера частей, участвовавших в боевых действиях или имена их командиров.

Мазуров знал, что войска Брусилова ведут в Будапеште очень сложные и кровопролитные бои, а австро-венгры, не выдержав уличных стычек, ушли под землю, спрятались в разветвленной системе коллекторов водоснабжения и отведения нечистот, карты которых не смогло раздобыть даже ведомство Игнатьева. Да и не существовало их, наверное, вообще в природе, все утеряно, и сами австро-венгры не знали, что там за сотни лет понастроили под городом. Сейчас люди убивали там друг друга, по уши в дерьме и захлебываясь в нечистотах.

— Я помню вас, подполковник, хотя тогда вы были только капитаном, — тихо сказал Николай Второй. — Вот и опять свиделись. Поздравляю с высокой наградой.

— Служу Отечеству, — козырнул Мазуров.

Император перешел уже к следующему награждаемому — пилоту, сбившему три аэроплана лучшей германской эскадры «Кондор».

«Не рано», — решил он, когда попал в Генштаб, благо от Зимнего дворца до него добираться было всего несколько минут пешком. Нужно лишь перейти Дворцовую площадь.

Разговор был недолгим. За него опять все решили. Главнокомандующий ткнул в разложенную на огромном дубовом столе карту и объяснил, что он должен сделать — взять этот кусок скалы под названием остров Рюгхольд. Германцы четверть века назад выменяли его вместе с Гельголандом на Занзибар у датчан. Возле Гельголанда, по одной из последних версий, находилась когда-то мифическая Атлантида, а возле Рюгхольда, который и предстояло взять Мазурову, лежало лишь два русских крейсера, потопленных германцами в самом начале войны.

— У меня же нет для этого людей, — удивился Мазуров.

— Сколько вам надо? — Голос командующего был жестким.

Он знал, какие береговые орудия стоят на Рюгхольде, каков там гарнизон и что в бухте острова укрываются несколько германских кораблей, а на них еще несколько тысяч моряков.

— Чтобы захватить аэродром и орудия — не меньше тысячи… Штурмовиков, — после паузы добавил он, посмотрев на собравшихся. — Тогда, может, мы их удержим какое-то время.

— Они у вас будут. Не тысяча, но почти. Будете взаимодействовать с кораблями Балтийского флота. Они доставят подкрепление. Что касается Рюгхольда, то бомбардировщики Гайданова должны уничтожить огневое прикрытие аэродрома и нанести удар по стоящим в бухте кораблям.

Мазурова посвятили в подробности предстоящей операции, выслушали его мнение, с чем-то соглашались, что-то отвергали, потом была взлетно-посадочная полоса Гатчины, где он так лихо производил высадку со своими штурмовиками месяц назад, и долгий ночной перелет к месту сбора.

«Не рано», — вновь думал он, вспоминая церемонию.

Вряд ли такое повторится, ну если только после победы, когда командование задумает провести на Дворцовой площади парад сводных частей всех фронтов, но у Мазурова появился слишком хороший шанс не дожить до этих событий.

Аэроплан остановился, но когда Мазуров, отстегнув ремни безопасности и парашют, выбрался из кресла и спрыгнул на землю, пропеллеры еще не затихли, разгоняя воздух. Ноги его едва не подломились, оттого что мышцы затекли, по ним прошла легкая боль от покалывания невидимых иголок. Но она была приятной, и еще приятнее — почувствовать под ногами мягкую землю, хотя и лететь там, высоко в небесах, рассекая ветер, тоже приятно, если бы только не война…

— Удачи вам, господин подполковник, — бросил ему пилот, — я дозаправлюсь и возвращаюсь.

— Спасибо, — крикнул ему Мазуров, — вы уже улетаете?

— Да. — Пилот остановил двигатель и тоже выбрался из аэроплана.

— Тогда вам тоже удачи.

Мазуров отдал пилоту очки и шлем.

Сперва они пожали друг другу руки, а потом обнялись.

К аэроплану ехал грузовик с цистерной вместо кузова и бежали техники, по дороге протирая слипавшиеся глаза.

«Не могли, что ли, полосу осветить? — подумал Мазуров. — Знали ведь, что аэроплан на посадку идет, а то, будь пилот менее опытным, башку бы здесь свернули в такой темноте».

Что касается дозаправки, то техники хорошо знали свое дело, быстро раскатали шланги и стали наполнять бензином опустевшие баки аэроплана.

— Господин подполковник, вас ждет автомобиль, — сказал один из техников.