Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада - Генри Хаггард

— Он жив! — ответил я, — «Она» спасла его. Иди!

Устана глубоко вздохнула, вошла в пещеру и упала ниц в присутствии королевы.

— Встань! — произнесла Аэша холодно. — Иди сюда! Видишь этого человека? — она указала на Лео. — Говорят, он — муж твой. Но я требую, чтобы ты забыла его. Ступай!..

Устана однако не двинулась с места.

— Нет, королева, я не уйду, — произнесла она дрогнувшим голосом. — Этот человек — мой супруг, я люблю его, люблю и не покину! Какое право имеешь ты приказывать мне покинуть моего супруга?

Я увидел, как изменилось лицо Аэши, и содрогнулся.

— Будь милосердна! — произнес я по-латыни, — ведь она повинуется только природе.

— Я милосердна! — ответила холодно Аэша, — если бы я не жалела ее, она умерла бы! — и, обратившись к Устане, она сделала быстрое, как молния, движение. Мне показалось, что она слегка ударила рукой по голове Устаны. Я взглянул и в ужасе отшатнулся. На волосах Устаны, на ее золотистых косах, ясно виднелись следы трех пальцев, следы белые, как снег.

— Великий Боже! — простонал я, пораженный этим ужасным проявлением нечеловеческой власти.

«Она» усмехнулась.

— Ты полагаешь, бедная, невежественная женщина, что я не имею власти убить тебя? — обратилась Аэша к неподвижно стоявшей женщине. — Посмотри, вот зеркало! — она указала на круглое зеркало, принадлежавшее Лео. — Холли, передай его женщине!

Я взял зеркало и поднес его к глазам Устаны. Она взглянула, схватилась за голову, снова взглянула и упала на землю с громким рыданием.

— Уйдешь ли ты теперь или я должна коснуться тебя еще раз? — насмешливо произнесла Аэша. — Я наложила на тебя печать, так что могу узнать тебя, пока твои волосы не побелеют совсем. Уходи прочь!

Пораженная и разбитая горем, бедная Устана, отмеченная ужасной печатью Аэши, поползла из комнаты, горько плача.

— Не смотри так испуганно, Холли! — сказала Аэша после того, как девушка ушла. — Уверяю тебя, это не волшебство. Я обладаю силой, которой ты не понимаешь! Я только напугала ее, а могла убить! А теперь я прикажу слугам перенести своего господина в комнату рядом с моей, чтобы я могла ухаживать за ним и приветствовать его, когда он проснется. Ты, Холли, также должен переселиться туда, а с тобой и твой белый слуга! Но помни одно! Не говори ничего Калликрату об этой женщине… Смотри, я предупредила тебя!

Она ушла, оставив меня в полном смущении. Я был так потрясен, взволнован всеми этими событиями, что боялся сойти с ума. К счастью, у меня не было времени размышлять, так как скоро явились немые слуги и понесли спящего Лео и все наши пожитки в покои королевы. Наши новые комнаты находились позади комнаты или, как мы называли, будуара Аэши.

Эту ночь я провел в комнате Лео, который спал мертвым сном. Я также уснул и проснулся незадолго перед тем, как наступил час, когда, по словам Аэши, должен был проснуться Лео. Она появилась сама, по обыкновению закутанная с ног до головы.

— Ты увидишь, Холли! — проговорила Аэша. — Он проснется совсем здоровым, лихорадка покинула его!

Едва она успела произнести эти слова, как Лео повернулся, потянулся, зевнул, открыл глаза и, заметив склонившуюся женскую фигуру, обнял ее и крепко поцеловал, думая, что это Устана.

— Устана! — произнес он по-арабски. — Зачем ты закутала себе голову? Не болят ли у тебя зубы? — и добавил по-английски: — Я очень голоден… Джон, старый сын ружья, скажи мне, что тут случилось?

— Уверяю вас, что сам не знаю, мистер Лео, — сказал Джон, подозрительно обходя Аэшу, на которую смотрел с отвращением и ужасом, убежденный, что она — сверхъестественное создание, — вы не должны много говорить потому, что были очень больны, страшно испугали нас и эту леди, — кивнул он на Аэшу, — сейчас я принесу вам завтрак!

Лео повернулся и взглянул на молчавшую «леди».

— Как! Да это не Устана! А где же она?

Тогда Аэша заговорила с ним, и ее первые слова были ложью.

— Устана ушла в гости, — произнесла она, — а я осталась здесь вместо нее твоей служанкой!

Серебристые звуки голоса Аэши поразили Лео, который еще не успел опомниться. Но он промолчал, съел принесенный завтрак и снова заснул. Проснувшись уже вечером, он начал расспрашивать меня о том, что случилось с ним, но я заставил его замолчать и снова уснуть. На другой день он проснулся рано и чувствовал себя значительно лучше. Я рассказал ему о его болезни, но умолчал о многом, так как Аэша находилась около Лео.

Я нашел нужным объяснить ему, что Аэша — королева страны, в которой мы находимся, очень расположена к нам и любит ходить закутанной с головы до ног. Хотя мы разговаривали по-английски, я боялся, что она поймет, о чем мы говорим, по выражению наших лиц, так как не мог забыть ее предостережения.

На следующее утро Лео встал почти совсем здоровым. Рана на боку зажила, и крепкий организм быстро справился с болезнью, что я приписываю, главным образом, чудесному лекарству Аэши. Вместе со здоровьем к нему вернулась память. Он вспомнил все свои приключения до того времени, как потерял сознание, вспомнил об Устане, к которой был очень привязан, и забросал меня вопросами о ней, на которые я не смел отвечать. Аэша еще раз напомнила мне, чтобы я не говорил ему ни слова об Устане, деликатно намекнув, что иначе мне угрожает опасность и что она сама, когда будет нужно, все расскажет Лео.

Она очень изменилась. Я ожидал, что при первом удобном случае Аэша объяснится с Лео и потребует его любви. Но она молчала, неустанно заботилась о нем и относилась к нему с почтением и скромностью, представлявшими разительный контраст с ее обычным повелительным тоном и суровостью. Конечно, любопытство Лео разгоралось и он страстно хотел увидеть лицо загадочной женщины. Если бы он не страдал еще от последствий болезни и не вспоминал постоянно в трогательных выражениях об Устане, о ее любви и самоотверженности, я уверен, что он влюбился бы в Аэшу и забыл бы все на свете! Хотя никто не говорил ему ничего о годах Аэши, он начал отождествлять ее с той белой королевой, о которой было написано на обломках амфоры. На третий день, когда Лео поставил меня в тупик своими вопросами, я решительно заявил ему, что ничего не знаю об Устане. Позавтракав, мы отправились к Аэше, так как ее слугам было отдано приказание впускать нас в любое время дня и ночи.

По обыкновению она сидела в комнате, которую мы окрестили будуаром, увидев нас, встала и протянула обе руки, чтобы приветствовать Лео. Ко мне она теперь относилась довольно холодно.

Ее закутанная фигура грациозно скользнула навстречу Лео, одетого в серую фланелевую пару.