Жестокая жара - Ричард Касл

Никки втянула носом воздух, размышляя, с чего начать объяснения. Но она не успела произнести ни слова: к ней подошел старший детектив.

— Я то же самое хотел спросить у вас. Я детектив Капарелла, отдел убийств.

— О, детектив, — заговорила Никки. — Это мой друг, Джеймсон Рук.

Капарелла заметил, что они все еще держатся за руки, и перевел взгляд на Никки, затем на убитого.

— Я бы хотел получить от вас заявление, если можно, мистер Рук.

— От меня? Но что я могу рассказать?

— Он не имеет к этому никакого отношения, — подтвердила Никки.

— Вы же знаете, что мы обязаны собрать всю информацию, детектив, — произнес коп. — Два бойфренда, один живой, другой мертвый?.. — Он вытянул руку, отстранив Никки, давая ей понять, что с Руком будет беседовать без нее. — Желательно прямо сейчас, сэр.

Они ушли во вторую спальню, а Никки взяла коробку с салфетками и принялась чистить руки и одежду. Когда она протирала лоб, ей пришло в голову, что Лорен, скорее всего, знала от своего бойфренда Мигеля, что они с Шоном забрали Рука по дороге сюда. Подруга дала ей салфетки, чтобы она смогла привести себя в порядок перед появлением Рука. Соскребая с подбородка засохшую корку, Никки взглянула в сторону коридора и решила, что разговор с Руком будет коротким, поскольку журналист не знал о существовании Дона. Это подтвердит ответ Никки на вопрос Капареллы, были ли у нее отношения с другими мужчинами, кроме убитого. Он начал было записывать, когда она упомянула Рука, но Хит сказала: «Он никогда не видел Дона. Насколько мне известно, он даже не знал, что у меня есть такой знакомый».

На месте следователя она задавала бы те же вопросы — как он выразился, собирала бы всю информацию, — но сейчас Хит искренне верила, что целью убийцы была она, а не Дон, который просто оказался не в том месте и не в то время — с самым трагическим исходом. Неловкость наступила, когда она вынуждена была рассказать коллеге все, что знала о Доне, — то есть крайне мало. Наверное, ему показалось, будто она что-то скрывает. Бывший «морской котик», холост, насколько ей известно; познакомились в фитнес-клубе два года назад, когда она пришла на занятия по рукопашному бою; он был ее инструктором; они начали встречаться для индивидуальных занятий, потом в баре за кружкой пива. А потом, время от времени… состояли в интимных отношениях. Детектив нахмурился, помолчал, глядя в свой блокнот; переваривал эту информацию, осуждал ее, фантазировал — она не могла сказать. Никки знала, что эту ситуацию непросто объяснить постороннему человеку, незаинтересованному лицу, и, вспоминая реакцию копа, снова заволновалась насчет того, как воспримет новость Рук — лицо определенно заинтересованное.

Тогда Никки постаралась увести разговор от отношений с Доном и рассказала детективу Капарелле о двух убийствах, которые она расследовала, и о своей уверенности в том, что ее хотели устранить, помешать копать глубже.

— Есть идеи насчет того, кто бы это мог быть? — спросил он.

— Детектив, я уже десять лет пытаюсь ответить на этот вопрос. Поверьте мне. Цель моей жизни — найти этого убийцу и схватить его.

Видимо, ответ удовлетворил его; он сделал еще какие-то заметки, попросил ее прислать ему по почте файлы с материалами дела, и разговор был закончен.

Лорен Пэрри завершила осмотр тела в рекордно короткое время и успела распорядиться, чтобы Дона унесли прежде, чем Рук выйдет из дальней комнаты и снова увидит распростертый на полу труп загадочного обнаженного мужчины.

— Ну, как все прошло? — спросила Никки, когда он наконец появился.

Рук холодно, пытливо посмотрел на нее.

— Ничего особенного — просто чертовски неприятно, — против обыкновения, он был немногословен. Облегчение, испытанное при виде Никки, сменилось гневом, который готов был вырваться наружу. — Знаешь, как трудно найти пятьдесят разных способов сказать «не знаю»? А ведь я писатель, черт подери.

Мимо прошел эксперт по баллистике, собираясь измерить дыру в дубовом книжном шкафу, куда угодил заряд дроби. Хит отвела Рука к пианино, чтобы поговорить с ним без помех — насколько это было возможно в комнате, полной детективов и криминалистов. Журналист пошел за ней, но чувствовалось, что ему не терпится высвободить руку.

— Я понимаю, что тебе это очень неприятно.

— Неприятно? Никки, наконец-то ты лишила меня дара речи.

— Я знаю, но…

— Но что? — Эти два коротких слова выразили всю его боль, недоумение, дурные предчувствия и гнев — да, гнев.

— Все на самом деле не так, как тебе кажется.

— По-моему, это моя фраза, — но он не улыбнулся. — Тогда как все на самом деле?

— Все сложно, — пробормотала она.

— Ничего, я разберусь.

Он ждал продолжения, но она молчала. Никки совершенно не представляла, с чего начать, и боялась поворота, который может принять разговор. Она отвернулась, посмотрела на алое пятно на коврике у двери, на том месте, где только что лежала голова Дона, и ничего не сказала. Терпение Рука лопнуло.

— Послушай, давай сделаем вот что. У тебя есть ключи от моей квартиры, да? Сейчас лучше всего будет, если Таррелл и Каньеро отвезут тебя ко мне, ты примешь душ и поспишь немного.

— Ты со мной не поедешь?

У него не было «переключателя копа», поэтому он прикрылся будничными объяснениями:

— Я подожду здесь, прослежу, чтобы дверь закрыли как следует после того, как все разойдутся.

— Ты со мной не поедешь? — повторила она.

— Я сейчас позвоню вашему управляющему. Ежи наверняка сможет заделать чем-нибудь эту дыру в двери.

— Спасибо, — произнесла она с ноткой сарказма в голосе. — Это меня утешит.

— А что тебе нужно, Никки? — Он все-таки шагнул в опасные воды. — Я понятия не имею, что мне сейчас делать, черт побери. Ты молчишь, и, честно говоря, это меня злит все больше и больше.

— Значит, ты думаешь о себе? Все дело в тебе? После того, что со мной только что случилось?

— Нет, — возразил он. — Я могу сказать наверняка: все дело исключительно в тебе.

— Очень остроумно, Рук. Блестяще. Запиши это в своем элегантном маленьком блокнотике. Можешь потом использовать. Или прочесть через пару лет, когда тебе захочется вспомнить, из-за чего именно мы расстались. — Она сунула руку в сумку и вытащила ключи от его квартиры. — Лови.

Он успел подхватить ключи и стиснул пальцы так, что металлические зубцы врезались в ладонь.

— Ты меня выгоняешь?

— Это моя квартира. Я сама за ней присмотрю.

Рук сразу понял, что означает эта фраза. Он пристально взглянул ей в лицо, но увидел лишь бесстрастную маску. Поэтому положил ключи в карман и вышел.

Никки отвернулась, чтобы не смотреть, как он уходит. И чтобы не видеть Таррелла и Каньеро, которые наблюдали за их разговором с другого конца комнаты, словно за сценой из немого фильма, не требующей субтитров, и пытались притвориться, что им это совершенно неинтересно.

Никки упала в кресло рядом с пианино, и вдруг ей показалось, что она перенеслась на десять лет назад; та ночь снова представилась ей в мельчайших подробностях. Точно так же, как и тогда, испытывая головокружение, пустоту и ужасное одиночество, она наблюдала за криминалистами, работавшими в квартире. Ее окружали осколки стекла и опрокинутая мебель, и она чувствовала себя так, словно только что очнулась после землетрясения и пол под ногами до сих пор еще ходил ходуном.

Незадолго до рассвета Никки сидела в участке, перед двумя фарфоровыми досками, допивая вторую чашку кофе и пристально рассматривая фотографии и записи; но вид досок не помогал ей найти точку опоры. Никки сидела здесь уже почти три часа. Криминалисты и группа сбора улик ушли, Ежи привинтил на дверь кусок фанеры, но Хит чувствовала, что не сможет заснуть. Она приняла душ и попросила патрульных, оставленных начальником Тринадцатого участка у крыльца, подбросить ее в Двадцатый.

Доски выглядели точно так же, как и вчера вечером, когда Никки уходила домой, но теперь она добавила новый раздел — для убийства Дона. Хит потребовалось сделать над собой огромное усилие для того, чтобы забыть — на время — боль потери, которую она испытывала, и сосредоточиться на обстоятельствах сегодняшнего убийства. Зеленым маркером она обвела небольшой участок доски, написала сверху имя жертвы, время смерти и скудные сведения об убийце: «дробовик», «неизвестный мужчина», краткое описание внешности, примерный рост и вес, «бегство на такси» и, наконец, презирая саму себя, последние слова: «на свободе».

У нее не было никаких улик, связывавших убийство Дона с двумя другими. Об этом говорил здравый смысл. Вот почему Никки поместила сведения о последнем преступлении на доску рядом с именами ее матери и Николь Бернарден. Опыт научил ее не верить в совпадения. Она знала, что убить хотели ее; покушение произошло после того, как она начала продвигаться вперед в расследовании двух убийств. Это был ответ на один из вопросов: «Почему именно сейчас?» Но более важный вопрос: «Почему?» — оставался без ответа.