Мир-на-Оси - Алексей Калугин

Девушка держалась молодцом. Она сидела в кресле, поджав под себя ноги и прикусив зубами кончик карандаша. Но плакать не собиралась. Напротив, с некоторым удивлением Гиньоль отметил, что упологи вызывают у Мадлоны интерес. Должно быть, прежде ей не приходилось встречаться с подобным типом людей.

Гиньоль посмотрел на упологов, вспомнил историю о хвосте фазана и улыбнулся. Пожалуй, Франтишек был прав. Эти двое, называющие себя профессором и доктором, жили наперекор всему. Не потому, что им так хотелось, а потому, что не умели по-другому. Как фазан, который не в силах избавиться от своего длинного, совершенно неуместного в дикой природе хвоста.

– Итак, господа, – Гиньоль занял свое место за столом, – вернемся к нашим проблемам.

– Конечно! – Доктор Вин-Винтовский поднял с пола целлофановый пакет и поставил его перед собой на стол. – Я хочу продемонстрировать вам, господин Гиньоль, несколько артефактов из нашей обширной коллекции.

Пошарив в пакете, уполог достал из него большой серый булыжник и грохнул его на стол. Мадлона тихо ойкнула в углу. А Гиньоль только порадовался, что Туанона этого не видела.

Доктор Вин-Винтовский отхлебнул портвейна из бокала и с видом победителя посмотрел на Гиньоля.

– То, что я собираюсь вам показать, господин Гиньоль, перевернет все ваши представления о мире!

– Не думаю, что в этом есть необходимость, – попытался возразить Гиньоль.

Ему совсем не хотелось тратить время на рассматривание коллекции булыжников. Которых, судя по всему, было много у доктора в сумке.

– Я настаиваю! – Вин-Винтовский двинул булыжник через стол в сторону хозяина.

Гиньоль натянуто улыбнулся. Не видя иного выхода, он взял булыжник в руку и посмотрел на него с трех разных сторон.

– Присмотритесь! – указал на булыжник тонким, похожим на сучок пальцем доктор Вин-Винтовский. – Вы видите ячеистую структуру внутри этого образования?

– Да, в самом деле. – Гиньоль ничего не видел, но решил не спорить с упологом. – Что-то там такое есть…

– Это споры инопланетной жизни! – вознес палец к потолку доктор Вин-Винтовский.

– Не может быть! – искренне удивился Гиньоль.

– Именно! – заверил его уполог. – Именно так все и говорят, впервые увидев это! Не может быть! Но! – Доктор Вин-Винтовский выхватил из сумки другой камень. – Взгляните!

Он протянул руку, в которой сжимал каменюку.

Гиньоль вытянул шею и посмотрел на артефакт.

– Впечатляет, – кивнул он. – Там, – он покрутил пальцем над камнем, – полным-полно спор!

– Нет, – зловеще оскалился Вин-Винтовский. – Это не споры!

– Да что вы такое говорите? – Гиньоль снова посмотрел на камень. – Как есть – споры!

– Смотрите внимательнее, господин Гиньоль, – навалившись животом на стол, зашептал профессор Хруль. Как будто они были одноклассники, одного из которых зверюга профессор старательно валил на экзамене. – Это уже не споры, а зародыши. Зародыши инопланетной жизни. Присмотритесь – у них видны хвостики.

Гиньоль не имел ни малейшего желания рассматривать хвостики инопланетных зародышей. К тому же обязанные своим существованием лишь не в меру бурному воображению маловменяемых упологов. Поэтому он встал, взял в руку бокал портвейна и торжественно провозгласил:

– Господа! Профессор! Доктор! Я склоняю голову перед вашей самоотверженностью и мужеством в деле борьбы с мировой угрозой панспермии! За вас, господа!

Такой тост доблестные упологи пропустить не могли. Они дружно вскочили на ноги, сдвинули бокалы и затянули некое песнопение, похожее на вой голодных гиен, затерявшихся в ночи.

Гиньоль недоуменно посмотрел на Мадлону, надеясь, что, быть может, она сумеет объяснить ему суть происходящего.

– Это гимн, – едва слышно прошептала Мадлона.

– Гимн? – удивился Гиньоль.

– Неофициальное название «Гимн без слов». Написан более ста лет тому назад патриархом центральной словесности Сержем Мышаковым, положен на музыку Гиви Гигулиным. Поскольку текст Гимна не содержит никаких слов, а лишь бравурные, жизнеутверждающие возгласы, он может исполняться по любому случаю. В свое время Мышаков продал его семи разным правительствам, трем спортивным союзам и Добровольной ассоциации по борьбе с лизоблюдством. Все остались довольны.

Должно быть, упологи являлись большими почитателями творчества Мышакова. Потому что пели они долго. За это время Туанона дважды заглянула в столовую, видимо, обеспокоенная странными звуками. Лишь пропев все десять куплетов Гимна, упологи с чувством глубокого удовлетворения вновь сдвинули бокалы и залпом осушили их.

– Господин Гиньоль! – обратился лицом к хозяину профессор Хруль. – Вы – великий человек!

– Я знаю, – не стал спорить Гиньоль.

– Как правило, общаясь с людьми вашего образа жизни, мы натыкаемся на стену непонимания, – сказал доктор Вин-Винтовский.

– Это очень грустно, – скорбно склонил голову Гиньоль. – Честное слово, мне искренне жаль людей, недооценивающих угрозу инопланетной панспермии.

– Именно! – ввинтил указательный палец в воздух профессор Хруль.

– Я думаю, пришла пора положить этому конец! – торжественно провозгласил Гиньоль.

– Чему именно? – осторожно поинтересовался доктор Вин-Винтовский.

– Непониманию, косности и лицемерию!

Упологи вытаращили глаза на Гиньоля. Они откровенно не понимали того, что говорил Гиньоль. Но им это все равно нравилось.

– Господа! – Гиньоль вновь наполнил бокалы упологов портвейном. – В результате серьезных и кропотливых социологических исследований, которыми на протяжении двух последних лет занималась моя помощница, – Гиньоль указал на затаившуюся в уголке Мадлону, – мы пришли к выводу, что сочувствующих нашим идеям среди населения Мира-На-Оси гораздо больше, чем можно было бы подумать.

Фраза была закручена хитро, витиевато, а потому и не могла не вызвать восторженного приема у упологов, которые, дружно пригубив бокалы, с одобрением закивали.

– Проблема лишь в том, – вдохновенно продолжил Гиньоль, – что идеи, провозглашаемые ЦУПом, не пользуются популярностью. То есть, попросту говоря, открыто провозглашать себя сторонником идеи угрозы панспермии не модно. Вот эту-то нездоровую тенденцию нам и предстоит сломать.

– То есть?.. – начал было доктор Вин-Винтовский и растерянно запнулся.

– Вы хотите сказать… – подхватил было профессор Хруль, но тоже умолк.

– То есть я хочу сказать, что берусь за дело, – прояснил ситуацию Гиньоль. – Мы начнем с массированного выброса материалов в средствах массовой информации. Вам, господа упологи, предстоит подготовить данные. Максимально достоверные, убедительные и непротиворечивые. Читатель должен ощущать нашу правоту не разумом и даже не сердцем, а всем своим естеством. Мы должны не убеждать его в нашей правоте – мы должны помочь ему набраться смелости, чтобы поверить в собственную проницательность. Прочитав статью, он должен – нет! – просто обязан стукнуть ладонью по столу и воскликнуть: «Я так и знал!» Потому что он действительно все это давно уже знал, но не решался поверить! Вы меня понимаете?

Упологи недоумевающе переглянулись.

– Почему? – спросил доктор Вин-Винтовский.

– Что значит «почему»? – удивился Гиньоль. – Вы должны спрашивать не «почему», а «как»?

– Почему он, то бишь читатель, поверит нам, если прежде не решался? – спросил профессор Хруль.

– Все очень просто, господа, – снисходительно улыбнулся Гиньоль. – Потому что за дело берусь я!

– Вы хотите заняться распространением нашего журнала? – с удивительным для его комплекции проворством профессор Хруль нырнул под стол и вылез оттуда, прижимая к груди коричневую папку на молнии.

– Журнала? – не понял, о чем, собственно, речь Гиньоль. – Какого еще журнала?

– «Вестник ЦУПа»! – гордо провозгласил толстяк.

Поставив папку себе на колени, он дернул замок молнии. Замок проехал примерно треть предназначенного ему пути и замер, намертво схваченный зубьями молнии. Стиснув зубы, профессор Хруль рванул замок изо всех сил.

Потом еще раз…

Еще…

Хруль сражался с замком с ожесточением, достойным легендарных героев Первой войны за столбы. Но неподатливая молния оказалась сильнее. Слизнув каплю пота, сползшую по верхней губе, доктор Хруль просунул руку меж зубьев молнии и, скрипя зубами, вытянул из папки нечто, напоминавшее одну из бесплатных брошюр о правилах личной гигиены, стопками разложенных в местах общественного пользования. Именно таким образом – выпуском одноразовых пропагандистских брошюр – решил ответить Городской Совет Централя на многочисленные жалобы сограждан, считающих, что в общественных местах давно пора навести чистоту и порядок, и почему-то уверенных в том, что заниматься этим должны именно ратманы.

– Вот! – Профессор метнул журнал в Гиньоля. Но тот успел уклониться. – Глядите! – второй журнал упал в тарелку Гиньоля. – Нате! – Хруль замахнулся третьим журналом.