Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал - Вера Камша

— Марций, развернете полки прямо там, где мы вышли в долину.

— Долида расширяется, до реки остадется деприкрытое прострадство. Придется растядуть лидию.

— Растягивать порядки неразумно, а дыру закроет Хейл. Вернется и закроет, а пока Эрмали передаст вам дополнительно три батареи. Этого хватит.

— Иду. — Фажетти улыбнулся. — Вы правильдо де послушали дядюшку. Савидьяк должед быть воеддым, а де диплобатоб! С арьергардоб бы разберебся, до ведь есть еще и авадгард. В бост оди уже уперлись, со Стоудволлоб поздакобились. Что дальше?

— Считаешь своим долгом напомнить? — Детство, поездки в Рафиан, сады с фонтанами, зеленые ящерки на белых камнях, пока запретное вино и еще более запретное девичье купанье. Долго же не вспоминалось…

— Считаю своиб долгоб свердуть шею арьергарду. — Троюродный кузен по матушке предпочитал быть не родственником, а подчиненным. Причем хорошим. — В добрый час!

— В добрый час!

Генералы привыкли, что есть Талиг, есть Сильвестр, есть Ноймаринен и Алва, а их дело — честно воевать. Или не менее честно карать. Они сделают все — умело, добросовестно, отважно; будет нужно — погибнут, но только с приказом в кармане. Приказом, который отдаст тот, кто не сомневается. Что ж, Проэмперадор не колеблется и не оглядывается — сила и уверенность сейчас важней хлеба и даже пороха.

Савиньяк взялся было за трубу, но арьергард еще только готовился, а Айхенвальд ушел слишком далеко для наблюдений, да и дыма прибавилось. Смотреть стало не на что, зато слушать… Чем дальше продвигался бергер, тем чаще звучали залпы, и это было просто отлично. Неистовый «гусь» хотел летать, телеги ему мешали — значит, долой телеги! С полковыми обозами шли только личные гвардейцы его высочества — не ради пороха, ради перьев, то есть, простите, парадных мундиров. Шитых золотом. С четырьмя десятками пуговиц. Что ж, «вперед во славу кесаря», то есть, простите, Фридриха! Под барабанный бой, при полном параде, колонны в ряд, и принц на черном коне… Зато у остальных из боеприпасов только то, что тащат на себе. Полтора десятка выстрелов на большое сражение — мало, а высочайшее топанье ногами и вопли пушек не заменят. Даже самых малых.

— Господин маршал! — Запыхавшийся «фульгат» едва не растянулся у ног командующего. Предательски блеснул подтаявший ледок. — От Реддинга… Со стороны обозов наблюдается подход кавалерии и пехоты. Готовят атаку.

Ну и хвала Пфейтфайеру. Неожиданностей не будет, но отсутствие неожиданностей не равняется отсутствию неприятностей. Дриксенская гвардейская кавалерия мало уступает талигойской, если вообще уступает, а Эмиля Леворукий занес аж в Ургот.

— Возвращайте Хейла. И потрудитесь не спотыкаться. Вражеская конница — не повод подворачивать ноги.

Конь Чарльза перескочил убитую лошадь, подкова чиркнула о кирасу лежащего навзничь всадника. Это тоже называлось войной. Той, что пристала офицеру для особых поручений и генеральской свите. Другим достался бой, а им — скачка за ушедшими вперед: Хейл был не из тех, кто оставляет атакующие эскадроны без присмотра. Небольшая кавалькада догоняла спешащую к Ор-Гаролис чужую смерть. На дороге валялись трупы, мушкеты, переломанные и все еще целые пики, шлемы, патронные сумы, холщовые походные торбы, брошенные спасавшимися от тяжелых палашей «крашеными». Впереди ржало, орало, скрежетало и бухало. Сзади тоже слышался шум, но Чарльз предпочитал не оглядываться.

Среди серых и белых пятен что-то мелькнуло. Черное и красное. Человек. Свой…

— Поднимите его, — велел на ходу Хейл, и двое адъютантов бросились к пытающемуся выбраться из-под мертвой лошади кавалеристу. Он был ранен в бедро, и снег вокруг становился все краснее. Генерал шевельнул поводьями, раненый и адъютанты остались позади. Навстречу попался еще один раненый. Этот ехал сам, то и дело стирая с лица кровь. Грохотало уже совсем близко, Хейл махнул плетью в сторону ближайшего холма. Разумеется, они опять будут смотреть!

— Завтра попрошусь к Бэзилу. Хоть коневодом, — вслух пообещал Чарльз. Раненые появлялись все чаще. Одни были кое-как перевязаны, другие просто зажимали раны, но честь отдавать они не забывали. И, Леворукий их побери, они улыбались!

— Хороший бой! — крикнул какой-то теньент. Давенпорт кивнул в ответ, перехватывая поводья. Лошади принялись взбираться по склону, и тут сквозь грохот и гул донесся сигнал — конницу звали назад!

— Горнисты! — Хейл лишь слегка повысил голос. — «Выходить из боя, собираться вместе».

Кавалькада подалась вбок и вверх и застыла на склоне. Десять всадников вскинули горны. Проэмперадор звал, генерал приказывал, но услышат ли полковники? Захотят ли услышать, и что делать с теми, кто предпочтет уже идущую драку?

По долине расплывалось дымное пятно. Негустое, но разглядеть без трубы что-то дальше, чем за тысячу бье, не получалось. Пришлось смотреть вниз. Там раненые прижимались к холмам, освобождая путь тем, кто сейчас бросится назад. Из белесого облака донесся зов полковой трубы, почти слившийся с таким же, чуть более далеким. К чести полковников Хейла, няньки им не требовались. Трубачи один за другим подтверждали: «Слышим. Собираемся. Идем». Схватка послушно затихала. Ближайшие эскадроны прекращали атаки, даже самые успешные, и выходили из боя.

— Могли бы и поживее, — буркнул Хейл. — Не в болоте…

Генерал ворчал, потому что был доволен. Будь он зол, никто б не услышал и слова. До вечера.

— Мальчики, — Хейл требовательно оглядел немногочисленную свиту, — живо к командирам полков. Приказ один — следовать за мной. Пойдем не со стороны гряды, а вдоль реки. Заодно пощиплем тех «гусей», что бегут к обозу или на тот берег.

Чалый жеребец грациозно развернулся на крохотной площадке и, игриво взмахнув хвостом, начал спускаться. Трубы все пели, а первый из возвращавшихся эскадронов уже подходил к холму. Кавалеристы шли в полном порядке, колонной по трое, только голова у богатырского вида корнета с полковым штандартом была обвязана, а у седла болталось еще одно знамя. Трофейное.

Айхенвальд по-прежнему наступал. Умело и упрямо, но это перестало быть главным. В поле зрения появился арьергард дриксов, и выглядел он внушительно. Пехоты было поменьше, чем у Фажетти, зато густые порядки конницы за дальним флангом внушали большие опасения. Тот, кто гнал солдат в тыл талигойцам, не хитрил, за холмами не прятался, и в этом был свой резон. Завидев у себя в тылу значительные силы, фрошеры должны выпустить Фридриха и перестроиться для отражения атаки. Должны… У Лионеля Савиньяка отродясь не имелось долгов. Даже в юности. Он вообще был добродетелен, пари и тех не терпел, но сейчас поставил бы рамку с Фридрихом против списка Золотого Договора, что приближающимися частями командует злющий гаунау, приставленный Хайнрихом к пока еще не великому зятю. Увы, биться об заклад было не с кем — Хеллинген подобного себе не позволял, а Мениго и Фажетти были заняты.