Чисто научное убийство - Песах Амнуэль

— Моя спальня в противоположном крыле дома, слуги в доме не ночуют, Диана молода и спит без задних ног, а Каролина утверждает, что Чарлз не покидал спальню. Инспектор ей не верит…

— А вы?

Хью помолчал.

— Не знаю, — признался он. — Возможно, ей действительно кажется, что она говорит правду. Впрочем, по ее же словам, она в те дни сильно утомлялась и сразу засыпала…

— Я вижу, — сказал Пуаро, поднимаясь, — что сами вы, мистер Чендлер, готовы поверить в то, что ваш брат убил человека?

— Я не знаю, мистер Пуаро. Я сам не знаю, во что верить. Я люблю Чарлза и готов присягнуть где угодно, что это человек большой души и добрейшего сердца. Но улики говорят вполне однозначно… И те старые приступы… Я не могу присягнуть, что Чарлз этого не делал…

VI

Инспектора Драммонда Пуаро застал в его кабинете.

— Садитесь, мистер Пуаро, — обрадованно вскричал инспектор, настроение у него было прекрасным, и он торопился поделиться впечатлениями со своим именитым коллегой. — Дело закончено, и теперь я могу спокойно вздохнуть.

— Мистер Чендлер признался? — спросил Пуаро, с опаской усевшись на скрипевший стул.

— Признался? Пока нет, да я и не думаю, что в этом есть нужда. Все указывает на то, что Чендлер опасно болен, завтра коронер, без сомнения, пошлет несчастного на освидетельствование. Видите ли, мистер Пуаро, Чендлер уже лечился от приступов бешенства несколько лет назад. Думаю, что его не повесят, но дни свои ему придется провести в не очень приятной компании.

— Да, печально… — протянул Пуаро, и что-то в его тоне заставило инспектора внимательно посмотреть на сыщика.

— Вы полагаете, — спросил Драммонд с улыбкой, — что в деле Чендлера есть какие-то неясности?

— Почему же? В нем все ясно, — удивился Пуаро. — Я хотел спросить, инспектор, вы давно работаете здесь?

— Два года, мистер Пуаро.

— Так-так! Скажите-ка, инспектор, отец братьев Чендлер, э-э…

— Патрик, — подсказал инспектор.

— Да…

— Я не застал его в живых, — развел руками инспектор.

— Я не о том. Вам должно быть известно, были ли у Патрика Чендлера приступы буйства? И что вам известно о его… э… любовных похождениях?

— Мистер Пуаро, — нахмурился инспектор. — Не знаю, как у вас во Франции, но мы здесь не любители сплетен.

— Я бельгиец, — механически поправил Пуаро. — И сплетни меня не интересуют.

— Франция, Бельгия, — пробормотал инспектор. — Я расследовал дело Чарлза Чендлера, а не его покойного отца. Может, вам пришло в голову, что Чарлз — внебрачный сын, а? Они с братом действительно мало похожи, но к делу это не относится, вы не находите?

— Я и не думал утверждать, что Чарлз — внебрачный сын! — изумленно воскликнул Пуаро.

— Рад был познакомиться, — сухо сказал инспектор, поднявшись.

VII

Лавку на углу улицы Молочников содержал старый Хиггинс, грузный мужчина лет семидесяти на вид. Он сидел за кассой на вращающемся стуле, чтобы было удобнее следить за покупателями, выбиравшими товар. Пуаро минуту постоял у двери, пока обращенный к нему взгляд Хиггинса не стал подозрительным.

— Мое имя Пуаро, — сказал сыщик, подходя к кассе, — и если у вас найдется свободная минута, мне бы хотелось поговорить с вами об этом страшном убийстве, что произошло сегодня.

— Пуаро? — переспросил Хиггинс. — Иностранец? Почему иностранцы интересуются нашими делами?

— Пожалуй, — задумчиво сказал Пуаро, — я смог бы вам это объяснить, если бы вы уделили мне время.

— Мария! — крикнул Хиггинс, и из внутренней двери показалась женщина, которая была полной противоположностью своему мужу: высокая и худая, с седыми волосами, аккуратно уложенными на затылке.

— Мария, — сказал Хиггинс. — Постой-ка тут, мне нужно поговорить с этим джентльменом. Он расскажет, почему иностранцы ужасно любопытный народ.

Должно быть, миссис Хиггинс тоже была об иностранцах невысокого мнения — взгляд ее, брошенный на Пуаро, был неприязненным, если не откровенно враждебным.

В подсобном помещении, куда Хиггинс ввел Пуаро, сесть было негде, и сыщик с ужасом подумал о том, что разговаривать придется, стоя среди нагромождения коробок, мешков и тюков. Но Лоуренс проследовал к дальней стене, где была еще одна дверь, и ввел Пуаро в аккуратную гостиную. Здесь стоял круглый стол, стулья с прямой высокой спинкой и огромный, во всю стену, буфет, доставшийся мистеру Хиггинсу, скорее всего, от горячо любимой прабабушки.

Кивнув на один из стульев, Хиггинс пронес свое тело прямиком к буфету, и через минуту на столе стояли бутылка шотландского виски, две хрустальные рюмки и тарелка с хрустящими хлебцами.

Пуаро сделал рукой отстраняющий жест, и Хиггинс, пожав плечами, налил себе на полпальца темной жидкости.

— Вы, иностранцы, — пробормотал он, — предпочитаете пить вина, от которых только мысли заплетаются. Лучше пусть заплетаются ноги, а?

Он рассмеялся своей шутке, но сразу оборвал смех.

— Послушайте, мистер Пьеро…

— Пуаро, — поправил сыщик, поморщившись.

— Прошу прощения… Так вот, мистер Пуаро, если иностранные газеты будут писать о бедняге Чендлере, имейте в виду — он не виноват.

— Вы хотите сказать, что он не убивал вашего соседа, мистера Райса? — спросил Пуаро.

— Бедняга Райс, — произнес Хиггинс, воздев очи горе, но Пуаро не услышал в голосе бакалейщика и тени сожаления. — Когда я услышал сегодня, как Чарлз с ним расправился, то на секунду пожалел, что это сделал не я. Гнусная личность, скажу я вам как иностранцу, вы не разбираетесь в нас, англичанах, между тем, каждый житель Кавершема вам скажет — Райс был негодяем и шантажистом.

Хиггинс даже покраснел от возмущения. Наверняка, подумал Пуаро, бакалейщик тоже был жертвой шантажа и потратил немалую сумму, чтобы откупиться. Интересно, на чем мог поймать Райс этого добродушного на первый взгляд старика? А на чем он мог поймать Чарлза Чендлера?

— Вы думаете, что мистер Райс шантажировал Чендлера, и тот…

— Нет! — воскликнул Хиггинс. — Положительно, вы, иностранцы, ничего не понимаете. Может быть, Райс и шантажировал Чендлера, но Чарлз не в состоянии — поймите вы, наконец, не в состоянии, повторяю я, убить человека, будучи в здравом уме и твердой памяти.

— То есть, вы хотите сказать… — закивал Пуаро, будто ему пришла неожиданная мысль, которую он не решался высказать вслух.

— Конечно! Лет шесть-семь назад Чарлз сильно страдал от запоев, я слышал, что он даже лежал в клинике. И вылечился, несколько лет он был тихим, как голубь. А потом, видимо, кровь отца взяла свое.

— Отец братьев Чендлер был… э… не в себе? — спросил Пуаро с озабоченным видом.

— Патрик Чендлер был джентльменом! — воскликнул Хиггинс. — Он бывал буйным, как-то он снес дверь у миссис Пембридж, так на это были свои причины.

— Да? Какие? — быстро спросил Пуаро.

— Что? — Хиггинс уставился на Пуаро непонимающим взглядом. Похоже, что бакалейщик слышал только себя. — Вот я и говорю, умер Патрик Чендлер от удара, а миссис Этель сразу отсюда уехала, оставив детей с носом. Собственных детей, заметьте!

Хиггинс замолчал, чтобы налить в рюмку еще на полпальца виски и опрокинуть его одним глотком.

— Значит, — сказал Пуаро, нахмурившись, — мать Чарлза и Хью прибрала к рукам деньги мужа и уехала, оставив собственных детей без средств к существованию?

Хиггинс захохотал так, что, как показалось Пуаро, со стен посыпалась штукатурка. Бакалейщику доставляло удовольствие просвещать непонятливого иностранца, а после второй рюмки виски Хиггинсу было уже трудно удержать язык на привязи.

— Без средств, скажете тоже, — фыркнул Хиггинс, отсмеявшись. — Впрочем, откуда вам знать, действительно? — удивился он собственной догадке. — Вы ведь не жили в Кавершеме! Так вот, я вам скажу, братья Чендлер получили Лойд-Мейнор, в котором живут сейчас, и небольшую скотобойню, от которой вдова сама отказалась. А деньги — да, деньги братьям не достались. Собственно, на деньги им и рассчитывать было нечего, при живой-то матери, верно?

— Большие деньги? — полюбопытствовал Пуаро.

— Поговаривали о сотне тысяч фунтов, мистер! Патрик Чендлер хорошо вел дела, не то, что сыновья. Младшему, Хью, нужно только одно — красками малевать, а старший, Чарлз, тоже оказался неважным хозяином. А особенно, когда начались эти… да… так он и вовсе стал какой-то странный…

— Странный? — встрепенулся Пуаро. — Буйный, вы хотите сказать?

— Буйный? — с сомнением произнес Хиггинс и, чтобы поддержать мыслительную деятельность, налил себе еще немного виски, покосившись на закрытую дверь в подсобное помещение. — Я его ни разу в буйном состоянии не видел, и слава Богу. Он частенько наведывался в лавку, и, я вам скажу, в последнее время был какой-то сам не свой.