За Москвою-рекой. Книга 1 - Варткес Тевекелян

Зазроев усмехнулся и вздохнул.

— Есть, есть еще у нас любители спокойной жизни!.. А Морозова что ж, как раз им по вкусу! Говорят, она окончила какую-то промышленную академию, работала начальником цеха на небольшой фабрике. Но в нашем деле она плохо разбирается, точнее — вовсе не разбирается, потому и плывет по течению. Ладно, этот грех мы бы ей простили, незнание не позор. Но ты старайся, учись, а главное — людьми занимайся, воспитывай их. На фабрике семьдесят процентов, если не больше, женщин, у многих мужья и сыновья погибли на фронте, на руках у них детишки. Обойди квартиры, узнай, как живут рабочие, большевистским словом поддержи в них дух бодрости. Вот на это Морозовой не хватило!

Не успел Зазроев выйти из кабинета, как позвонили из проходной и сообщили, что на комбинат прибыл начальник главка Василий Петрович Толстяков и направился в приготовительный цех.

Власов надел телогрейку и пошел на ткацкую фабрику. Он нашел начальника главка беседующим с группой окружавших его работниц.

— Вот и сам директор, — громко сказал Василий Петрович. — Видите, какого орла мы вам дали? С таким руководителем не только план выполнять, а можно горы свернуть, — добавил он, приветливо улыбаясь и широким жестом протягивая руку Власову. — Здравствуйте, Алексей Федорович. Как здоровье? Как дела?

Власов не верил глазам. Куда девался холодный, неприступный начальник! Перед ним стоял другой Толстяков — веселый, словоохотливый, добродушный. «Неужели возможны такие перевоплощения?» — подумал Власов.

— Ну, друзья, идите работать! Боюсь, как бы не попало мне от директора за то, что отвлекаю вас от дела, — обратился Василий Петрович к работницам и, сопровождаемый Власовым, поднялся в ткацкий цех.

В каждом зале Толстяков здоровался с мастерами и знакомыми работницами за руку, называл их по имени-отчеству, стараясь перекричать грохот ткацких станков, спрашивал о житье-бытье, о работе, а некоторых дружески похлопывал по плечу. Со стороны казалось, будто для этого человека нет большего удовольствия, чем вот так непринужденно беседовать с рабочими, шутить и смеяться с ними.

Василий Петрович даже заглянул в курилку, где обычно собирались ремонтники и поммастера. Он сел на засаленную скамейку, взял протянутую кем-то папироску, закурил и начал расспрашивать мастеровых о делах комбината.

— Конечно, работать стали лучше, второй месяц план выполняем, — сказал ткацкий поммастера Антохин, — но трудно приходится, заедают простои: то основ вовремя не подадут, то утка не хватает. Приготовительный отдел не успевает. Их винить тоже не приходится — пряжи мало, с воза работают люди…

А Ненашев, пожилой ремонтник, добавил:

— Запасных частей даете маловато, Василий Петрович. Сами работали у нас, знаете, какие тут станки. Их нужно ремонтировать как следует, а чем, спрашивается? Новых-то деталей мало!

— Еще одна беда, — пожаловался мастер приготовительного отдела Гринберг. — Шпульные машины давно бы пора на свалку. На таких машинах хорошего качества утка не намотаешь!

Толстяков слушал с подчеркнутым вниманием.

— Я за этим и пришел к вам, — сказал он, — выяснить, чем помочь комбинату. Правда, сейчас на всех фабриках большие нехватки и оборудование везде разбито, а ресурсы наши пока что очень ограничены. Война-то ведь натворила делов!..

В течение трех часов Василий Петрович ходил по комбинату, заглядывал в каждый закоулок. Побывал на прядильной фабрике, осмотрел шерстомойку, спустился в красилку. На перекате долго наблюдал за работой браковщиков, интересовался ассортиментом выпускаемого товара, но нигде никаких замечаний не сделал. Он был настроен так добродушно, так приветливо и непринужденно беседовал с людьми, что, казалось, был всем доволен. Проходя мимо лаборатории и заметив прикрепленную к дверям бывшей кладовой надпись, Василий Петрович подошел ближе и прочел с расстановкой: «Конструкторское бюро».

— Интересно! — сказал он. — До сих пор я на текстильных фабриках что-то не видел ничего подобного. Вы что же, решили организовать здесь свой собственный машиностроительный завод?

— Какой там завод! Так, много шума из ничего! Шутки заведующего нашей лабораторией, Никитина. Он и красильщик Полетов решили удивить мир. Вечерами запираются здесь и колдуют, словно алхимики, — ответил сопровождавший Толстякова и Власова главный инженер Баранов.

— Не колдуют, а нужным делом занимаются, — поправил его Власов и рассказал начальнику главка о барке Полетова и о предложениях Никитина. — По моему приказанию Полетов готовит рабочие чертежи, а инженер Никитин занят проектом реконструкции красильно-отделочной фабрики. Завтра мы все это обсудим на техническом совещании, и о результатах я доложу вам подробно, — закончил он.

— Хорошо, послушаем! — Ироническая, недобрая усмешка не сходила с лица Василия Петровича во все время рассказа Власова. — Что же, Алексей Федорович, пошли к вам, поговорим о неотложных нуждах комбината, подумаем, чем можно помочь…

Выслушав Власова, начальник главка попросил секретаря соединить его с Никоновым.

— Юлий Борисович, дайте указание, чтобы одну из двух уточно-мотальных машин, получаемых из Чехословакии, передали Московскому комбинату, — начал он диктовать. — Знаю, знаю, что предназначены другой фабрике, — здесь они нужнее!.. Еще телеграфируйте в Иваново и добейтесь срочной отгрузки шлихтовальной машины. Я думаю передать Алексею Федоровичу два экспериментальных автоматических ткацких станка. Он сам ткач, ему и карты в руки — пусть испытает их и даст свое заключение. Вы позаботитесь об этом… Не перебивайте, а слушайте, что я вам говорю!.. Завтра вечером вам нужно быть здесь, на комбинате, и принять участие в работе технического совещания. — Василий Петрович прикрыл телефонную трубку рукой и повернулся к Власову. — Откровенно говоря, вам следовало бы предварительно информировать главк, посоветоваться!.. С горы всегда виднее. — И опять Никонову: — Да, они замечают кое-какие мероприятия, разберитесь и доложите! — Он положил трубку.

— Не информировал потому, что сами еще окончательно не решили, на чем остановиться, — объяснил Власов.

— Все равно, раз вопрос выносится на техническое совещание, обязаны были посоветоваться. Я об одном прошу вас — не увлекайтесь! Имейте в виду: для экспериментальных работ денег у нас нет, и вообще я не сторонник пришивать пуговицы к старому кафтану. Нужно строить новые фабрики, по последнему слову техники, а не латать старые. В этом толку мало.

— Но ведь и старые фабрики мы сносить не собираемся! Следовательно, нам также нужно постоянно работать над усовершенствованием технологии производства и думать о подъеме производительности! — сказал Власов.

— Ну, против этого никто не возражает! Конечно, нужно. Но все следует делать с умом, не горячась, иначе можно увлечься, пустить на ветер уйму государственных денег и забыть об основном — о плане.

— Не беспокойтесь, голову не потеряем! За помощь большое спасибо, выручили! — горячо сказал Власов.

— При чем тут спасибо? Это моя обязанность — помогать предприятиям. Или вам кажется, что мы сидим в министерстве так себе, зря место занимаем?.. Знайте, что мои отношения к работникам определяются результатами дела. Вы на меня тогда рассердились за то, что я встретил вас не слишком приветливо, помните? Учтите, Власов: для этого у меня были основательные причины. О вас шла слава как о неуживчивом человеке и азартном экспериментаторе. Одно дело, когда вы работали главным инженером фабрики и над вами был контроль в лице директора, и совсем иное дело, когда вы сами стали директором. Признаюсь, я сомневался, справитесь ли вы, но сейчас, когда я, вижу, что вы всерьез взялись за дело и обеспечиваете выполнение плана, можете рассчитывать на мою полную поддержку! — Василий Петрович остановил Власова, вставшего было проводить его. — Не надо, я и так много времени отнял у вас! — сказал он и, простившись, ушел.

Власов долго сидел за своим столом и размышлял: «Неужели я ошибался в нем? Если рассудить объективно, то, конечно, начальник главка, болеющий душой за работу и отвечающий за все своей головой, обязан быть осторожным и подбирать работников по своему усмотрению. Во мне он сомневался — это его право. Так или иначе, но сегодня он мне помог! Это доказывает, что он стоит выше личных отношений…»

Со двора послышался гудок машины и скрип железных ворот. Начальник главка уехал. Власов поднялся и, вспомнив, что мать работает в вечерней смене, поспешил домой обедать.

За столом он был рассеян, ел без аппетита. Матрена Дементьевна исподтишка внимательно наблюдала за ним. Зная его характер, она догадалась, что сыну не по себе, но молчала. Власов заговорил сам.

— Знаешь, мама, — начал он, — мне кажется, что Толстяков не такой плохой человек, как я думал…