Шалости аристократов - Пэлем Вудхауз

Я назвал это взрывом, потому что другого слова подыскать не смог. Только что в церкви царили Тишина и Покой, которые нарушал лишь убаюкивающий голос старого Хеппенстолла, говорившего о наших обязанностях по отношению к ближним, и вдруг раздался дикий, душераздирающий визг, бивший в темечко, пронзавший позвоночник и выходивший из пяток.

— Ии-ии-ии-ии-ии! Оо-ии! Ии-ии-ии-ии!

Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что орут по меньшей мере пятьсот свиней, которым одновременно откручивают хвосты, но на самом деле это был всего лишь один Гарольд, с которым случилось нечто вроде истерики. Он прыгал на месте и изо всех сил лупил себя по шее. И каждые несколько секунд он переводил дыхание и вновь начинал визжать.

Ну, вы сами понимаете, когда такое происходит во время вечерней службы, ни о каких Тишине и Покое не может быть и речи. Прихожане мгновенно вышли из транса и повскакали с мест, стараясь не пропустить ничего интересного. Старый Хеппенстолл оборвал себя на полуслове и резко повернулся. А два церковных служителя, не потерявшие присутствия духа, как леопарды кинулись по боковому приделу, сцапали визжащего Гарольда и уволокли его в ризницу. Я схватил шляпу и кинулся к служебному входу. Я никак не мог взять в толк, что, прах побери, случилось, но в глубине души чувствовал, что без Стегглза здесь не обошлось.

Пока я добрался до служебного входа и уговорил кого-то открыть дверь, которая оказалась запертой, служба закончилась. Старый Хеппенстолл стоял в окружении хора мальчиков, церковных служащих, пономарей и уж не знаю кого ещё и распекал никудышного Гарольда на все лады. По-видимому, я появился в самом конце его смачной речи.

— Презренный мальчишка! Как ты смел…

— У меня нежная кожа!

— Мы говорим не о твоей коже…

— Кто-то сунул мне жука за шиворот!

— Глупости!

— Я чувствовал, как он шевелится!

— Ерунда!

— Врёт и не краснеет, правда! — сказал над моим ухом чей-то голос.

Это был Стегглз, будь он проклят. Одетый в белоснежный стихарь, или сутану, или как там это называется, с озабоченным выражением на лице негодяй нагло смотрел мне прямо в глаза, цинично улыбаясь.

— Это вы сунули ему жука за пазуху? — вскричал я.

— Я?! — сказал Стегглз. — Я?!

Старый Хеппенстолл надел скуфью.

— Я не верю ни одному твоему слову, негодный мальчишка! Я не раз предупреждал тебя, что ты будешь наказан, и сейчас пришло время перейти от слов к делу. С этой минуты ты больше не будешь петь в моём хоре. Уходи, позорник, с моих глаз!

Стегглз дёрнул меня за рукав.

— В этом случае, — сказал он, — ваши ставки, знаете ли… боюсь, вы потеряли свои деньги, дорогой мой друг. Я всегда говорил, что заключать пари заранее небезопасно.

Я бросил на Стегглза взгляд, который, однако, не возымел на него никакого действия.

— А ещё говорят, что спорт — занятие благородное! — сказал я. Мне хотелось как следует подколоть его, разрази меня гром!

Дживз выслушал мой рассказ, не моргнув глазом, но я видел, что в душе он испытал некоторое потрясение.

— Изобретательный молодой джентльмен, мистер Стегглз, сэр.

— Ты хочешь сказать, прохвост и пройдоха!

— Возможно, эти слова больше к нему подходят. Однако в спорте всякое бывает, сэр, и сожалеть о том, что произошло, бессмысленно.

— Хотел бы я иметь твой жизнерадостный характер, Дживз.

Дживз поклонился.

— Теперь нам в основном остаётся рассчитывать на мисс Пенуорти, сэр. Если она оправдает ожидания мистера Литтла и покажет свой класс в беге матерей в мешках, наш выигрыш покроет наши расходы.

— Да, но это небольшое утешение. Мы надеялись сорвать хороший куш.

— Возможно, не всё ещё потеряно, сэр. Прежде чем мистер Литтл уехал, я убедил его поставить небольшую сумму от каждого из членов синдиката на бег девочек с яйцом на ложке.

— На Сару Миллз?

— Нет, сэр. На аутсайдера, при ставках с большой разницей шансов. На малышку Пруденс Бакстер, сэр, дочь главного садовника его светлости. Отец заверил меня, что у неё твёрдая рука. Она ежедневно приносит ему кружку пива из дома и, по его утверждению, ни разу не пролила ни капли.

— Может, рука у неё и твёрдая, Дживз, но как насчёт скорости? Когда в состязании принимают участие такие закалённые бойцы, как Сара Миллз, надо всё учитывать.

— Я понимаю, сэр, что загадал далеко вперёд, но тем не менее счёл разумным на неё поставить.

— От каждого из нас?

— Да, сэр.

— Ладно, Дживз, пусть будет так. Я пока ещё не слышал, чтобы ты хоть в чём-нибудь допустил промашку.

— Большое спасибо, сэр.

Должен вам признаться, что к школьным пикникам я отношусь крайне подозрительно и, как правило, стараюсь держаться от них подальше. Никогда не знаешь, в какую историю можешь вляпаться и чем она закончится. Но на этот раз на карту было поставлено слишком много — если вы понимаете, о чём идёт речь, — и я, стиснув зубы, отправился в парк Твинг-холла. Как я и ожидал, зрелище было не из самых весёлых. Весь парк заполонили крестьяне, которые издали казались какой-то бесформенной, колеблющейся массой. Дети сновали взад и вперёд. Какая-то малышка уцепилась за мою руку и повисла на ней, пока я пробивался сквозь толпу к тому месту, где матери бежали в мешках. Нас никто друг другу не представлял, но девочка, видимо, решила, что я мечтаю услышать о тряпичной кукле, которую она только что выиграла в какую-то игру.

— Я назову её Гертрудой, — доверительно сообщила мне малышка, — и я буду раздевать её перед сном, и укладывать в кроватку, и будить её по утрам, и одевать, и раздевать её перед сном, и укладывать в кроватку, и будить её по утрам, и одевать…

— Послушай, старушка, — сказал я. — Мне не хочется тебя торопить, и всё такое, но ты не могла бы несколько сократить свой рассказ? Я хочу успеть к финишу бега матерей в мешках. От результата, грубо говоря, зависит благосостояние Вустеров.

— У меня тоже скоро состязание, — сообщила девочка, позабыв о кукле и явно приготовившись к долгому разговору на другую тему.

— Да? — рассеянно спросил я, пытаясь сквозь просветы в толпе рассмотреть, как проходит бег матерей. — Какое именно?

— Яйцо на ложке.

— Да ну, правда? Ты Сара Миллз?

— Не-а. — Лицо её обиженно искривилось. — Я Пруденс Бакстер.

Естественно, моё отношение к ней резко переменилось, и я посмотрел на неё с нескрываемым любопытством. Девочка из наших конюшен. Должен признаться, она не выглядела особо бойкой. Пухленькая коротышка. И, как мне показалось, совсем не в форме.

— Знаешь что, — сказал я, — если ты собираешься соревноваться, тебе не стоит стоять на солнце. Ты должна сохранить свои силы, подружка. Сядь в тень и отдохни.

— Не хочу сидеть.

— Ну, всё равно, постарайся не переутомляться.

Она тут же поменяла тему разговора. По-моему, ей это удавалось легче, чем бабочке порхать с цветка на цветок.

— Я хорошая девочка, — сказала она.

— Не сомневаюсь. Надеюсь, ты не менее хорошая бегунья с яйцом на ложке.

— Гарольд плохой мальчик. Гарольд визжал в церкви, и ему не разрешили прийти на пикник. Я рада, — продолжала юная представительница женского пола, добродетельно сморщив нос, — потому что он плохой мальчик. В пятницу он дёрнул меня за косичку. Гарольд не придёт на пикник! Гарольд не придёт на пикник! Гарольд не придёт на пикник! — пропела она, явно гордясь собой.

— Не сыпь мне соль на раны, дорогая моя дочь доброго, старого садовника,

— попросил я. — Ты даже не понимаешь, что разишь меня в самое сердце!

— Ах, Вустер, дорогой мой, я вижу, вы подружились с молодой леди?

Старый Хеппенстолл подошёл ко мне, сияя улыбкой. Главное действующее лицо на пикнике.

— Я восхищён, дорогой мой Вустер, — продолжал он, — я восхищён тем пылом, с которым вы, молодые люди, приняли участие в нашем скромном деревенском празднике.

— Да ну, правда? — спросил я.

— Правда! Даже Руперт Стегглз не остался в стороне. Должен признаться, моё мнение о Руперте Стегглзе сегодня заметно изменилось к лучшему.

Моё мнение о нём не изменилось, но я промолчал.

— Между нами говоря, я всегда считал Руперта Стегглза очень эгоистичным молодым человеком, который не заботится о благе ближнего. Но, представьте себе, дважды за последние полчаса я видел, как он угощал миссис Пенуорти, жену нашего торговца табачными изделиями, чаем с булочками!

Я покинул его, даже не извинившись. Выдернув руку из цепкого захвата девочки, я кинулся к тому месту, где заканчивался бег матерей в мешках. У меня возникло жуткое предчувствие, что без очередной низкой проделки здесь не обошлось. Первым, кого я увидел у канатов, был малыш Бинго. Я схватил его за плечо.

— Кто выиграл?

— Не знаю. Не заметил. — Бедолага говорил с горечью. — Но это была не миссис Пенуорти, прах её побери! Берти, этот Стегглз — змея в коже ящерицы! Не понимаю, как он о ней пронюхал. Знаешь, что произошло? За пять минут до начала соревнований он завёл её в палатку и угостил таким количеством булочек, что бедная женщина рухнула через двадцать ярдов после старта. Упала и не смогла подняться! Слава богу, у нас есть Гарольд.