Убийство в поезде Минск-Брест - Анна Чиж-Литаш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы не боялись, что Егор может умереть?
— Нет. Риск определенно был, но я опытный врач и грамотно рассчитала дозу.
— Это не важно. Вы не знали наверняка, как поведет себя его организм! — полковник начал злиться. — Вы рисковали его жизнью!
— Он сам так захотел.
— Он мог умереть!
— Мог, но не умер.
— Это еще неизвестно, — фыркнул Виноградов. — Сердце может не выдержать.
— Я говорила, что у меня не было выбора!
— Я больше не знаю, что вам сказать, — устало произнес полковник. — У меня двоякие чувства. В любом случае, вы совершили преступление и понесете за него наказание. Это даже не обсуждается, — со стороны казалось, что он разговаривает сам с собой, убеждая себя в правильности решения.
— Я умоляю вас, — Павел Сергеевич встал со скамьи, одной рукой придерживаясь за край стола. — Пусть уголовное дело заведут в отношении меня. Я все равно умру, не через месяц, так через три. А у Вероники еще вся жизнь впереди. Она и без того прожила ее впустую. Дайте ей шанс.
— Паша, перестань! Ты не выдержишь ни одного допроса, не говоря о тюрьме! Не слушайте его, Александр Петрович.
— Вероника, я благодарен тебе за то, что ты сделала для меня, но этого достаточно. Я больше не хочу. Не хочу бороться, убивая тебя.
— Ты будешь жить! Ты обязательно поправишься! — она подошла к брату и взяла его за руки. — Слышишь меня? Обязательно!
— Нет.
— Что значит «нет»? Я не смогу без тебя!
— Сможешь, у тебя еще все впереди, а я буду всю жизнь камнем тащить тебя ко дну.
Женщина ничего не сказала. Просто тихо заплакала.
Полковник отвернулся к окну. Он покусывал кончики усов, стараясь скрыть смятение и тревогу, охватившие его. Виноградов чувствовал, что снова оказался в западне, откуда пока не видел выхода. Жизнь опять поставила его перед выбором: подчиниться закону или поступить как велит сердце. Он стоял с каменным лицом, внутри злясь на себя и свои мысли, ненавидя обстоятельства, в которые забросила его жизнь. Он чувствовал, как жалость и сострадание окутывают его большое сердце, а злость медленно испаряется, растворяясь в тяжелом воздухе вагона-ресторана.
— Александр Петрович, — голос за спиной заставил его вздрогнуть.
Дементий и Валера стояли рядом, держа сумку. Полковник аккуратно поставил ее на стол и открыл. На дне действительно был потайной карман. Отстегнув молнию, Виноградов выложил на стол драгоценности и банковские карты.
— Ольга, я попрошу вас, проверьте сохранность ваших вещей.
Ольга сидела не двигаясь.
— Я прошу вас. Так положено.
Она поднялась, подошла к столу и стала равнодушно рассматривать колье, серьги, браслеты — веши, которые она прежде любила, но теперь знала, что больше никогда не сможет их надеть.
— Всё на месте, — сказала она.
— Мы пока оставим их у себя. После следствия вам все вернут, можете не сомневаться.
— Мне все равно, — она равнодушно пожала плечами и села.
Александр Петрович аккуратно сложил драгоценности в пакет и передал Валере.
— У меня остался только один вопрос. И есть сомнения в ответе, — он запустил широкую ладонь в густые волосы, немного взлохматив их. — Помада! Точнее, надпись, сделанная ею на окне купе. Кто это сделал и зачем? У вас есть мысли, мои друзья?
Все молча смотрели на полковника.
— Котовский, вы как человек наблюдательный можете дать ответ на этот вопрос?
— Наверное, это сделала Вероника Сергеевна, — нерешительно ответил он.
— А почему она это сделала?
— Ну, у нее был мотив…
— Какой? Я не вижу здесь мотива.
— Как же! — возмутился Кот. — Ее мужчина был с другой женщиной. Вот она и решила написать ей гадость. А потом, скорее всего, передумала и стерла.
— Такой поступок свойственен импульсивным женщинам, которыми движут одни эмоции. Вероника Сергеевна не такая. Ее острый ум, хладнокровие и рассудительность вызывают восхищение. — Тогда я не знаю, — Кот сдался.
— Вот и я сначала не знал, думал, что этот факт играет ключевую роль, но он оказался ненужной уликой. Это, конечно, лишь мои умозаключения, — он обвел взглядом присутствующих, на лицах которых читался вопрос. — Это сделала Ольга. Это была просто шутка. Послание любимому человеку. — Он повернулся к Стравинской: — Вы дружно посмеялись, а затем быстро стерли надпись, пока проводница не сделала вам замечание. Я видел вашу помаду, она выпала из сумочки в купе.
— Да, — ответила Ольга, не поворачиваясь к Виноградову.
Полковник легонько хлопнул в ладоши, мысленно поздравляя себя с очередной победой.
— Вот, в принципе, и все! Мораль читать вам не буду, этим займутся следствие и суд. Так что я могу откланяться. Спасибо вам за внимание, — Виноградов сделал шаг в направлении двери, но сразу несколько голосов заставили его остановиться.
— Подождите, — Валера встал с места. — А как же пустое купе, в котором, как вы сказали, кто-то находился?
Полковник хлопнул себя по лбу:
— Конечно! Как же я мог забыть! Просто эта история не имеет никакого отношения к преступлению. Хотя сам по себе этот случай тоже преступление. Правда, моральное. Вы действительно хотите услышать ответ?
— Конечно.
— В двух словах, — полковник загадочно улыбнулся, бросив взгляд в сторону проводницы Елены. — В этом купе находился… — полковник искал нужное слово, — скажем, возлюбленный Елены, нашей проводницы.
Она залилась краской.
— Я предполагаю, что такие встречи у вас происходят постоянно. Поэтому вы не придали значения мелочам, Елена. Я сразу обратил внимание на постельное белье, которое наспех было убрано наверх, испачканный стол, следы от обуви на свежем полу. Перед отправкой поезд проверяется как снаружи, так и внутри. Купе были осмотрены. Сначала я подумал, что преступник скрывался именно здесь. Но, когда Осипов описал мне мужчину, которого он видел выходящим из этого купе, я понял, что эта история не имеет отношения к делу. На тот момент я уже знал всех пассажиров в лицо. Точку я поставил после того, как поговорил с вами, Елена.
— Чушь какая-то! — вскрикнула она.
Полковник едва заметно улыбнулся:
— Вы слишком разнервничались, когда разговор зашел о пустом купе.
— Это был мой брат, — выпалила она. — Не вижу здесь никакого преступления! Да, я провезла его бесплатно, можете рассказать об этом руководству. Ради бога! — фыркнула она.
— А брат так устал, что решил на час поездки расстелить себе постель?
— Да! А что здесь такого?!
— Ничего. Не волнуйтесь так, — улыбнулся Виноградов. — Я просто неправильно вас понял.
— Вам следует извиниться передо мной! — она стояла в двух метрах
