Поцелуев мост - Галина Врублевская

– Ты после армии в Бога уверовал?

Можно и так сказать. В детстве сомнения меня одолевали. Бабушка пыталась наставить на Божий путь, а в школе учителя другое говорили. Так и рос увальнем, «ни рыба ни мясо» – одноклассники так дразнили. Да и сама бабушка в Боге к концу жизни разочаровалась, потому что ее единственного сына от тюрьмы не спас. Считала себя грешницей. И мы с тобой сегодня грех совершили. Но как иначе взрослым людям узнать друг друга? Ты не думай, что для меня это привычное дело. Я уже три года от плотских утех воздерживался.

– Я тоже давно как монашенка живу.

Когда я вернулась, Рената еще не спала, хотя уже и разложила диван для сна. Она деликатно промолчала, не задав мне ни единого вопроса, но мне самой хотелось поделиться с ней своим счастьем:

– Ренатка, сегодня я возродилась как женщина!

Она молча ждала продолжения… но не дождалась.

– А мне тут было очень грустно, Лена. Я живу у тебя как в золотой клетке.

– Ренаточка! Дверцы этой клетки распахнуты настежь. Но я прошу тебя, не торопись. Поживи у меня еще немного, хотя бы до весны. Сейчас у тебя в доме с дровами да печкой замучаешься.

– Спасибо, Лена. Я сама не знаю, чего хочу. Беспокойно у меня на сердце.

Зато я, впервые за последние месяцы, чувствовала себя почти счастливой.

Глава 8

В то время как жизнь в галерее шла спокойно, у нормалистов наступили горячие деньки. Начинающий политик Толик Коровец баллотировался в депутаты Госдумы. То и дело к особнячку подъезжали машины с пачками типографской продукции: листовками, газетами, буклетами. Молодые парни-активисты носились взад-вперед, перетаскивая драгоценный груз. Помощники постарше обклеивали стены ближайших домов портретом Толика Коровца. На нем он выглядел значительнее, импозантнее, а главное, добрее. Такой обаятельный и мудрый Анатолий Иванович!

В эти предвыборные недели соседство с нормалистами принесло нам немало проблем. Многочисленные паломники, иначе не назовешь толпы людей, приходящих ежедневно в штаб нормалистов, заглядывали и в нашу галерею. Часто им не нравились вывешенные на стенах эскизы Шиманского, и они фломастерами чиркали прямо на них ругательства. Я предложила Гальчику на время закрыть галерею, но она пожала плечами. Мол, ничего ценного у нас сейчас в зале нет, а эти картинки все равно скоро снимем, когда организуем настоящую выставку. Тут же она, смущаясь, поведала, что обещала предоставить Коровцу наше помещение на три дня для какого-то мероприятия.

– Зачем? И во что они превратят наш зал, когда соберутся все вместе, если гадят даже поодиночке?

– Толик гарантирует порядок.

– Ой, Гальчик, не пойму, ты где работаешь, у Толика или у меня? Похоже, интересы галереи совсем перестали тебя волновать.

– Ну, Елена! С соседями надо дружить.

Для меня уже стало очевидно, что настоящей дружбы с нормалистами не получится. Их самовольство с нашей скульптурой, вандальское поведение отдельных посетителей в нашем зале, да и лозунги, с которыми шел на выборы Анатолий, – все вызывало внутренний протест. Коровец резко критиковал всех, кто не с ними, и призывал разделаться с инакомыслящими простым способом – чуть ли не казнить на лобном месте, как в Средние века. Однако под нажимом Гальчика я разрешила провести собрание нормалистов в нашем зале.

Я волновалась за сохранность тех немногих экспонатов, которые еще оставались нетронутыми. Потому с утра я, Гальчик, Рената и присланный на подмогу Матвей убирали все, что можно убрать. Затем Матвей собрал стулья из всех помещений наших двух офисов и расставил их рядами в зале. Часть зала, превращенную условно в сцену, оснастил микрофоном и развесил портреты политических лидеров, под чьими лозунгами шел отряд Толика.

Во всей этой суете меня удивил телефонный звонок. Звонила Татьяна. Она хотела уточнить, что за мероприятие сегодня проводится нормалистами по нашему адресу. Листовка, которую ей всучили у метро, обещала золотые горы всем, кто придет на собрание. Как говорится: «Пиво членам профсоюза!» Я сказала, что не вникала в подробности, однако слышала, что на первом этаже, кажется, будет открыт бесплатный буфет или благотворительный прилавок. Татьяну воодушевило сообщение. Она обещала приехать и не только посетить собрание, но и поговорить со мной.

В зале преобладали пенсионеры. Большей частью бедные и униженные этой бедностью – для них обещанное угощение было роскошью. Но пришли и другие – вполне сытые, однако озлобленные на власть. И хотя они погрома не устраивали, возмущенные их крики в адрес тех и этих могли бы разрушить стены нашего ветхого особнячка. Татьяна, получив на первом этаже бесплатно две банки сгущенки, поднялась ко мне наверх. Я сидела в читалке, плотно прикрыв дверь, но шумные выкрики из зала слышались и здесь. Только опасение за сохранность экспонатов не позволяло мне уйти домой. Татьяна, повертев банки со сгущенкой, поставила свой трофей на стол.

– Молоко нормальное, не просроченное, – заявила подруга.

– Ну и зачем оно тебе? Ты что, голодаешь?

– Чем больше мы готовы принять, тем больше нам воздается, – туманно изрекла Татьяна.

– Не стоит все переводить на божественные рельсы. Ты лучше скажи, какова плата за это воздаяние?

– Всего-то – предъявить паспорт и дать снять с него номер.

– Это ты называешь «всего»! А если по этим данным твоей квартирой завладеют или еще что без твоего ведома сотворят?

Сейчас этот беспредел в стране прошел. По одному паспорту квартирой не завладеешь. Ну, пусть они на выборах эти данные используют, мне-то что! Я все равно голосовать не собираюсь.

– Тебе все равно, кого выберут в Думу?

– А тебе нет?

– Если бы мне было все равно, я бы не вернулась из Лондона в Россию. В Англии жизнь куда спокойнее, особенно для человека со средствами. Но не все деньгами измеряется – это я поняла, когда при смерти находилась. Хочется сделать что-то полезное в этой жизни. Полезное для людей. Возьми мою галерею: я хочу, чтобы это была площадка, открытая для всех. Все прочие галереи – своего рода клубы для избранных, для богемы. Мы же приглашаем взрослых и детей, всех, кто неравнодушен к прекрасному. У нас уже работает детский кружок художественного развития. У Ренаты есть задумки привлечь взрослых к самодеятельному творчеству.

– Изостудию организовать?

– Нет. Изостудия – это школа для одаренных. А мы, как я говорила, открыты для всех. Каждый взрослый – в душе ребенок. И каждый иногда хотел бы поиграть. Вот мы с Ренатой и придумали…

– Игровые автоматы установить?

– Автоматы?! Ну, Татьяна, скажешь… Ладно, приходи, когда мы игровую комнату для взрослых откроем. Тогда все поймешь.