Маска Зеркал - M. A. Каррик

"Джуна, дорогая, ты предложила нашей гостье выпить?"

"Нет, мама". Подползая к буфету, Джуна колебалась, что предложить, пока Рената не кивнула в сторону кофе. Может быть, он и не очень вкусный, но она не хотела рисковать, выпив слишком много вина.

"Простите меня за то, что я не была готова приветствовать вас, Альта Рената". Упрек в голосе Донайи был менее явным, чем у Колбрина, но все же безошибочным.

Слабая надежда на то, что чувства Донайи к ней смягчились, рухнула в одночасье. Но Рен всегда любила вызов. "Виновата только я, Эра Трементис. Я так боялась обидеть вас своим поздним прибытием, что перестаралась".

Было много способов заискивать перед кем-то, помимо доброго отношения к домашнему животному. Если бы она могла себе это позволить, Рената, возможно, попыталась бы купить те же духи с шалфеем и глицинией, которыми пользовалась Донайя, но другие вещи не стоят денег. Рената неуловимо повторяла движения и позу Донайи, когда они все сидели, наклоняясь вперед, когда та наклонялась, поправляя перчатки через мгновение после того, как Донайя касалась своих. Если переборщить с этим, то есть риск, что собеседник заметит это и воспримет как насмешку, но небольшое количество подражаний создаст ощущение скрытого взаимопонимания, хотела того Донайя или нет.

На мгновение ей показалось, что это сработало, и разговор перешел на неспешные комментарии о погоде. Но когда речь зашла о Летилии, Рената поняла, что кажущаяся непринужденной болтовня ее хозяйки ничего такого не значит. "Какой бы она ни была, — сказала Донайя, — твоя мать, безусловно, была красавицей. Рассказывала ли она тебе о том, как потеряла свою сумочку и дюжина восторженных Алтанов и Алтас нырнула в канал Беккиа, чтобы ее достать?"

Рената удивилась, как долго она не могла додуматься до того, что ее незваная гостья может оказаться вовсе не дочерью Летилии.

К счастью, Донайя выбрала один из любимых анекдотов Летилии, который она рассказывала и спустя более чем двадцать лет. "Я подумала, что это ее поклонник. Это всегда казалось мне нелепым, потому что, конечно, веер был испорчен к тому времени, когда он вылетел; по крайней мере, в сумочке содержимое могло сохраниться". Рената наклонилась ближе, как бы желая сказать Джуне что-то, не предназначенное для ее ушей, хотя девушка прекрасно ее слышала. "Но я сомневаюсь, что дело было в веере. Как рассказывает матушка, она проверяла, кто действительно стремится завоевать ее расположение… и Гисколо Акреникс получил свою награду в ту ночь".

Это был фехтовальный поединок, как и поединок между Меццаном Индестором и Руком. Если разговор затягивался, Донайя спрашивала то, чего Рената не знала; эта деталь была ответом, достаточно неясным, чтобы пресечь назойливость, прежде чем она зайдет слишком далеко.

Измерительный взгляд Донайи говорил о том, что она близка к цели, но не совсем. Рената надеялась приберечь карту в рукаве на потом, после того как Эра Трементис к ней потеплеет… но на всякий случай взяла ее с собой.

"Кстати, о потерянных вещах", — сказала она.

Порывшись в сумочке, она достала золотое кольцо с речной жемчужиной в стиле барокко и положила его на стол между ними. "Мама никогда не давала мне много своих украшений, но это мне всегда нравилось, и я донимала ее, пока она не разрешила мне его взять", — тихо сказала она. "Это стиль Надежран, не так ли? Мать никогда не употребляла слово "украсть"; по ее понятиям, она брала только то, что ей причиталось, когда она уходила. Но я подозреваю, что это кольцо никогда не принадлежало ей, а значит, не принадлежит и мне. Я бы хотела его вернуть.

Сколько раз она лезла в чужой карман, чтобы вернуть "оброненное" и тем самым задобрить знак? Судя по тому, что Донайя затаила дыхание, и по блеску в ее глазах, Рената разыграла свою карту даже лучше, чем она сама предполагала. Ее рука дрогнула, когда она взяла кольцо.

"Это…" Только быстрое моргание помогло сдержать слезы. Донайя сглотнула и повторила попытку. "Это кольцо принадлежало моей матери. Она подарила его мне, когда мы с Джанко…"

Пес спокойно лежал рядом с креслом Донайи, но при звуках ее голоса поднял голову. Его кустистые брови приподнялись, и он вопросительно заскулил, глядя между своей хозяйкой и тем, что ее огорчало.

Почесав голову в знак уверенности, Донайя обхватила кольцо рукой и спрятала его под фартук. С силой воли, которой могла бы восхититься даже Рената, она взяла себя в руки. "Спасибо, Рената. Я искренне благодарна тебе за то, что ты вернула мне это".

Не "Альта Рената", а просто ее имя. Ощущение победы сменилось неожиданной болью. Она полагала, что кольцо — это просто отличительное украшение. Если бы кто-то подарил мне мамину вещь…

Она пресекла эту мысль, не дав ей развиться дальше. Все мамины вещи исчезли, кроме одной. Надеясь на обратное, Рен попала в ловушку Ондракьи.

"Видишь, мама? Я же говорила тебе, что она совсем не похожа на Летилию". Леато стоял в дверях; как долго он там находился, Рената сказать не могла. Достаточно долго, чтобы при его приближении положить руку на плечо матери и одарить Ренату улыбкой, теплой, как огонь в очаге.

Донайя положила свою руку на его, затем покачала головой и поднялась. "Раз уж мы все здесь, пойдемте в дом и поедим. Тефтелька, останься".

Было еще слишком рано, но Рената не удивилась тому, что ей захотелось избежать щекотливого момента. Леато предложил Ренате свою руку. Оставив монстра Донайи лежать перед камином, как охотничий трофей, они вчетвером прошли в столовую.

Это было самое роскошное место из всех, где она когда-либо ела. Стол и стулья были из тонкого дерева, отполированного до блеска, обивка — из аметистового бархата, ковер — настолько толстый, что туфли Ренаты утопали в нем, когда она шла к своему месту. Даже лепнина на потолке и цепь люстры были позолочены и блестели в свете свечей. Рената почувствовала себя одновременно и маленькой, и грязной, как будто она действительно была Альтой, рожденной для того, чтобы обедать в такой роскошной обстановке.

Обед был таким же лигантийским, как и врасценский. Ни одного пельменя или рисового зернышка; вместо этого — утиная колбаса, мидии в сливках, угри, запеченные в кондитерских оболочках. Рената намеревалась подождать и подвести к предложению Варго ближе к концу трапезы, и, когда они доедали последние кусочки фруктов и сыра, Донайя невольно дала ей повод.

Леато упомянул, что Фадрин,