Из Яви в Навь за любовью - Мария Карела

Волчий Пастырь, он — сын Чернобога! Я — его Тень! — с уверенностью отозвалась Кая. — Слышали⁈ — она обвела стаю взглядом, решительно задрав подбородок. — Я выбрала больше, чем лучшего!

Тут волки будто с ума посходили: они орали, стучали, выли.

— Я переоденусь и приду, жди, — шепнула мне Кая, пробегая мимо, придерживая своё платье. Я ошарашенно смотрел ей вслед. Я вряд ли дотягиваю до всего, что она тут наговорила…

— Эй, пацан, — крикнула одна крайне дородная женщина, — зачем тебе малявка эта вертлявая, выбирай волчиц с опытом, — и подмигнула. Я невольно сделал шаг назад, и все залились хохотом.

Кузьма Петрович подошёл ко мне и протянул руку. Я с сомнением посмотрел на свои окровавленные костяшки, но пожал его ладонь. Это было очень больно, но я об этом догадался до того, как он сжал мои многострадальные пальцы. Кажется, я всё же не изменился в лице, и волк выпустил меня наконец, но зато обнял, прижимая к себе.

— Пусть моя дочь будет счастлива, — шепнул он мне в ухо, а когда отстранился, Кая уже стояла позади него — всё в той же несчастной куртёшке. Я и опомниться не успел, как она велела открывать проход.

Признаться, после непонятных пока откровений о крови Чернобога и порче, было изрядно стрёмно открывать портал. А если я действительно не смогу пройти в Явь?..

Проход открылся, как полагается. Позади виднелась моя гостиная.

Кая, словно почувствовав что-то, схватила меня за ладонь и потянула за собой. Шаг мы сделали одновременно. Волчья деревня осталась позади. Моя нога опустилась на чёрный мраморный пол. Что бы это ни было, это была не моя квартира.

* * *

Не выпуская руки Каи из своей, я осмотрелся. Огромный холл, в который вели две богато украшенные коврами лестницы, стены с позолотой, шикарная люстра. Помимо лестниц, на каждой стене находилось несколько дверей.

— Где мы? — спросила Кая.

— Понятия не имею… — протянул я.

— Как же, не почуял дедушку, дорогой внук? — на верху лестницы стоял сам Карачун, оглаживая свою абсолютно белую бороду.

Кая пискнула и скрылась за моей спиной.

— Внук?.. — переспросил я.

Карачун спустился к нам — я будто моргнул, и вот он рядом.

— А ты ещё не понял? Кровь твоя проснулась. Правда, жаль, конечно, мать твоя колдунья посредственная, потерял ты многое. Но зато, в отличие от меня и твоего отца, можешь в двух мирах жить.

— А это… — я коснулся рукой лица.

— А это знак отличия, который носить с гордостью тебе предстоит! Ты — правнук самого Чернобога. Это и возвышает, и обязывает. Ну-ка, внучек, давай-ка взвесим твои поступки и посмотрим, достоин ли ты быть правнуком бога.

Карачун протянул руку прямо мне в грудь и сжал сердце. Я сдавленно охнул, но боли не почувствовал, лишь онемение, будто стужей дохнуло.

— Мелко плаваешь, — покачал головой чёрный дед Мороз. — С другой стороны, и стыдиться мне тоже нечему. Стишок прочитаешь?

— Эээ… — я растерялся вконец.

— Да шуткую я, шуткую. Подарочек вот тебе хочу вручить, — и он подал мне обыкновенного петушка на палочке. — Не для тебя, ты поймёшь. Увидимся ещё, внучек.

— Погодите! — воскликнул я, поняв, что не задал самый очевидный вопрос:

— А кто же мой отец⁈

* * *

Кая обнаружила конюшню и оказалась потеряна для мира. Я остался один в роскошных покоях, которые нам выделил мой отец. Это так странно, я никак не могу поверить. А Кая, действительно, будто и не сомневалась.

Я встал с дивана и подошёл к окну. Там как раз виден парк, Кая на белом жеребце и сопровождающий на сером. Невесту сына хозяина слуги одну не оставят.

Я коснулся пальцами стекла. Холод немного отрезвлял.

Я спас Каю. Я сумел справиться с болью и страхом Нави, оказывается, это просто кровь отца так реагирует. Смогу ли я вернуться в Явь — ну Карачун уверен, что да, но отец просил задержаться на торжественный обед, и я пока не рискнул попробовать сходить туда-сюда.

Через месяц-другой станет ясно, решили ли мы проблему Логинова. Но если и нет — теперь мы сумеем разобраться с ним с лёгкостью.

Всё? Почему я чувствую себя таким разбитым и несчастным?

Можно возвращаться, я всё равно не хочу оставаться в Нави, невзирая на свою возросшую мощь. Мне не это надо… Кая пойдёт со мной с радостью, я уверен.

Осталась лишь одна загадка.

Я вытащил пластинку, которую выбросил Логинов в мусорное ведро мужского туалета на аукционе.

Рисунок изменился, теперь вместо двух кулаков две открытые ладони — побольше и поменьше — прижимались друг к другу. Я разгадал тайну артефакта. В ту ночь, когда началась вся эта безумная история, мы с Каей схватились за артефакт одновременно, чем его активировали. Мы подрались, Кая меня ударила, я её ненавидел — и на нас посыпались неприятности. Чем больше зла я желал ей, тем больше у меня появлялось проблем. А потом я спас ей жизнь — и ситуация изменилась. И вот теперь мы вместе.

Единственное, что меня отныне смущало — это навсегда? Теперь любая наша размолвка будет сопровождаться катаклизмами для виновного? Это, конечно, радикальный способ свести людей, но не очень приятный. Кае я пока не стал рассказывать. Надо в какой-то более подходящий момент.

Кая всё ещё скакала. Я не смог не улыбнуться, глядя на неё. Всю грусть как рукой сняло. Она классная, дерзкая, сильная, необычная. У нас будет прекрасный тандем.

Всё ещё любуясь, я попытался сесть на подоконник, чтоб лучше видеть, зацепился головой за обережную гирлянду, дёрнул штору — и всё это великолепие рухнуло на пол, чудом не уронив мне на голову карниз. Мда, приехал в гости сыночек, разнёс половину дворца…

Подтащив стул, я установил обратно карниз со шторой, обнаружив, что карниз плохо держался, потому что в отверстии в стене что-то лежит… что-то, чего там быть не должно. Вытащив небольшую круглую шкатулку, я с любопытством открыл её. Внутри лежал знакомый мне артефактик для изгнания духа мёртвого, только необычайно мощный. Зачем он здесь? Просто так работать в пассивном режиме он не станет. Кто же мог здесь его спрятать и с какими целями? Оставлять артефакт я не стал, сунул в рюкзак, решив позже подумать над этой загадкой.

Вернувшись к гирлянде, я принялся развешивать её обратно на окно. Настоящая обережная гирлянда — целое произведение искусства. Это множество символов, уберегающих жителей дома от бед, боли, горя, голода и так далее, искусно вырезанных из дерева, выкованных из железа, сплетённых из бересты, войлока и сушёных