Жемчужная река - Рене де Пон-Жест

Так стал он пиратом.

Но среди опасностей и приключений Чу не забыл о мести. Ему мало было крови. Он хотел знать, что произошло на даче Линга на другой день после убийства. И когда ему рассказали, кого подозревают в убийстве, он дал себе слово быть на суде и присутствовать при казни Лиу-Сиу.

Вот почему он часто исчезал в Кантон; он интересовался ходом дела, при этом он подружился с королем нищих.

Понятно, он не решался ночевать в гостинице и проводил дни и ночи в плавучих садах наслаждений, где чувствовал себя в полной безопасности. Впрочем, его и не разыскивали.

Там узнал он о том, что Лиу-Сиу приговорена к смерти, и просто обезумел от счастья. Но скоро нищие, приставленные им наблюдать за мадам Лиу, донесли ему об ее посещениях английской фактории — и он сразу понял затаенную мысль капитана Перкинса.

В противовес англичанину он выработал свой план, желая помешать Перкинсу спасти Лиу-Сиу.

Чтобы достичь цели, Чу приказал похитить Мэ-Куи, показания которой могли спасти осужденную. Затем стал готовиться к нападению на Перкинса.

Чу заранее предвидел, что пираты с восторгом ухватятся за его план, которому он постарался придать характер не только богатого грабежа, но и акта мести за гибель Пей-Хо и его товарищей.

Занятый этим планом, Чу только раз изменил своей обычной осторожности. Увидев Лиу-Сиу под аркой Тенанских ворот, он до того опьянел от страсти и ненависти, что невольно выдал себя ради удовольствия причинить ей лишнее страдание. И тут же понял, что этим самым поднял на ноги всю кантонскую полицию. Поэтому, отправив к Сангу надежного человека с инструкциями, он бросился в порт и уехал на лодке в Вампоа.

Вот почему полиция не могла отыскать неуловимого пирата.

Тем временем на острове Ванг-Му, в старом португальском форте, превращенном в главную квартиру «Водяной Лилии», собралось человек сорок пиратов потолковать о казни Пей-Хо и готовящемся нападении на «Молнию».

Вум-Пи старался разжечь ненависть к англичанам, как вдруг часовой крикнул собравшимся, что к острову приближается лодка атамана.

Это Чу, предупрежденный запиской Санга, уехал из Вампоа. Отлив и мускулы гребцов помогли ему покрыть восемнадцать миль в пять часов — и он снова очутился в своем диком и неприступном убежище.

Пираты вскочили при виде атамана.

— Сегодня англичане, — сказал он, — казнят десять наших товарищей, но мы скоро отомстим им за эту казнь. До новолуния между Китаем и европейскими державами начнется война.

Пираты испустили крик радости.

— А пока, — продолжал Чу, — мы покажем этой собаке, Перкинсу! Завтра его шхуна спустится из Лин-Тина в Лан-Тао. Приготовьте лодки. Меня предупредят вовремя.

И с громким хохотом Чу бросил им кошелек, туго набитый пиастрами.

Пираты набросились на деньги, точно стая голодных собак, а Чу вышел, приказав Вум-Пи следовать за собою.

— А как ваши дела? — почтительно спросил Вум-Пи, когда они отошли от форта.

— Еще лучше, чем дела «Водяной Лилии», — ответил Красный Паук. — Через две недели повесят Лиу-Сиу, а И-Тэ умрет медленной смертью.

— И вы отдадите мне Мэ-Куи?

— Конечно, раз я обещал. Но я предупреждаю тебя, что хочу отвезти ее еще раз в Кантон.

— Зачем?

— Полюбоваться казнью Лиу-Сиу. Я хочу, чтобы она видела нас у подножия виселицы. Я хочу причинить ей лишнюю пытку.

— Ладно. Придется обождать.

Чу рассмеялся.

— Ты, кажется, потерял голову.

Вум-Пи промолчал. Глаза его вспыхнули.

— А она? Неужто она любит тебя? — спросил Чу насмешливо.

— Нет, — глухо ответил пират. — Я просил свою мать заботиться о ней и приучить ее к мысли обо мне. Но она и слышать не хочет.

Так дошли они до хижины Вум-Пи. Чу жил выше, на самом гребне горы, и издали его жилище казалось ястребиным гнездом.

Вдруг растрепанная женщина выбежала из хижины и преградила им путь.

— Помилуй, Чу, помилуй, — рыдала она, падая к ногам мясника.

Это была Мэ-Куи, еще более изменившаяся и исхудавшая, чем Лиу-Сиу.

— Что тебе? — грубо спросил Чу.

— Не отдавай меня этому человеку, — умоляла она. — Отошли меня обратно в Фун-Зи. Клянусь, что я тебя не выдам. Я никогда не упомяну о тебе.

— Не все ли мне равно, будешь ты упоминать обо мне или нет? Я хочу, чтобы ты молчала, пока не казнят Лиу-Сиу. Главное, я хочу, чтобы она умерла опозоренной.

И, оттолкнув ее сапогом, он быстро пошел вверх по тропинке, откуда открывался беспредельный морской горизонт.

Бурные волны хлестали утесы Ванг-Му. Уходила вдаль могучая река, и прямо против вздымались скалы острова Тигра. Слева спал в глубине бухты порт Макао, справа доносились из Гонконга звуки военного салюта.

Долго стоял он на скале в глубокой задумчивости над бесконечным пространством. И вдруг припадок яростного гнева овладел им. Он протянул руки и с кровожадным сладострастием воскликнул:

— Сейчас Пей-Хо в Гонконге будет казнен, через две недели — Лиу-Сиу в Кантоне. Я буду вождем, и я до конца отомщу.

Глава VIII. Казнь пиратов

Англия сравнительно недавно оформила свои права на Гонконг, а эта колония уже стала богатейшим портом Дальнего Востока.

Гонконгом, собственно, называется самый остров, а выросший на нем город — Викторией. Это был большой оживленный город, лишний раз доказывающий колонизаторские таланты британцев. Впрочем, трудно было найти более удобное и выгодное место для торгового порта. Недаром Англия завладела им.

На внешне бесплодной почве острова британцы создали чудеса. В долинах ослепительно зеленели рисовые поля, производящие лучший рис страны. Вдоль берега тянулись роскошные виллы, вечно освежаемые легким морским бризом.

В десяти тысячах миль от Англии вырос аристократический кантон Девонширан.

Если б не жалкие полуголые рыбаки и немногие китайские чиновники, паланкины которых скрещивались на улицах с роскошными лимузинами англичан, Гонконг сильно напоминал остров Уайт. Та же роскошная и комфортабельная жизнь, те же великолепные чистокровные лошади, те же клубы, скачки, спорт и пари.

У всех крупных коммерсантов ближайших городов были дачи в Гонконге. Сюда стекались они под защиту британских пушек и дредноутов, когда китайским властям приходила в голову дерзкая мысль показать свою самостоятельность.

Разумеется, там была дача и у Перкинса, где он любил отдыхать после каждого опасного рейса. Сюда пригласил он почтенного мандарина отобедать по-европейски.