Цветок Дракона - Алиса Уэллес

– Извините, – кротко произнесла она, надеясь, что ее робкая попытка улыбнуться смягчит его.

По-видимому, ей это не удалось: бросив в ее сторону хмурый взгляд, он совершенно перестал ее замечать. Воцарилось неловкое молчание, и Сарина, чтобы отвлечься, стала разглядывать пейзаж за окном. Когда солнце начало припекать, она раскрыла зонтик и заслонилась им от жгучих лучей, бросая украдкой взгляд на Дженсона. С той ночи в саду он больше ни разу не пытался поцеловать ее. Сказать по правде, с той ночи он стал обращаться с ней более уважительно, словно старший брат или опекун. Опекун! Сарина задумчиво прикусила нижнюю губу. Похоже, Дженсон Карлайл собирался сдержать свое дурацкое обещание. Как бы ей хотелось, чтобы он его никогда не давал! В качестве опекуна он ей вовсе не нужен!

А какую роль можно было бы отвести ему? Ведь он так непредсказуем! Он мог быть мягок и весел, а в следующий момент задумчив или сердит. Если его разозлить, как уже не раз бывало, его голос зловеще гремел, словно раскаты грома, а движения становились быстры, как летние молнии. А потом так же внезапно тучи рассеивались, лицо прояснялось, и он опять лучился улыбкой. Сарина снова мельком взглянула на Дженсона и нахмурилась. Он невыносим, решила она, и не заслуживает никакой роли в ее жизни.

В пригороде на многих улицах высились недавно поставленные газовые фонари, но дороги были такими же разбитыми, как в деревнях. Непроходимые в сезон дождей, сейчас они высохли и скрежетали под колесами гранитным щебнем и обломками кирпичей, вросшими в затвердевшую грязь. Дженсон правил упряжкой без усилий, аккуратно лавируя между другими экипажами, рикшами и портшезами, направляющимися в распахнутые городские ворота.

Город поражал мешаниной звуков и красок. Разбитые, в рытвинах дороги постепенно уступали место булыжным мостовым. Тротуаров не было, а дома лепились друг к другу так тесно, что, казалось, улицы лишены воздуха. Коляска проехала мимо мужчин с большими плетеными корзинами риса в руках. Навстречу им шли два молодых человека с деревянными ведрами, наполненными водой, выкрикивая: «Хей хо! Хей хо!» На плечах пожилого продавца фонариков балансировал длинный шест, на котором раскачивался его медный товар. Старик улыбнулся и кивнул, предлагая что-нибудь купить. Сарина улыбнулась в ответ и виновато покачала головой.

Где позволяло место, перед магазинчиками стояли шаткие столики. За одним сидел бродячий медник, за другим – лекарь, рядом устроились менялы с медными весами. Прежде чем коляска свернула, Сарина заметила человека, продающего очки, парикмахера, пекаря и предсказателя судьбы.

Затем ее внимание привлекли четверо слепых нищих, которые, держа друг друга за оборванную одежду и шаркая ногами, шли гуськом по дороге. У Сарины комок подступил к горлу, когда она увидела, как они, что-то бормоча, с протянутой рукой бредут от магазина к магазину. В этой части улицы магазинов было немного, но зато все они были большими. В основном двухэтажные, с украшенными орнаментом крышами и нависающими черепичными карнизами; на подоконниках стояли горшки с цветущими азалиями, гвоздиками и розами.

Дорога стала шире, домов меньше, и вскоре гул улицы смолк окончательно. Дженсон толкнул Сарину локтем, указывая на гавань, где сотни мачт устремились в чистое голубое небо. Слева тянулся ряд величественных кирпичных домов с ухоженными лужайками, искусно подрезанными деревьями и затейливыми каменными горками в садах.

– Это набережная, – пояснил Дженсон, когда они поехали по широкой тенистой дороге. – Не так давно здесь был огромный ров, заполненный мусором, вдоль которого теснились лачуги.

Сарина с любопытством оглядывалась по сторонам. Китайцы попадались нечасто – только рикши и носильщики портшезов, а те, кто разъезжал в колясках или прогуливался пешком, были исключительно американцами или европейцами. На всех была модная, дорогая одежда. Некоторые мужчины были в форме британских морских офицеров, другие – в безупречно белых костюмах, а все женщины – в платьях пастельных тонов и с шелковыми зонтиками с кружевной отделкой в руках.

– На тебя слишком многие оборачиваются, моя дорогая, – заметил Дженсон голосом сурового опекуна, который она так ненавидела.

Вместо ответа она лишь улыбнулась и с некоторым удовольствием отметила, что он нахмурился. Однако она быстро поняла, что он сердится совсем не на нее. Повернув голову, Сарина увидела рядом с ними коляску, в которой сидел лысеющий блондин средних лет с торчащими щеткой усами и откровенно и бесстыдно разглядывал ее. Нетерпеливым движением Дженсон погнал лошадей быстрее, обгоняя коляску наглеца. К удовольствию Сарины, мужчина весело подмигнул ей и махнул на прощание рукой.

Сарина решила больше не злить Дженсона и избегать в дальнейшем подобных неприятностей. Она поспешно взяла его за рукав и показала на здание, мимо которого они проезжали.

– Что это? – спросила она.

– Таможня.

– А рядом?

– Не знаю.

Она уселась поудобнее и решила дать ему возможность позлиться в тишине, но его настроение снова внезапно изменилось.

– Видишь тот маленький кирпичный дом рядом с высоким серым зданием? – спросил он. Сарина кивнула. – Это шанхайская контора «Торговой компании Карлайлов».

– Мне кажется, я слышу горделивые нотки в вашем голосе, мистер Карлайл? – Она думала, что подтрунивает над ним, но его вполне серьезный ответ ее обескуражил.

– Он стал слишком мал для меня. Сейчас я ищу здание побольше и еще несколько зданий под склады. А если дело будет и дальше расширяться, то, прежде чем отплыть в следующем году домой, мне придется подыскать что-нибудь еще более вместительное.

Сарина попыталась сдержать улыбку. В следующем году… Может, за это время ей удастся убедить его, что она не ребенок, а женщина и не нуждается в опекуне?..

Она не позволила своим мыслям течь дальше. Она действительно женщина. Даже зеркало подтверждает это. Ее груди с недавнего времени стали полнее, кожа – более гладкой. Она чувствовала себя более зрелой и странно спокойной.

– Ты не хочешь поделиться со мной своим секретом? – спросил Дженсон.

– Каким секретом?

– Тем, который так радует тебя, что ты не можешь сдержать улыбки.

– Но если я расскажу его вам, он больше не будет секретом, так ведь? – ответила она и улыбнулась еще шире.

– Пожалуй, ты права. – Он пожал плечами и натянул поводья.

Ее улыбка увяла, а губы недовольно надулись. Дженсон никогда не играл в ее игры подолгу. Он всегда с легкостью бросал их, словно они ему быстро надоедали и мысли его уплывали далеко-далеко. Он напоминал ей колибри, осужденную жить в вечном полете или умереть. Редкие моменты, когда он позволял себе расслабиться, длились недолго, после чего на него, словно по сигналу, который слышал только он, вновь нападала неутомимая жажда деятельности.