Том 14. М-р Моллой и другие - Пэлем Вудхауз

На лице ее лежала печать озабоченности. Нельзя было не подумать, что она прервала общение с сонмом чудесных образов и погрузилась в пучину мирской обыденности.

��У вас недовольный вид,�� обратив на это внимание, заметила Салли.

��У меня плохое настроение,�� ответила Лейла Йорк.�� Я слышала, кто-то звонил в дверь.

��Начали подтягиваться отцы города. Некий мистер Корнелиус. Кто он такой, я не знаю.

��Он � агент по недвижимости. Разводит кроликов.

��В самом деле? Так вот, желая проявить добрососедство, он принес вам воскресные газеты.

��Благослови его Господь! Я как раз о них подумала.

��А также тридцать два ваших произведения. Вам предстоит оставить на них автографы.

��Тьфу! Чтоб у его кроликов уши пооблезли!

��Кроме того, он просит вас выступить с небольшим докладом на заседании литературного кружка, который собирается здесь каждый второй четверг.

��Да пошел он ко всем чертям!

��Спокойно. Благодаря мне вы избежали своей участи. Я сказала, что вы размышляете над новым романом.

Лейла Йорк досадливо хмыкнула.

��Что, так и сказали? Тогда бедняга стал жертвой беспочвенной фальсификации. Неужели в подобной обстановке можно задумываться о романе в стиле Джорджа Гиссинга? Я-то всю жизнь считала, что пригороды � это долгие мили двухсемейных халуп, населенных иссохшими женщинами, которые утюжат рубашки своим надрывающимся от кашля мужьям, а те только и делают, что недоумевают по поводу выросшей платы за жилье. Полюбуйтесь-ка, в какие нас хоромы засунули. Райские кущи, и все тут.

��Вы действительно так думаете?

��Ну, скажем, такой летний домик, с двумя птичьими бассейнами, азиатскими ландышами, не говоря уж о репродукции �Гугенота� и фарфоровой вазе с клеймом �Дары Боньор Реджис� и узорочьем из нежно-розовых раковин, по которой, клянусь, вздыхал бы Виндзорский замок. Надо было думать раньше. Все этот жеребенок, это он меня укусил.

��Какой еще жеребенок?

��Вы с ним знакомы. Виджен. Вы его и привели в тот раз ко мне. Мы с ним прилепились друг к другу, как два матроса, получивших увольнительную на берег. Раздавили бутылочку, перемыли косточки его дяде Родни и Джонни Шусмиту, и в минуту наступившей слабости я поведала ему о том, что собираюсь написать трущобный роман. Тут он и сказал мне, что если я желаю оказаться в месте, в котором трущоб хватит на сотню великих писателей, то я должна немедленно отправиться в Вэлли Филдс. Если я, дескать, хочу сделать правильный ход, то еще успею заполучить этот �Приусадебный мирок�. А я, старая ворона, попросила его позвонить Корнелиусу! И вот торчу теперь на этой фешенебельной дачке, которая одухотворяет меня не больше, чем Лас-Вегас. В таких объемах тоской и безысходностью с успехом можно было заряжаться, не двигаясь со старого места. Лишний раз доказывает, как опасно доверяться этим судейским.