Тяжелые звезды - Анатолий Куликов

3 мая, в 5.00, мотострелковый полк убыл в район аварии. Сам я оставался в Минске до 10 мая, занимаясь подготовкой своих частей и отдельных подразделений на тот случай, если обстановка потребует их применения. 9 мая заместителем министра внутренних дел Белоруссии генералом Борисом Ивановичем Матусевичем я был извещен, что в ближайшее время на ЧАЭС ожидается ядерный взрыв мощностью до 200 килотонн. Это означало, что в радиусе 100 километров необходимо было в кратчайшие сроки произвести отселение людей и эвакуацию охраняемых объектов.

Неотъемлемой частью гражданского населения являлись и обитатели исправительно-трудовых колоний, эвакуация которых была сопряжена с известными трудностями. Мы не могли подставить под удар заключенных, как, впрочем, не имели и права просто распахнуть ворота лагерей. Поэтому срочно готовились варианты постановления Верховного Совета, которое оговаривало возможность освобождения тех заключенных, которые не представляли особой опасности. В то же время составы из «столыпинских» вагонов, именуемых вагонзаками, уже шли к местам погрузки, чтобы вывезти оказавшихся в опасности убийц, насильников, воров-рецидивистов, которые не могли рассчитывать на снисхождение власти. Их спасение было частным случаем эвакуации, но справедливость этого шага никем не подвергалась сомнению. Подло оставлять в опасности людей, свобода передвижения которых ограничена, а беда, в которую они попали — не имеет ничего общего со справедливым наказанием. Примерно также много лет спустя поступили саратовские милиционеры, когда во время пожара, случившегося в областном Управлении внутренних дел, первым делом спасали из огня подследственных и осужденных, оказавшихся в здании УВД. Погибли сами, но успели открыть все арестантские запоры и решетки.

Слава Богу, что предполагаемый ядерный взрыв, к которому готовились мы, все же не случился. Хотя каждый из нас, кто отправлялся в район катастрофы — я имею в виду прежде всего офицеров, — отлично представлял себе все опасности, которым мы могли подвергнуться в очаге заражения. И чисто теоретически, и по рассказам наших товарищей по службе: без внутренних войск не обходилось ни одно ядерное испытание в нашей стране. Все атомные электростанции, научно-исследовательские реакторы, испытательные полигоны и военно-промышленные предприятия, на которых изготавливается ядерное оружие — находятся под охраной именно внутренних войск. И хотя лично у меня такого опыта не было, но по-офицерски, по-мужски я был готов к тому, что поставленная передо мной задача вполне могла оказаться последней в военной биографии полковника Куликова.

Но это время выбрало нас и, как оказалось впоследствии, тогда на каждом из нас свои отметины расставила по своему расчету… Одним досталась смертельная доза, другим — такая, что покалечила всю оставшуюся жизнь. Есть и такие счастливцы, которых, кажется, пронесло над бездной без особых последствий для здоровья, но, как бы там ни было, чернобыльский след у каждого из нас в душе остался навечно. Как пример беды, порожденной нашими национальными пороками: штурмовщиной, разгильдяйством и наплевательским отношением к человеческой жизни. Но в то же время как пример особого боевого братства людей, позже названных чернобыльскими ликвидаторами.

И в этом братстве у каждого было свое место. И у пожарного караула, который, будучи обреченным, до конца выполнил свой долг во время тушения 4-го энергоблока АЭС, и у караула внутренних войск, который в момент аварии продолжал оставаться на своих постах, хотя каждый из этих офицеров и прапорщиков по уровню радиации мог совершенно точно рассчитать свой смертный час. И все те тысячи людей, настоящих патриотов Родины, которые добровольно или по долгу службы отправлялись волна за волной в эту мертвую зону, центром которой являлся разрушенный реактор. И никакие провидцы еще не мог

Оценивая русских и Россию, одна из западных газет дала довольно меткое определение нашим победам и поражениям, свершенным в обозримом прошлом: «Эта цивилизация построена на подвиге…» А чтобы не было никаких сомнений в точности определения, даже слово «подвиг» оставила нетронутым, лишь переиначив его на латиницу. Чтобы, не дай Бог, не спутать этот загадочный русский феномен — podvig — с другими иностранными словами, обозначающими нечто похожее. Подвиг по-русски — это самоотверженный поступок или усилия людей, производимые постоянно с чудовищным напряжением, с отвагой и мужеством, но при этом не считаясь с потерями людских и материальных ресурсов. Как гражданин России, я с уважением отношусь к подвигу нашего народа и в свою очередь всегда старался быть его участником. Как генерал и ученый, я не могу не сожалеть, что проявление подвига стало для нашего народа обыденной необходимостью. Почти барщиной, которую ценой своих жизней вынуждены отрабатывать самые лучшие люди Отечества, чтобы хоть как-то компенсировать отсталость в технике, глупость в экономике и бездарность в политике. Иногда кажется, что герои — это самый качественный продукт, который производится на наших просторах.

Ликвидация чернобыльской катастрофы — в череде таких подвигов, когда в лучших традициях Отечества все бреши были аккуратно завалены телами погибших героев. В переносном смысле, конечно. Тем более что настоящая правда откроется только через много лет, когда десятками и сотнями начнут умирать ликвидаторы этой беды. А подвиг — он состоялся!.. И какими бы нелепыми ни были причины аварии, они не могут затмить мужества людей, которые, не считаясь с опасностью, сделали все возможное, чтобы спасти жизни и здоровье миллионов своих сограждан.

Там я поражался трудолюбию, стойкости, бесстрашию офицеров и солдат своей дивизии. Иных, как начальника автомобильной службы дивизии Сергея Петровича Юрченко и командира 362-го мотострелкового полка Анатолия Петровича Бобровника — приходилось иногда вытаскивать из зоны в приказном порядке: они практически все время находились в районе катастрофы. Очень четко и эффективно работали старшие офицеры — начальник штаба дивизии Юрий Антонович Капля, начальник отделения боевой подготовки дивизии Валерий Михайлович Левитин, начальник оперативного отделения Феликс Иосифович Дзеранов. Это те офицеры, которые возглавляли на месте аварии оперативные группы дивизии и сделали немало, чтобы обеспечить своевременную эвакуацию людей из зараженной местности. Редко, когда бывали случаи, чтобы кто-то из моих подчиненных проявлял себя не с лучшей стороны. Повторяю, это была самоотверженная работа, в которой мне, еще не имевшему реального боевого опыта, вдруг открылась одна удивительная особенность, которую следовало учесть на будущее.