Тайна Жизни - Виктор Форбэн

— Жизнь лесного бродяги не очень-то весела, — сказал улыбаясь Лармор.

Очевидно, картина, написанная им, была достаточно выразительна — это показывало озабоченное лицо Алинь.

— Как можно жить посреди этих ужасов?

— Привыкают. Именно, благодаря этим ужасам, решительный человек может составить себе состояние в этих диких краях.

Когда они взобрались наверх, Огюст только заканчивал приготовления к завтраку. Жан торопился передать почту ученому; в ней были письма от Гарольда и миссионера. Профессор вместе с Жюльеном был занят опытами в лаборатории; пришлось несколько раз постучать, раньше чем он ворчливо открыл дверь.

— Неужели нельзя добиться ни минуты покоя?

Схватив пакет, он снова закрыл дверь на ключ и швырнул письма на стол. Жюльен подобрал конверт, упавший на паркет, и протянул его профессору.

— Почерк моего брата, — заметил он равнодушным тоном. — Прочитаем потом.

Но сразу раздумав, он разорвал конверт и с первых же строк издал какое-то рычание, предшествовавшее целому потоку брани: его брат был негодяем, а женщина — проституткой.

— Смотрите, Мутэ, смотрите до чего может дойти человеческая низость.

Он властно настаивал.

— Да, да, я хочу, чтобы вы прочли, чтоб вы прочли вслух, я этого хочу, непременно! Пусть льются на меня помои! Это будет началом моей кары. Читайте!

«Мой дорогой старик», — начал Жюльен.

— Дорогой старик! Бандит!

«Когда капитан Лармор передаст тебе эти строки, мы будем уже на пути в Европу. Мы — это, конечно, Элен и твой несчастный брат, который обезумел от любви. Ты сам знаешь, как она пленительна. Поэтому ты не будешь сердиться на меня за то, что я потерял голову. Наоборот...»

— Вот это жемчужина! Жемчужина в навозе!

«Наоборот, ты должен мне быть благодарен, потому что она потянула бы тебя в роковую бездну, тебя — великого ученого, от которого человечество ждет благодеяний, в то время, как в моей любовной карьере будет только одной победой больше. Эта крошка порочна и забавна. Там, где ты имел бы глупость жениться, я просто глупо позабавлюсь».

— Одинаково циничны, и он и она!

«Ты будешь благодарить меня. Относительно Анри я скомбинировал следующее: Тулузэ, которого я здесь встретил, скоро поедет в Европу и может взять его с собой. Это будет прекрасно. Ты видишь, я обо всем подумал. Итак, тепло жму твою руку...».

— Вы забыли постскриптум, переверните страницу.

И Жюльен перевернул:

«Элен, которая соскочила с постели, чтобы видеть, что я пишу, хотела прибавить несколько слов, но я воспротивился этому из боязни тебя оскорбить. Она шлет тебе свои добрые воспоминания».

— Ну, что скажете, Мутэ?

— Постскриптум замечательный.

— Скажите лучше гнусный. Заметьте, что я говорю совершенно хладнокровно. Вы сейчас убедитесь, что я успокоился после первой вспышки гнева. Я только жалею о том, что имею братом круглого дурака, который хвастает тем, что отбил у меня девчонку, в то время, как он принужден красить свою бороду и волосы, чтобы казаться моложе. Но как бы глуп он ни был, он говорит правду, что оказал мне услугу. Он освободил меня от этого создания, от которого я не умел избавиться. Вы не отец, Мутэ, поэтому вы не можете понять того смущения, которое я испытывал, навязывая общество этой авантюристки моему сыну, которого я обожаю.

Жюльен, сдерживая улыбку, тонко заметил:

— Я вполне понимаю, что вы теперь чувствуете себя лучше.

— Не правда ли, это заметно? И подумать только, что я мог дать подобную мать моему ребенку! Это подло...

Прозвонили к завтраку. Он отослал Жюльена, прося его прислать ему два яйца и бисквиты. Одна из обезьян, оперированная накануне, утром умерла, и он хотел вскрыть ее немедленно. Профессор вышел из лаборатории поздно ночью и все следующие дни завтракал и обедал у себя наверху. Его видели только к ужину, в продолжение которого все старались его развлечь: Анри своей сыновней нежностью, Жюльен комическими рассказами; одной Алинь удалось извлечь из него несколько слов о текущей работе и намеченных на завтра опытах. Это были внезапно вырвавшиеся слова, звучащие, как вспышка!..

— ...Хватит с меня работать над животными!..

— ...Мне теперь нужен человек! Я готов! Окончательно готов!

Однажды вечером, когда говорили о ближайшем приезде отца Тулузэ, обещавшего привести новый транспорт животных, когда он причалит к Пьедраде, и на обратном пути захватит Анри Зоммервиля для того, чтобы отвести его в Порт-оф-Спэн, профессор стукнул по столу и воскликнул:

— Прислал бы он мне дикарей, вместо животных! Да, или нет, наконец. Добился я чего-нибудь или нет? И подумать, что у меня под рукой такой чудесный материал в лице этого старого негра, который с утра до вечера умоляет меня вернуть ему молодость! Это может привести в отчаяние.

Алинь и Жюльен знали причину его отчаяния. Как показывали последние опыты, прием лечения, примененный к животным одинакового вида, давал чудесные результаты, но влек за собой неудачи при невыполнении этого условия. Щитовидная железа обезьяны не ассимилировала фермент, извлеченный из железы грызуна и попытка влекла за собой серьезные осложнения. Следовательно, напрашивался вывод: чтобы обновить человеческие клетки, необходим человеческий фермент; чтоб вернуть молодость человеку, надо приговорить другого человека к преждевременной старости. И вот, однажды, когда он спустился к ужину, шумный спор вывел его из задумчивости; Браво ругал Огюста и требовал у него двойную порцию вина. Ученый сделал к ним несколько шагов, и в глазах его зажегся огонек, когда они встретились со свирепым взглядом бандита.

В этот вечер Зоммервиль удивил всех своим приподнятым настроением? Теперь он знал, из какого источника почерпнет фермент молодости...

Глава XIII.

Старики, вот она вечная юность!

— В сущности, — развертывал ученый свою теорию перед Алинь и Жюльеном и также перед сыном, который присутствовал на дискуссии, — я считаю, что отныне имею право приложить мой метод к высшему животному, называемому человеком. Из тридцати объектов опыта, который Тулузэ доставил мне два месяца тому назад, погиб только один и вам известно от чего: оттого, что мы привили ему фермент, взятый у существа другого вида. Следовательно, положение доказано, что пересадка фермента «Жи», выполняемая при подходящих условиях и среди существ одинакового вида, не подвергает их риску смерти. Кроме того, мы имеем основание думать, что субъект, у которого взято небольшое количество этого фермента, с течением времени восстанавливает его путем усиленного питания. Этот пункт еще недостаточно научно обоснован, но мы имели случаи убедиться, что признаки старости склонны к ослабеванию у некоторых из субъектов, подвергнутых опыту.