Атаман из будущего. Огнем и мечом - Анатолий Спесивцев

Очень серьёзной нагрузкой для и без того перенапряжённой нервной системы стала ответственность за происходящее здесь — в степях Северного Причерноморья. В этой реальности события уже резко отличались от истории его родного мира, причём в несравненно лучшую для русских сторону. Не должно, вроде бы, здесь уже случиться Руины, когда половина населения Украины погибла или была угнана в рабство. Если, конечно, удастся избежать войны за власть между атаманами. Такое было бы невозможно в случае присоединения к России, однако, здесь была куча подводных камней, делающая такое событие одновременно невозможным и нежелательным. Невозможным — из-за позиции Москвы, не полез бы после провала в Смоленской войне осторожный Михаил в куда более сомнительную авантюру войны сразу и с Польшей и с Турцией. Нежелательным — из-за грядущего решения по крепостному праву. До принятия в Москве законодательства, смягчающего зависимость крестьян от помещиков, а не, как в реале, ужесточения крепостного права (уложение сорок девятого года) Аркадий считал присоединение вредоносным. Да и в способность назначаемых царём воевод руководить войсками на уровне тех же Хмельницкого или Татаринова он не верил. То есть были среди воевод и талантливые военачальники, однако нередко во главе армий ставились явно непригодные к подобной деятельности люди. Местничество (заслуги предков) часто и определяло, кто будет вести войска в бой.

Вот эта страшная ноша ответственности за судьбу миллионов людей и их потомков, пожалуй, предопределила сначала скольжение попаданца к нервному срыву, а потом лечение самыми древними и проверенными способами. Антидепрессантов универсальнее спиртного и тесного общения с прекрасным полом ещё никто не придумал. Причём из-за евреев — куда же без них — упёршихся и смотревших на него, как на наглого бандита и работорговца (каковым он, честно говоря, и был), лечение ему понадобилось немедленно. И одной порции расслабления перед переговорами оказалось совершенно недостаточно.

Ко времени привала Аркадий уже совершенно успокоился.

"Что случилось, то случилось. Где-то слышал, что случившегося не может изменить даже бог. Судя по моему вояжу, это не так, но… будем исходить из положения, что ничего кроме испуга я не подхватил, и работать поинтенсивнее. Запустил я прогрессорство, надо навёрстывать".

Не откладывая дело на потом, поговорил о сифилисе с Юркой. Джура о его заразности вне половых сношений не знал, следовательно, стоило предупредить Хмеля и Татарина о необходимости изоляции людей с такой формой болезни. Заодно вспомнил о туберкулёзе и полезности кумыса при лечении его ранних форм. Сделал себе заметку о поднятии этого вопроса на совете характерников ещё раз, никаких телодвижений после прошлого рассмотрения заметно не было.

Домна на Аркадия впечатления не произвела. С его точки зрения она была маленькой и невзрачной, величиной всего-то с небольшой двухэтажный домишко. Для человека, видевшего гиганты индустрии СССР, сооружение было неказистым и непрезентабельным. Поэтому пришлось притворяться, по максимуму задействовав свои небогатые актёрские таланты. Друзья-кузнецы просто излучали довольство и гордость этим гигантом местной индустрии. Пришлось попаданцу также вслух восхищаться, хвалить невероятный выход металла, сочувствовать проблемам организаторов производства.

Вообще-то здесь чугун называли свинским железом и долго относились к нему пренебрежительно. Да и переделка его в ковкое железо была связана с немалыми трудностями. Нищие шведы решились рискнуть и… победили. Налив пушек из чугуна — дёшево и сердито, они обеспечили своей армии преимущество в артиллерии над всеми противниками. Правда, Густав-Адольф даже кожаные пушки пытался использовать, однако сверхлёгкая артиллерия оказалась и сверхненадёжной. Заметно уступали бронзовым из-за взрывоопасности и чугунные орудия. Зато они были дешёвыми, железной руды в Швеции было много. На тот момент эта очень бедная и не слишком населённая страна была, безусловно, самой передовой в области металлургии. В ней даже построили энергопередающие линии. Не электро, тогда учёные только начали знакомиться с электричеством. На несколько километров передавался момент движения. От водяного колеса — рек и ручьёв в Швеции очень много, выстраивали цепочки деревянных брусьев, толкавших друг друга и в конце качавших насос откачки воды из шахты.

Впрочем, здесь руду пока добывали в неглубоком карьере, вопрос об откачке воды должен был встать только осенью. Зато очень беспокоила кузнецов проблема с древесным углём. В степи деревьев было слишком мало, чтобы переводить их. Ещё до начала строительства домны была организована его заготовка под Черниговом. Однако с началом освободительной войны многие лесорубы и угольщики показачились и отправились искать счастья на войне. Оставшиеся с трудом справлялись с поставками нужного количества топлива для домны. Кроме того появилась реальная опасность дальнейшего сокращения его поставок. Одну из барж перехватил для своих нужд сельский самозваный атаман, каких здесь нынче много завелось. Скидан, руководивший боевыми действиями на Левобережье, от жалоб отмахнулся.

— Не до того мне сейчас!

Его войска уже стягивались вокруг Чернигова, готовясь к блокаде последнего крупного города восточнее Днепра, ещё принадлежавшего полякам. Хорошо, что главный авторитет среди кузнецов, Петро Каменюка догадался послать атаману четыре новых, с пылу-жару пушки. Тот оценил, особенно после объяснений, работу и пообещал, что больше никаких безобразий с перехватом он не допустит (переоценившего своё значение местного атаманчика повесили за подрыв казацкой боеготовности). Однако найти работяг вместо ушедших в войско Скидан не взялся.

Подумав, Аркадий пообещал попросить у гетмана пленных поляков.

— Главное — до зимы додержаться, потом легче станет. Год будет голодный, многие для спасения семьи за любую работу возьмутся, пока они ещё не понимают, какие тяжёлые времена настали.

— Тяжёлые? — удивился Богдан Сверлило, младший из троицы кузнецов, подружившейся с попаданцем ещё в апреле прошлого года. — Мы же везде побеждаем.

— Если бы не побеждали, времена были бы страшные, а так — просто тяжёлые. И легче в обозримое время не станут, так что вы уж тоже с оружием расстарайтесь, нам оно очень понадобится.

"Полюбовавшись" домной, сели на коней и отправились смотреть устроенный в паре вёрст, возле речки, металлообрабатывающий завод. Большой сарай с четырьмя ранее невиданными сверлильными станками. Правда, на данный момент работал только один.

— Эх-ма, речка совсем обмелела! — попечалился Каменюка. — Весной все четыре станка вертела со страшной скоростью, а сейчас и один с трудом крутит.

Аркадий сочувственно вздохнул.

"Да, климат здесь… континентальный. Не Гоби, слава Богу, однако… не Ницца или Барселона. Зимой от водяного колеса совсем толку не будет, а ветряки действуют уж очень… прерывисто. Есть ветер — работают, нет — стоят, будто заговорённые. Придётся переходить на конную тягу, что не есть карашо. Однако о паровой машине и мечтать не буду, разве что — во сне. Климатические изъяны родимой сторонки в полный рост, а ещё удивляются, чего мы не можем жить, как Европа. Если правильно интерпретирую информацию из фильмов "Дискавери", зима опять будет лютой, стоит заранее готовиться к этому. Сарай этот срочно надо обложить саманными блоками, пусть на конной тяге, но станки и зимой должны работать. Стекло, вроде бы, прозрачное уже в Азове льют, кровь из носу сюда необходимо обеспечить его для остекления сего промышленного центра".

Не очень быстро, но непрерывно на станке кружилась пушка, гордость Аркадия. Именно он предложил производить пушки-гаубицы, со стволом заметно более коротким, чем было принято в это время. Ещё это орудие отличало от европейских или азиатских собратьев полное отсутствие украшений. Не было на нём ни львов, ни драконов, ни надписей в чью-то честь. Ещё одним заметным отличием была форма каморы и, соответственно, казённой части, они были конические, а не закруглённые. Это позволило заметно увеличить дальнобойность орудия.

Вертелось же оно на станке потому, что его отливали со смехотворно узким жерлом, а потом рассверливали до необходимого диаметра. Наверное, разумнее было бы вообще отливать цельные болванки и высверливать в них отверстия, однако пока такое действо получалось здесь через раз, зато рассверливать уже существующие стволы местные Кулибины насобачились ловко. При этом, как пожаловался Каменюка, каждый десятый ствол приходилось направлять в переплавку, даже после расточки в них оставались раковины внутри ствола.

Собственно именно из-за них и была затеяна расточка. В семнадцатом веке стволы лили уже в виде готовых изделий, и обязательно возникавшие внутри раковины были бичом артиллеристов. Их было очень нелегко прочистить от остатков заряда прошлого выстрела, поэтому и стрельба велась весьма неспешно: один выстрел в четыре-пять минут в лучшем случае. А то и в десять. Очень много времени отнимало тщательнейшее пробанивание стволов. Казаки смогут в будущем году палить раз в полторы-две минуты — сумасшедшая по нынешним временам скорострельность. На поле боя могущая оказаться решающей. Естественно, все эти восьмифунтовки были одного диаметра. Проблем с литьём ядер для каждого орудия у казацкого войска больше не будет.