Фрагменты - Дэн Уэллс

– Так вот как это началось, – сказала Кира вслух, положив письмо на место и взяв следующую бумагу из той же коробки. Еще один военный отчет, на сей раз сержанта-майора Шеймуса Огдена. Он отзывался о партиалах примерно так же: не как о чудовищах, а как об инструментах. Новый документ, затем еще один, и всюду одно и то же: не то чтобы они считали партиалов белыми и пушистыми, они вообще не считали их никем: оружием, как патроны в обойме, – использовал и забыл.

Девушка перешла к другой коробке, 302-й, вытащив вырезку из газеты, очевидно, называвшейся «Лос-Анджелес-Таймс»: «ГРУППА ЗАЩИТЫ ПРАВ ПАРТИАЛОВ ПРОТЕСТУЕТ НА СТУПЕНЯХ КАПИТОЛИЯ». Под ней была похожая статья из «Сиэтл-Таймс», затем из «Чикаго-Сан». Все документы в этой коробке датировались концом 2064 года, за несколько месяцев до Войны с партиалами. Ей тогда только исполнилось пять. Конечно же, о партиалах кричали все газеты мира, но она не помнила, чтобы о них говорил отец. Теперь, когда Кира узнала, что он был сотрудником «ПараДжена», это становилось понятнее: если он работал с ними, или даже участвовал в их создании, то, наверное, относился к партиалам несколько иначе, чем остальной мир, – настолько иначе, что предпочитал не говорить об этом вслух. «По крайней мере, я надеюсь, что он относился иначе. Иначе зачем бы стал растить одного из них как родную дочь?» Кира плохо помнила няню и домработницу, но и они никогда не разговаривали о партиалах. Это отец им запретил?

Или они просто знали, кем была девочка на самом деле?

Кира подошла к самой ранней коробке в комнате, под номером 138, и вытащила верхний листок. Еще одна газетная вырезка, на этот раз из финансового раздела какого-то «Дневника Уолл-Стрит»[7], довольно расплывчато описывавшая решение о заключении большого военного контракта: в марте 2051-го правительство США подписало договор с «ПараДженом», быстро растущей биотехнологической компанией, на создание армии «биосинтетических солдат».

Автор статьи в основном акцентировал внимание на стоимости проекта, последствиях для акционеров и влиянии, которое он окажет на всю индустрию биотехнологии. Ни гражданские права, ни болезни, ни те эпохальные события, что потрясали мир накануне Эпидемии, не упоминались. Только деньги. Покопавшись в коробке, она не нашла ничего нового: расшифровка интервью с главным финансистом «ПараДжена», парадженовская служебная записка о свалившемся на компанию невиданном контракте, журнал под непонятным названием «Форбс» с логотипом «ПараДжена» и силуэтом вооруженного до зубов партиала на обложке. Кира пролистнула страницы номера: авторы наперебой писали о деньгах, о технологиях, которые помогут заработать еще денег, о том, как Война за Изоляцию, для приличия названная «ужасной трагедией», поможет американской экономике. Деньги, деньги, деньги.

Деньги имели хождение и в сообществе Ист-Мидоу, но весьма ограниченное. Почти все необходимое было бесплатным: хочешь банку консервов, пару штанов, книгу, дом или что угодно – просто пойди и найди. Деньги использовались почти исключительно для оплаты свежей пищи, вроде пшеницы с ферм и рыбы из прибрежных рыбацких поселков – вещей, созданных человеческим трудом, – да и то за большую часть товаров платили натурой, обменивая их на рынке. Нандита с Зочи развернули выгодный бизнес, меняя травы на фермерские продукты, благодаря чему Кира всегда хорошо питалась. Собственно деньги обычно использовались лишь как трудовые сертификаты, подтверждавшие ее работу в государственной больнице, не производившей натуральный продукт в прямом смысле слова. На них она покупала свежую рыбу и овощи к обеду, но не более того. Деньги были второстепенной, малозначимой частью ее жизни. Однако в мире 138-й коробки деньги были всем: не просто средством поддержания жизни, но целью и смыслом бытия. Кира попыталась представить себя радующейся войне с партиалами или с Голосом, ликующей от того, что благодаря ей получит больше трудовых сертификатов, но сама эта мысль казалась такой бредовой, что девушка в голос расхохоталась. Если так был устроен старый мир, если это все, что их действительно заботило, то, возможно, даже хорошо, что тот мир рухнул. Возможно, это было неизбежно.

– Ты настоящая! – воскликнул Афа.

Кира обернулась, застигнутая врасплох, и виновато спрятала журнал за спину. Не рассердится ли он, что она роется в его коллекции?

– Как вы сказали? Я… – она запнулась, – …настоящая?

– Я думал, ты мне приснилась, – признался Афа, протискиваясь в комнату. Он остановился около одной из коробок и рассеянно перебрал пальцами содержимое, словно гладя любимого пса по загривку. – Я так долго ни с кем не говорил – и вдруг ко мне приходит гостья, и я думал, что мне это приснилось, но ты все еще здесь! – он кивнул. – И настоящая!

– Я настоящая, – заверила его Кира, незаметно подсовывая журнал обратно в коробку. – Вот, восхищаюсь вашей коллекцией…

– В ней есть все, почти все. Есть даже видеозаписи, правда, не в этой комнате. У меня здесь вся история, полностью.

Кира сделала шаг навстречу гиганту, не зная, как долго продлится его разговорчивое настроение:

– История Войны с партиалами и история Эпидемии.

– Это только часть истории. – Афа взмахнул двумя прошитыми папками, разглядывая собственные пометки на обложке, затем положил их на место. – Здесь записана история конца света, история возвышения и падения человеческой цивилизации, создания партиалов и гибели всех остальных.

– И вы читали все?

Афа снова кивнул, двигаясь с опущенными плечами от коробки к коробке:

– Все. Я – единственный человек на планете.

– Полагаю, это многое объясняет, – заметила Кира, останавливаясь около 341-й коробки и наугад вытаскивая какой-то документ: постановление суда, если верить круглой печати в углу. Ей хотелось получить ответы, но она боялась снова давить на Афу, отпугнуть его упоминанием того, чего он не желал вспоминать. «Поговорим пока на общие темы».

– Как вы все это нашли?

– Я же работал в облаках, – ответил Афа, тут же поправившись: – в «облаке». Я прожил там всю жизнь, мог пойти куда угодно и найти что угодно, – Он мотнул тяжелой головой в сторону пыльных газетных вырезок: – Я был как птичка.

«Я видела ваше имя в “ПараДжене”, – так и рвалась признаться Кира. – Я уверена: вы знаете про Совет, про РМ, про срок действия, про… меня».

Она так долго искала ответы на эти вопросы – и вот они здесь, на расстоянии вытянутой руки, разложенные по коробочкам, запертые в слабеющем мозге.

«Но, может быть, это все от одиночества? Может быть, его мозг не так уж и плох, просто Афа так долго ни с кем не разговаривал, что попросту забыл, как общаться с людьми?»