Колдуны - Адам Нэвилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За этим следует свист воздуха, и Том скорее ощущает, чем видит, как у него над головой перепрыгивает с ветки на ветку нечто гораздо тяжелее птицы или белки.
Том поворачивается, запрокидывает голову, Арчи крепче прижимается к его груди. Том осматривает залитую чернилами внутреннюю сторону лесного полога, но не может различить никакого движения среди непроницаемой решетки из веток, почерневших «стропил» дубов, вязов, лиственниц и берез. Там, наверху, что угодно могло стать чем угодно.
«Птица? Крупная птица? Сова? И, возможно, она охотилась на Арчи?»
Том колеблется, пока запах мокрой шерсти пса не наполняет его носовые пазухи и не напоминает о доме и девочках; о каком-то остатке тепла и единения.
Арчи прижимает голову к груди Тома и облизывает свою мордочку. Больной ребенок. «Отнеси меня домой, папочка». Том понимает знаки и хочет выбраться из ужасного леса, подальше от припрятанных колючек, вонючего компоста и тухлой падали.
Он осторожно движется назад, озираясь и задирая голову, словно опасаясь нападения с воздуха, пока не достигает сломанных ворот, где оловянной посудой мерцают старые распятия. Тусклые маяки, напоминающие ему, что он дома.
22
Том захлопывает ногой заднюю дверь. Его сердце колотится и вытряхивает последние капли адреналина, но теперь, в помещении, он, по крайней мере, может уловить хоть малую толику заложенного в домах предназначения: укрытие и безопасность. Или что-то в этом роде. Такое с ним здесь впервые. В присутствии девочек Тому нужно скрыть, что его потряс лес, под подушкой из кухонного света и комфорта. Их дома. Так должно быть, поскольку идти им некуда.
Сбросив ботинки, Том становится на старый линолеум и направляется к Грейси, держа под мышкой Арчи. Дочь по-прежнему утыкается лицом в мамину шею, но, по крайней мере, уже не плачет.
Том опускается на колени.
– Смотрите, кто у меня здесь.
Грейси слегка поворачивает голову, одним глазом подсматривает, кого принес ее папа – пушистого малыша их семьи.
Арчи глядит в сторону Грейси, но не может проявить привычной сопящей радости, с которой напрашивается на игры. Пес все еще вылизывает мордочку.
Том укладывает Арчи в его корзинку, щенок смотрит оттуда, умоляя взглядом снова его обнять. Жалкий, но душераздирающий призыв утешить, однако пес стал тяжелым и окажется преградой между ним с Грейси и тем, что Том хочет у нее спросить.
– Что за парочка. Заблудились в лесу. Вы оба, честное слово. Напугали меня и маму до полусмерти. Уже дважды. Что случилось, милая? Ты что-то увидела? – Том думает о черной от крови и мух лисе с застывшим оскалом.
– Она в шоке, – говорит Фиона, которая сама шокирована мыслью о том, что ее дочь могла пострадать.
– Зачем ты туда пошла, орешек мой? – спрашивает Том, игнорируя хмурый взгляд жены, говорящий о том, что сейчас не время для выяснений, которые она наверняка рассчитывает устроить. Но Грейси уже достаточно успокоилась для ответа и, похоже, горит желанием поделиться своим ужасом и восторгом от пережитого.
– Лесная леди велела мне прийти. За Уоддлсом.
– Какая леди? Та, что живет по соседству?
Грейси качает головой.
– Лесная леди сказала, что Уоддлс в ее лесном доме с камнями.
– Подожди. Та леди просила тебя пойти в лес? Когда ты была в саду?
Грейси кивает.
– Кто она такая?
– Она в лесу, у холма.
– Ты ее видела?
Грейси качает головой, лицо у нее печальное. Но тут ее глаза расширяются, в них появляется заинтригованное выражение, словно малышка только что осознала, до чего странно слышать бесплотный голос из глубины леса.
– Но она знала твое имя?
Грейси кивает.
– И когда ты была там… ты встретила даму, которая тебя звала?
Грейси качает головой.
– Ее там не было. Там были белые чудища на холме и лиса на дереве, которую они ранили.
Том и Фиона обмениваются взглядами. Фиона озадачена, а Тому делается плохо от деталей этого нехитрого рассказа. Он смотрит на кухонное окно.
Темное стекло, за которым не видно ничего, кроме отражения кухни. «Нужно повесить жалюзи. Так, чтобы ничто… никто не мог заглянуть внутрь». Снаружи – то, что осталось от старого забора, разделяющего два дома. Торцевые панели разбиты вдребезги. Остатки сложены на заросшей лужайке. Помимо того: они.
– Что-то здесь не так.
– Да что ты говоришь! – Фиона злится на него, хотя не должна.
Тому нужно поправить ее.
– Это снова они.
– Только не сейчас. Ради всего святого.
Том вглядывается в глаза Фионы, изучая, просеивая, ища хоть намек на любопытство по поводу того, что, черт возьми, только что произошло с Грейси, не говоря уже о нем самом. И не видит ничего, кроме каменного презрения жены, разделяющего их настоящей стеной.
– Ты же слышала, что сказала Грейси, – замечает он мягко, примирительно.
– А кто ей сказал, что этот лес ее?
Тут Грейси садится, напряженность между родителями заставляет ее вмешаться в разговор:
– Новый Уоддлс потерялся!
23
Фиона кладет книгу на захламленный комод дочки. После двадцати минут чтения «Маленьких серых человечков» она добиралась до концовок предложений, едва представляя, с чего те начинались. Мысли о вещах, не связанных с гномами, то появлялись, то исчезали из этой истории. Мышцы Фионы не отпускает призрачное ощущение работы, словно она продолжает вешать занавески и мазать кистью по стенам, которые Том ободрал и зашкурил. Густой запах эмульсии сделал носовые пазухи нечувствительными к другим ароматам. И хотя Фиона была в перчатках, кончики ее пальцев в пятнах.
«Нужно до завтра привести их в порядок. Погладить блузку. И форму Грейси. Есть ли чистый джемпер? Мы не сделали с ней домашнее задание».
– А гномы в лесу, мамочка? Может, они присмотрят за новым Уоддлсом, пока папа его не найдет.
Фиона выныривает из водоворота своих забот и плывет к берегу и к своей дочери.
– Даже не думай об этом месте. Оно под запретом.
А потом Фиона слышит, как Том снаружи говорит на повышенных тонах, и ее кожа покрывается мурашками. Он пошел к соседям. Она просила его не делать этого. Потом велела ему
