Братья крови - Владислав Русанов

– Это длинно. Скажи, Анджей, ты совсем не интересуешься стихами?

– Я вырос далеко от городов, ваше высочество. В детстве и отрочестве слушал лишь крестьянские песни. Но они слишком грубы и просторечны для вашего утонченного слуха. Это не Петрарка и не Вергилий.

– И тем не менее ты знаешь, кто такой Вергилий?

– Пан Мжислав учил меня. А до того я учился лишь держать в руках оружие.

– Разве ты не знаешь, юный Анджей, что достоинством рыцаря является не только воинская доблесть, но и умение поддержать разговор с дамой, не дать ей заскучать?

Я развел руками:

– Знать-то знаю, а вот… Ну непривычен я, пани, к благородному обществу.

Прислушивавшиеся к нашей беседе птенцы сдержанно захихикали.

– Да неужели ты не знаешь ни одного стиха?

– Почему? Знаю я… – проговорил я, запинаясь и проклиная себя за робость и растерянность.

– Так расскажи.

– Простые они. Для корчмы. Не для ушей благородной пани.

– А откуда ты знаешь, что я у себя на родине люблю слушать? Может, мне эти куртуазные изыски поперек горла? Может, мне хочется чего-нибудь простонародного? – Агнесса лучезарно улыбнулась, хитро прищурившись. Она словно в кошки-мышки со мной играла.

Я вздохнул, собираясь с силами.

– Что ж ты медлишь, рыцарь Анджей Михал?

– А он язык откусил, – весело осклабился Гавичек из Будейовиц, и я поклялся, что когда-нибудь убью его.

– Ничего я не откусил. Даже спеть могу! – Я так разозлился от смущения. Иначе ни за какие коврижки не согласился бы петь перед этой толпой.

– Да? – Принцесса снова улыбнулась. – Тогда спой нам. А я объявлю победителя, по примеру правителей прошлого, которые поощряли поэтические турниры не меньше, чем поединки рыцарей. Ну что же ты, рыцарь Анджей Михал? Мы ждем!

Под настойчивыми взглядами соперников я запел:

Ой, чей там конь стоит,Седая гривица.Полюбилась мне,Полюбилась мнеЭта девица…[44]

Эти простые слова и незатейливую мелодию я помнил с раннего детства, когда к нам в маеток[45] забредали певцы с Волыни.

Закончил песню я уже в полном молчании. Неужели этим ротозеям могла понравиться безыскусная песня, да еще не на итальянском?

Все объяснялось гораздо проще. В двух шагах от меня, задумчиво склонив голову к плечу, стоял пан Лешко, а рядом с ним – посланник киевского князя Амвросий и старый Мастер из Лодзя по имени Венцеслав, который, поговаривали, помнил еще, как Крак убивал дракона.

– Молодец, юноша, – одобрительно проговорил краковский князь. – А то завели манер все у итальяшек слизывать. И стихи, и панталоны дурацкие. А вот чтобы по-простому, по-нашему…

– Да, в наше время не так все было, – поддержал его Венцеслав. – От чистого сердца все.

– Признаться, господа, я ни словечка не поняла, – мило улыбнулась принцесса Карлайла. – Но, думаю, рыцарь Анджей Михал сумеет перевести свою песню хотя бы на вульгату?

– Ради ваших глаз, моя госпожа, – рассмеялся Князь Лешко, – он переведет ее и на классическую латынь, и на греческий.

– Вы хотите сказать, сэр Лешко, что я вскружила голову этому несчастному юноше? – притворно сокрушаясь, всплеснула руками Агнесса.

Венцеслав громко хмыкнул, а Князь вновь захохотал:

– Да разве только ему? Вы, моя госпожа, всем нашим птенцам польским и чешским головы вскружили.

– Я не нарочно… – сложила губки «бантиком» принцесса.

– Да уж конечно… Все вы панночки-красавицы так говорите, – махнул рукой Князь. – А ведь мы за вами пришли, пани Агнесса. Явились представители Ковена. Также прибыл Князь Будрыс из Литвы. Пан Збигнев предлагает начать совет.

– Да, он совершенно прав, – кивнула принцесса, в мгновение ока превращаясь из легкомысленной кокетки в мудрую правительницу. – Тянуть дальше некуда. Кстати, почему задерживаются баварские охотники?

– Интриги, моя госпожа, интриги… – развел руками Лешек. – Баварцы задерживаются потому, что пруссаки претендуют на главенство в этой части Европы, да епископы никак власть не поделят. Эх, да что я жалуюсь попусту? Думаю, у вас, на островах, не многим лучше.

– Вы правы, Князь. – Агнесса слегка нахмурилась, что, на мой взгляд, лишь придало ее лицу прелести. – Как в том, что порядка нет ни в каких землях, так и в том, что потехе час, а делу время. Ибо говорили древние – tempori parce[46]. Но я еще не исполнила своего слова, данного этим юношам.

Птенцы, начавшие уже испытывать неловкость в присутствии пана Лешека, сразу приосанились, расправили плечи, кое-кто выпятил грудь, будто петушок, едва-едва вышедший из цыплячьего возраста.

– Итак, – продолжала Агнесса. – Я выбираю победителя поэтического состязания. Вернее, двоих победителей. Ибо, как мне показалось, поощрить стоит двоих. Первого – за глубокие познания в поэзии Петрарки. – Она указала на Чеслава, который самым глупым образом разулыбался. – А второго – за простоту и искренность. – Неожиданно принцесса повернулась ко мне. – Мы живем очень долго, приучаясь скрывать подлинные чувства, пряча порывы сердца под маской хладнокровия. Мы перестаем быть сами собой. А этот юноша умудрился сохранить непосредственность. – В два шага она поравнялась со мной и провела острым ноготком по щеке. – Сегодня, рыцарь Анджей Михал, ты напомнил мне годы моей юности.

Я, не отрываясь, глядел на Агнессу. Никогда еще мы не стояли столь близко. Мои ноздри обоняли ее аромат – тонкий оттенок сирени и еще что-то незнакомое, чужеземное, а оттого неизъяснимо волнующее.

Венцеслав откашлялся и отвернулся, подкручивая ус. А пан Лешко улыбнулся и развел руками.

– Совсем вы, моя госпожа, засмущали наших птенцов. А ну как сорвутся да полетят вслед за вами в дальние края?

– А если и сорвутся? Я не раз говорила Патрику, что кровные братья на Британских островах утратили былой дух. Когда-то мы были на передовом рубеже, а что сейчас? Прячемся в холодных и скучных, словно склепы, замках. Мастера не хотят обращать молодых. Гнезда пустеют… Я, пожалуй, подумаю и приглашу ваших птенцов в гости.

– А что скажет его светлость Патрик, государыня? – мягко заметил молчавший до сей поры Амвросий.

Недовольство легким облачком на миг омрачило прекрасные черты принцессы.

– Не будем обсуждать это при птенцах, посланник.

– Как скажете, государыня, – поклонился киевлянин, почему-то поглядывая на меня.

– Так мы пойдем в залу совета, моя госпожа? – напомнил Князь Кракова.

– Обязательно, сэр Лешко! – Она вдруг крутанулась на одном месте так, что разметавшиеся волосы коснулись моего подбородка. – Как скучно у вас в Польском королевстве! – И добавила капризным тоном:—Я хочу на охоту. Хочу свежей крови.

Я не уставал удивляться сменам ее настроения, сменам самой натуры. Будто бы здесь, перед нами, одновременно находится, то высказывая мудрые мысли, то требуя исполнять ее прихоти, не одна, а сразу несколько Агнесс.

– Неужто моя госпожа испытывает недостаток в свежей крови? – слегка опешил Князь Лешко. – Если моя госпожа пожелает, то сию минуту к ней приведут здоровых, пригодных в пищу рабов.

– Нет, сэр Лешко, – Агнесса надула губки. – Я хочу на охоту. Хочу блуждать по темным улицам вашего великолепного города. Хочу наброситься неожиданно на позднего гуляку…

– Мы должны соблюдать условия договора, моя госпожа.

– Разве один человечек, выпитый принцессой Карлайла и Кумбрии, сможет осложнить отношения с охотниками, Князь?

– Моя госпожа, – Белый сопротивлялся уже не так решительно. – В замке достаточно пищи. Кроме того, – он понизил голос, – вместе с предстоятелями отделений в Краков прибывают и рядовые охотники. Они не всегда поставлены в известность о нашем перемирии. Прогулка по ночному городу может быть опасной.

– Я не боюсь!

– И что скажет пан Патрик?

– Патрик? А почему вы, сэр Лешко, вообще решили, что он имеет право управлять мною? – Агнесса сверкнула глазами. – Сэр Лешко, я, пользуясь привилегией гостьи, прошу вас разрешить мне охоту сегодня же ночью! – продолжила принцесса. – А двое этих птенцов будут сопровождать меня, чтобы вы не переживали.

– Поглоти меня, Великая Тьма! – воскликнул Князь. – Двое птенцов? И вы считаете, что этого достаточно, чтобы обеспечить безопасность?! Да если с вами что-то случится, моя госпожа, я сам в полдень на солнце выскочу!

– Ничего не случится. Они будут очень стараться. Не так ли, рыцарь Анджей Михал?

– Истинно так, – я поклонился. – Зовите меня просто Анджей, ваша светлость.

– А ты что скажешь, знаток Петрарки?

– Меня зовет Чеславом, ваша светлость, – пражский студент пожирал ее глазами. – Я приложу все усилия, чтобы обеспечить вашу безопасность.

– Вот и замечательно! Полагаю, вопрос решен, сэр Лешко?

– Я… Э… – Краковский владыка замычал, будто телок. – Вы понуждаете меня…

– Не понуждаю, а прошу, сэр Лешко. Итак?

– Я… Я согласен, моя госпожа.

– О! Благодарю вас, сэр! – воскликнула она. – Значит, нынче ночью?