Том и полночный сад - Филиппа Пирс

Впереди на правом берегу показалось что-то темное и высокое — столб ил и ствол дерева футов шести в длину. Хетти и Том не обратили на столб особого внимания, пока он вдруг не сдвинулся с места.

Хетти вскрикнула, но не остановилась, словно не в силах замедлить бег, на повороте реки луна ярко осветила ее лицо. Человек на берегу — ибо это был человек — казался черным и неестественно высоким, потому что луна светила ему в спину. Он так внимательно всматривался, что Том догадался — незнакомец наблюдает именно за ними.

Ближе, еще ближе, почти поравнялись. Фигура на берегу снова шевельнулась, и до них донесся то ли оклик, то ли вопрос: «Мисс Хетти…»

Хетти споткнулась и налетела на Тома.

— Вы кто? — отозвалась она, но Тому показалось, что в отличие от него, она узнала голос.

Она замедлила бег и повернула к берегу.

— Это я, Барти-младший.

— О, Барти, как я рада вас видеть! — закричала Хетти, от облегчения позабыв о скромности.

Он подошел к самой кромке льда — приятный молодой человек в плаще с капюшоном и крагах.

— Куда это вы направляетесь так поздно и совсем одна, да еще на коньках?

— В Каслфорд. Оттуда на поезде или пешком. Надо же как-то попасть домой.

— Домой попасть надо, — согласился Барти. — Давайте я вас подвезу.

Оказалось, он возвращается с ярмарки в Каслфорде на своей двуколке, а к реке свернул, чтобы проверить состояние льда. Тогда-то Том с Хетти и заметили его.

К счастью, лошадь с повозкой, невидимые с реки, оказались всего в нескольких ярдах, на другой стороне дамбы. Барти-младший помог Хетти взобраться на дамбу. Лошадка дремала в оглоблях, освещенная желтым пламенем фонарей — первый теплый свет после ламп и свечей в окнах Или. А впереди проселок сливался с главной дорогой на Каслфорд и домой.

Все погрузились в двуколку — Барти, Хетти на другом краю сиденья, а в середине хватило места и для Тома.

— Довезу вас до Уотербич, — предложил Барти, — и посажу на поезд до Каслфорда. Простите меня за нескромный вопрос — вам хватит денег на билет? Если нет, могу одолжить.

— Вы очень добры, — чинно отвечала Хетти. — Сожалею, что из-за меня вам придется сделать крюк.

Ничего страшного, ему почти по дороге, он едет домой, на отцовскую ферму. Ухитрившись впрямую ни разу не соврать, Барти-младший дал понять, что для него это сущее удовольствие. Дальше ехали в молчании.

В Уотербич обнаружилось, что последний поезд на Каслфорд уже ушел.

— Ладно, довезу вас до Каслфорда, — радостно заявил Барти-младший.

Том заметил, что беседа пошла живее. Поговорили о погоде, о поездке. Хетти сперва стеснялась, потом заговорила посвободнее. Барти упомянул, что встретил Джеймса на ярмарке в Каслфорде, и тут Том вспомнил — Хетти упоминала об этом молодом человеке как об одном из друзей Мельбурнов. Он ходил в школу в Каслфорде вместе с ее кузенами.

Весьма естественно разговор перешел на коньки. Барти восхищался сегодняшними достижениями Хетти. Он и сам любит долгие прогулки, но редкая девушка может так много пробежать на коньках. Его мама однажды прокатила не меньше того — он помнит, как она об этом рассказывала. Когда Барти-старший за ней ухаживал, стояли такие же страшные морозы. Они вдвоем пробежали на коньках от Каслфорда до Или, потом до Литлпорта и даже еще дальше. Они мчались на коньках так долго, что девушка стала засыпать на ходу, и ей приснилось, что они с возлюбленным докатили до самого моря и скользят по гладким замерзшим волнам в дальние страны.

Хетти смеялась от души, а Барти-младший принялся мечтать, как они будут кататься на коньках и этой зимой, и следующей. Он любил коньки не меньше Хетти.

Том счел беседу малоинтересной, главным образом потому, что не мог принять в ней участия. Он сердился на Хетти — она вела себя так, будто совершенно забыла о нем или в упор его не видела, а может, и то и другое вместе. Пару раз, взмахнув рукой, она задевала его, и рука проходила насквозь. Потом, повернувшись, чтобы лучше слышать Барти-младшего, она положила руку на спинку сиденья — и прямо Тому на горло. Странное ощущение, особенно при глотании.

Наконец они добрались до станции в Каслфорде. Последний поезд еще не ушел, но надо было долго дожидаться, и Барти предложил довезти ее до самого дома. Хетти не возражала. Том был против, но как он мог спорить? Он так надеялся на пустое купе, на долгий, сокровенный, со всеми объяснениями разговор: ему надо поговорить с Хетти как можно скорее.

Двуколка тронулась. Том сидел в одиночестве, погруженный в раздумья, а эти двое со все возрастающей симпатией болтали над его головой или, вернее, сквозь него. Из темноты донесся бой часов на деревенской церкви, и Том вспомнил о Времени: он-то думал, что подчинил его, что сумел перейти из своего Времени в Вечность, чтобы счастливо жить в саду. Сад никуда не делся, но Время Хетти, между тем, обошло его, превратив саму Хетти из девочки-подружки во взрослую женщину. Питер совершенно прав.

Сквозь цоканье копыт Том прислушался к беседе — это был настоящий взрослый разговор, для него он не представлял ни малейшего интереса, а собственные мысли вгоняли в тоску. Мало-помалу мысли исчезли, и мальчик заснул. Не то чтобы он особенно устал или по позднему времени хотел спать, нет, его усыпил однообразный стук копыт. А может, странная догадка, что он больше не нужен Хетти, лишала его бодрости и живости.

Он смутно ощутил, как качнулась двуколка, огибая беленый домик, как выехала на аллею, ведущую к дому.

Взбешенная миссис Мельбурн вышла им навстречу из парадной двери. Она, как и следовало ожидать, увидела в двуколке только двоих. Но и Хетти видела рядом с собой только одного человека, и это был Барти-младший.

Глава 25

ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА

В пятницу утром тетя Гвен встала раньше всех. Пока остальные мирно спали, она вскипятила электрический чайник и заварила чай. Налила чашечку мужу, другую себе, а третью собралась отнести Тому.

Проходя с чашкой по коридору, она в панике замерла на месте. Входная дверь, которую Алан собственноручно запер вчера вечером, стояла приоткрытая. В одну минуту она вообразила себе все сразу: грабителей с отмычками, грабителей с ломиками, грабителей с мешками для добычи, в черных масках и с оружием — дубинками, револьверами, кинжалами, свинцовыми трубами…

Гвен Китсон очнулась от боли в пальцах — она так дрожала, что чай сначала пролился на блюдце, а потом и руку обжег. Она наклонилась, чтобы поставить чашку с блюдцем на ближайший стул, и поняла, почему дверь не закрывалась — ее удерживала пара домашних тапочек, и это были тапочки Тома.

Воображаемые грабители исчезли. Должно быть, во всем виноват Том. Она вспомнила — однажды он уже отправлялся бродить по дому. Ей припомнились и высокопарные речи Алана по этому поводу. Лучше будет разобраться во всем самостоятельно.

Первым делом она выглянула на площадку — ни следа Тома. Тогда она вынула тапочки, заперла дверь и направилась в комнату Тома. Мальчик крепко спал, не притворялся, тетя была в этом совершенно уверена. Она постояла над ним с предательскими тапочками в руках, раздумывая, что сказать. Мальчика необходимо побранить, но не слишком сурово, не стоит портить ему последний день.

Но разбудив мальчика, тетя Гвен не решилась даже на самый мягкий попрек, слишком ее встревожило состояние Тома. Он открыл глаза и сразу же опять зажмурился, словно увидел что-то страшное. Потом быстро забормотал: «Нет! Только не это Время! Не сейчас!» — слова, показавшиеся тете Гвен совершенно бессмысленными.

Она выронила тапочки, упала на колени рядом с кроватью и обняла мальчика.

— Том, что случилось? Проснись, уже утро. Ты цел и невредим, я с тобой.

Том открыл глаза и огляделся. Вид у него был озадаченный, словно он ожидал увидеть кого-то другого — или что-то другое.

— Ты видел дурной сон? Ну ничего, теперь все прошло. Уже утро, сегодня пятница, а завтра ты едешь домой.

Взгляд его мало-помалу прояснялся. Тетя поцеловала Тома и отправилась за новой чашечкой чая.

Мужу она сказала только:

— Как удачно, что он возвращается домой. Надеюсь, ему это пойдет на пользу. У мальчика явно нервы не в порядке — страшные сны, кошмары, — ей пришло в голову новое объяснение загадки домашних тапочек. — Не удивлюсь, если он ходит во сне.

Тетя Гвен так и не сказала Тому о тапочках, найденных в дверях. А Том позже обнаружил их у себя в спальне, но задумываться не стал — понять бы, как он сам здесь очутился. А под одеялом он сжимал левой рукой коньки Хетти, на которых вчера доехал до самого Или, и ремешки обвивались вокруг его пальцев. Итак, он все еще в квартире Китсонов, сегодня утро пятницы. Он был так уверен, что сумеет перейти из своего Времени в Вечность, а вернулся всего через несколько часов.