Соперник Византии - Виктор Алексеев

Расстояние между противниками сокращалось, и как только уравнялось с полетом стрелы, лучники стали посылать тысячи стрел в сторону ежей. Битва началась.

С начала и до середины десятого века в Черноморско-Дунайском и Волжском регионах лучше конницы, чем тюрско-ха-зарская, не было. Она победоносно прошла по Крыму до Буга и Прута, загнала за Дунай угров, прогнала с донских степей печенегов, усмирила ясов, косогов, алан, гузов, обложила данью всю Русь, буртасов и булгар. Воины воспитывались в походах, приобретая огромный боевой опыт, потому это была грозная сила, руководимая опытными полководцами. А после достопочтимо-го Песаха стал водить хазарское войско Усман, прозванный Великолепным за ряд безусловно значительных побед. И вот сейчас смутной душевной тенью что-то тревожило его. Он всегда привык наступать, а не защищаться. Для него были характерны виртуозные набеги, неожиданные удары и прорывы, окружение, ловкие засады, и всегда он видел, представлял себе конечную цель. Здесь он впервые защищался и не видел исхода сражения, особенно с превосходившим намного его противником.

Когда хазары оказались в тылу русских клинов, прозвучал вначале один сигнал из турьего рога, он требовал разворота ежей навстречу хазарам, а спустя несколько минут прозвучали два сигнала один за другим - это был знак печенегам. В тылу уже шел бой, клинья стали разворачиваться на глазах у Усмана - вот она, его тайная мысль, вот разгром непробиваемых клиньев, которые встали к нему спиной. Но... но летели печенеги. И полководец двинул свой полк навстречу печенегам.

Святослав понял свою ошибку, но Бог оказался на его стороне. Хазары кинулись наперерез печенегам, а два полка Святослава по тысяче сабель атаковали хазар сзади у войска и клиньев. Таким образом, хазары оказались замкнутыми. Сражение продолжалось до позднего вечера. Остатки хазар скрылись за воротами крепости.

Поле было покрыто трупами и ранеными. Святослав пригласил военачальников, приказал подобрать раненых и объявил наутро штурм крепости. Подъехал хан Ильмея [78] . Он как будто улыбался. Но это, видимо, был нервный шок. Он еле держался на коне, но показывал Святославу пальцем на рядом стоявшего воина. Тот держал пику, на конце которой была насажена голова.

- Усман! Усман! - улыбаясь, повторял он. - Мой кровный враг!

Наутро крепость будто бы и не защищалась. Северяне, что были тренированы на Ладожской крепости, с первой же атаки со стороны Дона прорвались за стены и отворили ворота. Обитателей крепости почти не было. Многие уплыли по течению реки, иные на противоположный берег. Святослав, обходя крепость, остановился возле старика, на коленях которого лежал мертвый хазарский воин с кинжалом в груди. Старик о чем-то бормотал на непонятном языке. Он протянул руку и что-то сказал по хазарски.

- Кто это и что он говорит? - спросил Святослав.

- Это, видимо, местный раввин. Он говорит, что это лежит потомок иудейских царей из колена Давида, брат великого Иша Хазарии. Он говорит, что Бог дважды его спасал, но он сам себя убил. Старик просит, чтобы не мешали его похоронить по обычаю предков.

- Пусть хоронит, - ответил Святослав и, оглянувшись на сопровождающих, сказал:

- Наших воев будем хоронить завтра, а потом страва [79] .

Поле! Дикое донское поле! Сколько ты видело сражений и битв блуждающего в потемках человечества? И сколько ты еще их увидишь? Сколько людских тел ты погребло под собой? Сколько людской кровушки впитало в себя? Сколько гадов земных накормило ты? Двадцать тысяч воинов лежат не шелохнувшись, принимая твою постель и отдавая свою плоть тебе!

И была тризна, и была скорбь товарищей, и плакало все живое, а земля приняла и растворит всех. Только очень долго, веками будут витать над донским полем бесстрашные, бессмертные души воинов!

Изложение третье. Побачим [80]  и подумкаем

О походе Святослава на Волгу, в Итиль, Самкерц, Самандар летопись скупо сообщает: «В лето 6473 идет Святослав на козар... одолел Святослав хазарам и град их Белу Вежу взял».

Никаких подробностей и никаких комментариев. А это ведь был судьбоносный поход, от которого зависела Русь Киевская - быть ей или не быть. Даже о походе в Болгарию сообщено больше. В чем дело? Кажется так, что для Святослава это была легкая прогулка «пардуса» и легкая победа. Потому так коротко, а впоследствии ни одного художественного произведения.

Хотя многие ученые утверждают, что Хазария к тому времени ослабла вследствие разных причин, правда, все еще соперничая с Византией, но в состоянии войны была только с Русью и готовилась к ней основательно. Так что легкой победы не следовало ожидать. Она и не была легкой. За время от 965 года до написания летописи прошло около двухсот лет, потому сложности этой войны забылись, а фиксировался только факт, поверхностное восприятие этого события. С победой Святослава Русь превратилась в державу, с которой стали считаться правители других стран. Родилась первая русская империя от Волги до Дуная, хотя сам Святослав отнесся к этому без особого вдохновения. Ему нужна была империя - но славянская. Империя, образованная или завоеванная из славянских племен и народов. Потому на следующий год он повторил свой поход к вятичам, народу чисто славянского языка. И очень малой кровью присоединил к Руси. Другие же волжские и черноморские, крымские, кавказские народы были ему чужды. И он стал смотреть в другую сторону. Вот такая думка.

Часть вторая

Первый русский полководец

Изложение четвёртое. Империя и Русь

1. Византион. Константинополь. Царьград

Император Византии Роман II, сын Константина Багрянородного, правил империей недолго, всего, четыре года. Но можно ли сказать, что он в чем-то был похож на своего отца?

Константин Порфирогенет юность свою провел в сложной обстановке дворцовых интриг и переворотов, когда в империи числилось пять императоров. И все же остался жив в силу своего рождения во дворце, при живом императоре и в специальном помещении, украшенном мрамором порфирового цвета, где рожали императрицы.

Это был спокойный юноша, казалось бы, не претендующий на реальную власть, увлеченный наукой, но все же не избежавший опалы и вновь призванный во дверец и приближенный к действующему императору Роману Лакопину, который женил его на своей дочери Елене. И тогда сыновья императора Степан и Константин Лакопины, недовольные их сближением, похитили отца, посадили в лодку и отправили на остров Прот (Принцевы острова), где постригли императора в монахи. И вот тогда наступил час Константина Багряногенета. Толпой горожан и военных фен [81] он был провозглашен императором Византии Константином VII. Он тут же приказал схватить братьев и их же постриг в монахи. Третьего сына Романа Лакопина, которого он прижил от рабыни-скифянки,

Василия Нофа, желая, чтобы тот не претендовал на власть, император оскопил. Василий, чувствуя унижение и насмешки братьев, возненавидел их и присоединился к Константину Багрянородному. Он стал самым стойким его сторонником. Константин приблизил его и дал высокое звание, какое мог получить евнух, - паркаменон, то есть постельничий, который должен был всегда находиться рядом с императором, даже спать поблизости и командовать личной охраной базилевса.

Даже став императором, Константин не прекратил свои занятия науками и творчеством. Так с начала правления Константина Багрянородного империя ромеев вступила в период высочайшего развития науки и искусства, которого не имела ни Испания, ни Европа, ни сама Византия. Возглавляемый императором круг ученых секретарей составил более пятидесяти справочников по всем известным тогда человечеству отраслям науки: агрономии, медицине, зоологии, астрономии, тактике, истории. Сам он написал несколько книг, одна из которых дожила до нашего времени - это труд «Об управлении империей». Базилевс построил несколько церквей, больниц, приютов, щедро раздавал милостыню.

Ничего подобного сын его Роман не сделал, его никогда не видели со свитком в руках. Иосифа Врингу, евнуха, но человека, знающего науки, которого Константин дал в наставники сыну, тот просто презирал и оскорблял. Внешне Роман был похож на отца, такой же белолицый, стройный, голубоглазый, но если Константин Багрянородный славился своим приятным обхождением с окружающими, то отрок его был груб и невежествен и выглядел как бы красивой вещью наизнанку. Историк Скилица пишет: «Сам же император Роман ничего другого не имел в мыслях, как с развратными и испорченными людишками, похотливыми женщинами, мимами и шутами проводить время, отвлекаясь от государственных дел».