Олимпиада-80 - Константин Арий

По сегодняшний день продолжается история этого славного вида спорта. Как прежде атлеты-пятиборцы сражаются за честь и славу победителя. В наше время пентатлон расцветает новыми красками, являя миру новых чемпионов.

Спортсмены сегодняшнего кросса уже пробежали трехкилометровую дистанцию. Сейчас они приходят в себя после изнурительного изматывающего бега. Чемпион в личном первенстве современного пятиборья Московской олимпиады уже известен. Им стал Анатолий Старостин. Он принес первую золотую медаль Советского Союза в этом виде спорта. Его победа — лучшее доказательство превосходной подготовки атлетов советской школы пятиборья.

Сильнейшими спортсменами командного первенства также оказались советские спортсмены. Три золотых медали достались Анатолию Старостину, Павлу Ледневу и Евгению Липееву, показавшим идеальную командную слаженность, скоординированность действий и взаимовыручку. Итого, четыре золотых медали Москвской олимпиады достаются советским спортсменам. Превосходный результат наших пятиборцев — теперь их имена навеки вписаны золотом в историю Олимпийских Игр.

Макс вышел из ворот конноспортивного комплекса.

Зрители шумной толпой покидали место прошедших соревнований и вскоре здесь осталась лишь небольшая группа болельщиков, ждавших выхода своих кумиров. Наконец, вышли и спортсмены, направившись к ожидающим автобусам. Поклонники, увидев своих кумиров, приветствовали новых чемпионов бурными овациями, а самые страстные из них подбегали, чтобы взять автографы. Вскоре уехали и спортсмены. Вслед за ними разошлись и их поклонники.

Макс остался один. Он стоял, совершенно не имея понятия куда ему идти и что делать. Солнце уже садилось, готовясь спрятать свой яркий лик за крышами высоких зданий, и Максу вдруг неожиданно стало тоскливо — он понял, что здесь он одинок, что здесь у него совершенно нет знакомых, к которым можно запросто, без звонка, придти домой, и к которым можно было бы обратиться с просьбой или за помощью.

Он оказался в такой далекой для него стране, в таком незнакомом обществе в такое непонятное для него время. Нет, он знал и об этой стране, и об обществе, и о времени тоже знал. Вернее не знал, а догадывался, догадывался что оно просто когда-то было. В то время когда жил он, когда получал образование и проходил процесс социализации, о прошлом предпочитали замалчивать или говорили, обрушивая потоки самой неблагородной критики в его адрес.

«Что делать? Куда идти? Как быть?» — эти вопросы сейчас терзали душу и разум Макса. Он наслышан про вездесущие советские спецслужбы, которые запросто могли рвать сознание личности самыми кровожадными и дикими способами. В поисках признания, для служения человеку и обществу, так вроде бы говорили они? Хотя… может быть не все так страшно, может быть они не такие, какими рисует их западная либеральная пресса? Но… нет, видя что они сделали с Россией, их отношение к отдельно взятому человеку кажется еще более ужасным.

Макс стоял, мрачно осматривая площадь перед конноспортивным комплексом. Теперь, когда на него навалилась вся тяжесть его положения, когда он осознал что он чужой в своей стране, теперь ему было все равно, он стоял, даже не пытаясь отогнать давившие на него мысли.

Где-то неподалеку шуршал своей метлой дворник, приводя асфальт в порядок. Макс даже не взглянул в его сторону, ему было абсолютно безразлично, а в его горле уже стоял ком тоски по его времени, кажущемуся таким родным и близким.

Шелест дворника раздавался все ближе и ближе, пока наконец не оказался совсем рядом с Максом.

— Шел бы ты отсюда, парень, подальше, а то сейчас время сам знаешь какое. Торчишь тут целый час уже, может затеваешь что? Ты смотри, сейчас позвоню куда надо, они из тебя живо всю дурь выбьют, — вернул в реальность Макса грубый голос дворника.

Макс, даже не обернувшись в его сторону, куда-то угрюмо поплелся. Он медленно брел через всю территорию комплекса, мрачно уставившись в землю. Он прошел возле манежа, где проводятся конные выступления; прошел возле огромной высоты трибун и катка, который заливают зимой — сейчас песок на его месте был усеян следами лошадиных копыт. Он дошел до лесопарка и свернул на тропинку, проходящую вдоль деревьев.

«Олени… здесь водятся олени» — подумал Макс, увидев деревянные кормушки, куда зимой для подкормки животных кладут сено. Он стоял, смотря на эту лесную столовую. Где-то там, глубоко в его душе, качнулись приятные воспоминания детства, когда он, будучи еще школьником, вступил в юннатский отряд. Они ходили по полям, лесам и оврагам, изучая природу родного края, мастерили скворечники и заготавливали сено, чтобы зимой заботливо угостить им голодающих животных. Он вспомнил, как его учили беречь и охранять природу, как вожатая, ведя отряд по заснеженному лесу, показывала следы животных, называя тех нашими питомцами. Она говорила о том, что человек, получив дар развития от природы, постоянно забывает свои корни, забывает что он связан с окружающим его миром кровными узами, что человек — это лишь крохотная часть огромного природного организма. И сейчас, когда человек в своем развитии намного превзошел своих предков, он просто обязан сохранить хотя бы те оазисы природного мира, что еще не сгублены цивилизацией, человек должен ограничить в излишествах.

И слезы тяжелой тоски навернулись на глаза Макса. Кажется все это было так давно, словно в другой жизни. Жизни, наполненной беззаботной радостью и весельем, где не нужно было думать о будущем, не нужно было обдумывать свои поступки, где Макс был счастлив просто от осознания того, что он есть.

Макс, тяжело надрывно вздохнув, поднял взгляд вверх. Горизонт окрашивался багряно-красными красками, небо принимало густой темно-синий оттенок, и вечерний полумрак вступал в свои владения. День неудержно заканчивался. Еще один день…

Краем глаза, Макс заметил что за ним внимательно наблюдает тот самый дворник. Вероятно он следил от самого входа, и сейчас внимательно наблюдает, скрывшись в тени хозяйственных построек. Макс пошел в сторону леса, скрываясь от ненужного ему внимания. Он свернул на узенькую, едва заметную тропинку, петляющую меж деревьев и куда-то медленно поплелся.

Макс долго плутал между деревьев. Под ногами шелестела старая испревшая листва, из-за густых крон деревьев окружающий полумрак казался еще тяжелее. Здесь не было слышно шума большого города, он остался там, где-то вдали, скрытый непроницаемой стеной леса.

Он дошел до моста, перекинутого через маленький ручеек, и, оперевшись на деревянные перила, стал смотреть в темную воду. Тихое журчание еще больше усилило его уныние. Там, в воде, застряв между камней белел маленький бумажный кораблик, спущенный кем-то на воду. Рожденный для свободного плавания, теперь он встретился с непреодолимой для него преградой и вот-вот наберет полный корпус воды, превращаясь в клочок размокшей бумаги.

Макс спустился вниз, осторожно ступая по скользким камням. Он вытащил кораблик из ручья. «Отважный» выло выведено на бумажном борту тщательным детским почерком. Макс протянул руку. «Плыви, „Отважный“, твое место — водная стихия» подумал он, спуская кораблик обратно на воду. Макс смотрел, как кораблик поплыл все дальше и дальше, плавно покачиваясь на тихой воде ручейка. Как вдруг, в порыве откуда-то взявшейся злобы, быстро схватил в руки камень и метким броском потопил бумажное судно. С каким-то непонятным злорадством он смотрел как игрушка, старательно сделанная чьими-то руками, уходит ко дну…

…Было уже практически ничего не видно. Темные силуэты деревьев смешались в единую массу, и Макс решил выйти из леса. Он пошел по той же тропинке, ориентируясь практически на ощупь. Пройдя немного, он заметил что тропинка разделилась на две части. Где-то совсем неподалеку послышалось истошное лаяние и грозный рык, как будто исходящий от целой своры. «Дикие собаки» промелькнула в голове Макса беспокойная мысль. Он нутром чувствовал, что отсюда надо срочно уходить, куда угодно, только уходить.

Макс свернул на одно из ответвлений, уводившее в противоположную сторону от своры и ускорил шаг.

Быстрее и быстрее — как можно скорее нужно оторваться от стаи. Позади раздался страшный вой, словно вырвавшийся из нескольких десятков собачьих глоток. Макс перешел на бег, быть растерзанным собаками — не самая радужная перспектива.

Он бежал уже не видя дороги, вокруг была кромешная темень. Он бежал, продираясь сквозь кусты и деревья. Его руки саднили от исцарапанной в кровь кожи, упругие ветки обжигающе хлестали, оставляя длинные красные полосы на теле, а мышцы ног уже начинало сводить судорогой. Он задыхался, ему не хватало воздуха, он делал частые глотательные движения, стараясь перевести дух. Он бежал так быстро, как только мог, как вдруг споткнулся о вылезший на поверхность корень старого дерева. Перелетев через корень, он кубарем скатился вниз, в овраг.