История России. Факторный анализ. Том 1. С древнейших времен до Великой Смуты - Сергей Нефедов

Как отмечалось выше, часть гвардии хазарского кагана состояла из «гулямов», воинов-рабов; иногда это были славяне или русы. Слово «гулям» переводится как «юноша, раб»: «гулямы» происходили из захваченных в плен мальчиков, которых воспитывали как воинов. Русские князья заимствовали эту практику у хазар, и в их дружинах помимо старших дружинников были и младшие дружинники, «отроки» – это были те же гулямы, преимущественно из взятых в плен кочевников.[493] Их число особенно увеличилось к концу XI века, летопись сообщает, что князь Святополк Изяславич имел 700 отроков.[494]

В ксенократических государствах, основанных завоевателями, обычно существует жесткое сословное деление: завоеватели становятся господствующим военным сословием, а покоренные туземцы – неполноправным податным сословием. Вплоть до конца ХI века в дружине киевских князей преобладали варяги, и понятие «боярин», «старший дружинник», отождествлялось на Руси с варягом.[495] Варяжское население Руси постоянно пополнялось новыми «находниками». Как известно, Владимир смог получить отцовский престол, лишь призвав варягов из Скандинавии; в награду «лучшим мужам» из них он раздавал города.[496] Ярослав во время борьбы за трон шесть раз призывал варягов, и естественно, что многие из этих воинов оставались на Руси и становились дружинниками киевских князей.[497] Знатные бояре имели свои дружины из младших родичей; варяг Симон, к примеру, пришел на Русь с тремя тысячами родичей.[498] Засилье варягов на Руси было таково, что шведский эпос называет Русь «Великой Швецией» (Svithiod hin Mikla).[499] Симон и другие варяги получали в управление волости, с которых собирали дань для князя; часть этой дани шла в пользу бояр-наместников и их дружинников.[500]

Дружинники получали содержание от князя – в XII веке оно составляло порядка двухсот «гривен кун», то есть 50 гривен серебра или 4 тысячи дирхемов в год.[501] Это были очень большие деньги: по данным «Русской Правды» корова стоила две гривны кун. Для сравнения можно отметить, что варяжские гвардейцы в Византии получали 30 солидов, а корова стоила 3 солида.[502] Должность дружинника не была наследственной, среди 150 известных по летописям дружинников не более чем у 15 отцы, вероятно, тоже были дружинниками; при отборе в дружину, очевидно, учитывались в основном воинские качества.[503]

Как отмечалось выше, фундаментальным открытием, породившим волну завоеваний, было создание скандинавского дракара. Разумеется, мы видим дракары и на Руси: «Русская правда» называет самым дорогим кораблем «заморскую», то есть скандинавскую, ладью. «Набойная ладья» по сравнению с «заморской» имела меньшие размеры, но ее название свидетельствует о применение той же конструкции, клинкерной обшивки.[504] Летопись говорит, что русские ладьи во время похода 907 года вмещали по 40 воинов[505] – то есть они были меньше гокстадского дракара. Уменьшение размеров было связано с необходимостью перетаскивать суда через днепровские пороги. П. Е. Сорокин показывает, что скандинавская судостроительная традиция пришла на Русь уже в готовом виде, и в частности, здесь изначально применялись железные заклепки с клинк-шайбами – а не деревянные нагели, как у западных славян.[506] Как отмечалось выше, инструментарий судоремонтных мастерских в Ладоге и Гнездово был чисто скандинавским; скандинавской была и тактика использования дракара.[507] Русь заимствовала эту тактику, и русское войско совершало походы на судах вплоть до времен Ивана Грозного.

Другой фундаментальной инновацией варягов в славянских землях было массовое использование железного оружия, стальных мечей, шлемов, кольчуг. Эта инновация была связана с развитием шведской металлургии и с освоением производства сварочной стали по методу «трехслойного пакета». Технология «трехслойного пакета» изначально применялась в Ладоге и Гнездово и в дальнейшем распространилась на всю Северную Русь. Русские кузнецы ковали даже стальные мечи с орнаментацией по образцу изделий знаменитых мастерских Ульфберта; русские кольчуги и шлемы были хорошо известны на Западе.[508] Но любопытно, что в Южной Руси применялась и другая кузнечная технология, унаследованная от хазарского культурного круга; эта технология была связана с методом цементизации и с наваркой стальных лезвий на железные изделия.[509] Необходимо особо отметить, что вооружение, принесенное викингами на Русь – это было оружие пехоты. Варяги и русы были тяжеловооруженными пехотинцами, они с легкостью одерживали победы над плохо вооруженными славянами, но терпели поражения при столкновениях с тяжелой конницей кочевников или с византийской кавалерией.

Вместе с дракарами и стальными мечами варяги принесли на Русь и свои обычаи. Ибн Русте описывает обычаи русов, в том числе характерный для норманнов обычай человеческих жертвоприношений: «Есть у них знахари (жрецы – С. Н.), из которых иные повелевают царем, как будто бы они их (русов) начальники. Случается, что они приказывают принести жертву творцу их тем, чем они пожелают: женщинами, мужчинами, лошадьми… Они (русы) храбры и мужественны, и если нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его полностью. Побежденных истребляют: и[ли] обращают в рабство. Они высокого роста, статные и смелые при нападениях. Но на коне смелости не проявляют и все свои набеги и походы совершают на кораблях… Когда у них умирает кто-либо из знатных, ему выкапывают могилу в виде большого дома, кладут его туда и вместе с ним кладут в ту же могилу его одежду и золотые браслеты, которые он носил. Затем опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец, в могилу кладут живую любимую жену покойника. После этого отверстие могилы закладывают, и жена умирает в заключении».[510]

Как известно, викинги обычно практиковали сожжение покойника в ладье, но к концу IX века его стало сменять описанное Ибн Русте погребение в «домике мертвых», такие погребения зафиксированы также в Гнездове и в Ладоге.[511] Однако описанный арабским историком обычай класть в могилу жену покойного встречается в Скандинавии очень редко; он характерен именно для погребений дружинников в славянских землях – в могилы воинов здесь клали их любимых наложниц-славянок.[512] Ничего подобного – ни захоронений наложниц с воинами, ни человеческих жертвоприношений – никогда не практиковалось среди славян; это были обычаи русов.[513] Своеобразным символом господства русов были огромные курганы близ Чернигова, где в подготовленных для сожжения «домиках мертвых» среди оружия, украшенного золотом и серебром, воины держали в объятиях своих загробных подруг.[514]

Русы, не входившие в состав дружины, были в основном купцами, занимавшимися работорговлей и сбытом дани; среди них были свои «бояре» – возможно, потомки оставивших службу дружинников (дружинники не были обязаны всю жизнь служить князю). Городские усадьбы русов были наполнены челядью, приведенной из набегов, среди этих рабов были также ремесленники и военные слуги.[515] Купцы в те времена были одновременно и воинами, в городах существовало свое ополчение – городские «сотни» и «тысячи»; характерно, что возглавлявший ополчение «тысяцкий» одновременно был главным судьей в торговых спорах.[516] В. О. Ключевский писал, что «сторонним наблюдателям оба класса, княжеская дружина и городское купечество, представлялись единым общественным слоем, который носил общее название руси, и, по замечанию восточных писателей Х века, занимался исключительно войной и торговлей, не имел ни деревень, ни пашен, т. е. не успел еще сделаться землевладельческим классом».[517]

Относительно взаимоотношений князей и городского населения в IX – Х веках имеются лишь отрывочные сведения. В договорах с Византией князья-конунги выступают от имени городов, требуя дань отдельно для Киева, Чернигова, Переславля, Ростова, Любеча.[518] Очевидно, что до принятия христианства князья не были самодержавными владыками, и им приходилось считаться с городскими общинами.[519] По-видимому, положение было таким же, как в городах Скандинавии, например, в Бирке, где конунги выступали в роли военных вождей, но важнейшие дела решались на тинге «знатью», «купцами» и «народом».[520] Многие историки считают, что собрания горожан, «вече», существовали на Руси издавна, но в летописи «вече» упоминается первый раз в 989 году в Новгороде.[521] Новгород был наиболее «варяжским» городом на Руси; летопись прямо говорит, что «новгородцы же – те люди от варяжского рода, а прежде были словене».[522] Скандинавские имена здесь сохранялись вплоть до XIV века не только в среде боярства, но и в сельской глубинке. В Новгороде была распространена символика, связанная с дракаром, и даже крыши домов украшали драконьими мордами.[523]